Страница 1 из 10
Леонид Павлович Кременцов
Русская литература в ХХ веке. Обретения и утраты: учебное пособие
Введение
Анна Андреевна Ахматова полагала началом двадцатого столетия 1914 год. Вряд ли при этом она имела в виду только общественно-политическую ситуацию: развязывание империалистической войны, события внутри страны, приведшие в итоге к отречению от престола династии Романовых, Февральской революции, октябрьскому перевороту, Гражданской войне и другим катаклизмам, полностью изменившим облик старой России.
В 1914 году Ахматовой исполнилось 25 лет. Она уже была известным поэтом, активно участвовавшим в литературной жизни Серебряного века. Её суждение о начале века в этом году учитывало и движения, происходившие в литературной среде. В частности, в 1913 году был обнародован манифест футуристов «Пощечина общественному вкусу» за подписями Д. Бурлюка, Александра Крученых, В. Маяковского, В. Хлебникова:
«…Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов.
Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч., и проч., с Парохода современности.
Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней»1).
Процитированная финальная фраза – очередной выпад в адрес Пушкина, семидесятипятилетие со дня смерти которого отмечалось в 1912 году.
Сколько можно судить по воспоминаниям современников, все эти вызывающие дерзости не произвели на них серьезного впечатления и были оценены как попытка очередного эпатажа на манер желтой кофты Маяковского. Практически никто не увидел в манифесте никаких предсказаний. Сегодня, в начале XXI века, можно разглядеть в этом документе очевидные пророчества: одни реализовались в ближайшее время, другие позже.
В XX веке русскую литературу, завоевавшую к тому времени мировое признание, ожидали, как и всю страну, катастрофические потрясения: предпринимались попытки полностью пересмотреть содержание, цели и средства художественной литературы.
Ушедший в прошлое XX век не затеряется в череде столетий. Никогда ещё человеческая мысль не достигала таких фантастических высот в постижении законов окружающего мира, в изобретении технических средств, радикально изменивших бытие. В то же время XX век унёс жизни десятков миллионов ни в чём не повинных людей. До сих пор, несмотря на высочайший уровень науки и техники, достигнутый во многих странах, миллиарды людей страдают от голода, болезней, насилия, бесправия, жестокости. Мечта о развитии гармонических отношений и в этом веке осталась неосуществлённой.
России двадцатое столетие поначалу обещало многое. Успехи науки, техники, экономики и искусства сулили прогресс и процветание. Блестящий Серебряный век русской литературы, хотя и оказался коротким, оставил глубокий след в истории отечественной и мировой словесности. Сегодня очевидно, что многие обещания остались невыполненными, многие надежды не сбылись.
Судьба русской литературы в XX веке складывалась так же трагически, как и судьбы её читателей, страдавших под тяжестью неслыханных испытаний: кровавых войн и революций, репрессий, жесточайших несправедливостей, насилия, лжи, унижения, демагогии. Ее развитие после 1917 года оказалось насильственным образом трансформировано и протекало в трех различных руслах: русская советская литература, по преимуществу социалистического реализма (М. Горький, В. Маяковский, М. Шолохов и др.); литература, не признанная официально (А. Ахматова, М. Булгаков, А. Платонов и др.); литература русского зарубежья (И. Бунин, И. Шмелев, В. Набоков и Др.).
Пострадали все: литература русского зарубежья утратила связь с родной почвой, потеряла читателя; литература так называемой внутренней эмиграции подвергалась преследованиям и запретам; литература социалистического реализма, отгородившись железным занавесом от мирового литературного процесса, попыталась установить свои собственные «правила игры», но в конечном счете потерпела неудачу.
В XX веке несколько поколений читателей России выросли под мощным идеологическим прессом. С помощью постановлений, государственных премий, орденов, арестов, расстрелов, ГУЛАГа, высылки из страны, сервильной литературной критики им внушались превратные представления о личности художника, о том, что такое изящная словесность и каково её место в духовной жизни человека. Свою роль сыграла школа, где книги перестали читать – их стали «проходить».
Большую часть столетия в России господствовала тоталитарная система. Одним из ее важнейших принципов было соответствие творчества писателя текущему политическому моменту. «Тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас». Но многовековая история искусства давно засвидетельствовала, что ценность произведения искусства не зависит от идеологических соображений и места писателя в государственной иерархии. И М. Горький, и И. Бунин, и М. Булгаков прежде всего талантливые художники. Однако в СССР такие критерии для оценки художественных произведений, как талант, художественность, свободное творческое воображение, были изъяты из обращения. Последствия не замедлили явиться. Искажалась природа художественной литературы, деформировались отношения искусства и реципиента.
Возвращаясь к прежним, нормальным отношениям между литературой и читателем, не стоит жалеть усилий, чтобы прекратить профанацию, коей изящная словесность подвергается столь долго.
Раздел I
Литературный процесс (1917–1953)
1
Утром 25 октября 1917 года на улицах Петрограда и Москвы запылали костры: жгли вчерашние номера газет. Через две недели, 7 ноября, М. Горький высказался по этому и многочисленным подобным случаям: «Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чём свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия. Слепые фанатики и бессовестные авантюристы сломя головы мчатся якобы по пути к социальной революции – на самом деле это путь к анархии, гибели пролетариата и революции»2).
События Октября 1917 года существенно изменили расклад литературных сил в России. Возникли две основные группы: решительные противники большевиков и писатели, считавшие исторически неизбежным революционное насилие, кровь и жестокость, которые стоит потерпеть, лишь бы не вернулась ненавистная монархия. И в одной, и в другой группах было немало сомневающихся и колеблющихся. Потребовалось целое пятилетие – 1917–1922, чтобы позиции сторон более или менее утряслись, определились.
Конечно, характер литературного процесса изменился радикально: «Когда говорят пушки, музы молчат». А тут война. Сначала империалистическая, затем – Гражданская, голод, холод, нищета, бандитизм. Особенно угнетал пишущих людей полный беспредел цензуры, бесконечные, произвольные аресты ни в чем не повинных авторов. Но музы не молчали! Главное место литературе этого времени занимала поэзия. «Это было время стихов», – свидетельствовал современник. Повсеместно проводились поэтические конкурсы. Несмотря на полиграфические трудности, стихи публиковались на страницах газет, журналов, сборников, альманахов. Они печатались даже на продовольственных карточках. В голодное, трудное время на заводах, в учебных заведениях, воинских частях, учреждениях, на многочисленных в те годы собраниях выступали поэты.
Особенной популярностью в Петрограде и Москве пользовались кафе – «Бом», «Питтореск», «Кафе футуристов», «Стойло Пегаса», «Музыкальная табакерка», «Трилистник», «Домино», «Привал комедиантов» и др. Помимо чтения стихов там устраивались выставки рукописей, обсуждения услышанного, диспуты. Здесь можно было встретить многих известных поэтов тех лет: К. Бальмонта, А. Белого, В. Брюсова, В. Каменского, А. Мариенгофа, В. Шершеневича, В. Хлебникова и др. Здесь звучали голоса
A. Ахматовой, А_ Блока, Н. Гумилева, С. Есенина, Н. Клюева, О. Мандельштама, В. Маяковского, Б. Пастернака, М. Цветаевой – всех тех, кто впоследствии составит гордость и славу русской поэзии XX века. Изредка в газетах и журналах печатались их стихи. Еще реже появлялись поэтические сборники. Особый и многочисленный отряд составляли пролеткультовские поэты. Недаром то время называли «кафейным» периодом русской поэзии.