Страница 7 из 9
Нынешнее поколение британцев своего отношения к вам уже не изменит. Но, признав ошибки и выразив сожаление по поводу случившегося, вы могли бы сделать, наконец, шаг к примирению.
1918 г. О германских военных преступниках
… Если бы война закончилась для нас поражением и в качестве одного из условий мирного договора немцы потребовали бы выдать им [наших военных], чтобы судить их (по обвинениям, с нашей точки зрения, несостоятельным), мы исполнились бы недовольством, причем надолго. Можно понять поэтому настроения плохо информированной германской общественности. Первейшая задача нашей дипломатии должна состоять в том, чтобы немцы не затаили обиду на многие годы; т. е. найти способ снять напряжение – не в ущерб, конечно же, принципам правосудия.
Что, если бы мы без всякого для себя вреда позволили немцам сохранить лицо, предложив им предоставить одного-двух судей для участия в трибунале? Если мы настоим на том, чтобы эти судьи не были выходцами из юнкерского сословия, они в большинстве случаев наверняка не станут противодействовать ходу судебного разбирательства. В случаях, когда судьи из стран-союзниц будут единодушны, германские возражения не возымеют особой силы; если же мнения в чем-то разделятся – что ж, пусть тогда чаша весов склонится в пользу подсудимого.
Думаю, в любом случае мы должны работать теперь над строительством мирной Европы, которая только и сможет дать нам надежду на финансовую стабильность.
1920 г. О компенсации за Дарданеллы
В очень ясном и сильном отчете господина Черчилля об экспедиции в Дарданеллы особого внимания заслуживает один момент. В свое время мы пообещали России в случае успеха отдать ей Константинополь. Подумайте, сколь ужасно было бы наше сегодняшнее положение, если бы мы там одержали победу!
Образ большевистской республики, распростершей крыла от Архангельска до Константинополя, навис бы над нами ужасным знамением!..Но даже если бы победоносная Россия осталась Империей, разве не явилась бы она для нас (в отсутствии германского противовеса) источником новой страшной угрозы? Империя русского милитаризма надвинулась бы на Европу и в любой момент была бы готова на нее обрушиться. Любой исход дела вел бы к появлению новой угрозы для мировой цивилизации, сравнимой с той, которую представляла собой довоенная Германия.
Так что Провидение, как всегда, распорядилось мудро, а мы, в чем-то проиграв, можем утешить себя тем, что победа стала бы для нас равносильной поражению в будущем. Аргументы господина Черчилля в пользу экспедиции грешат, на мой взгляд, одним недостатком: стремясь к сиюминутной выгоде, он не предугадал опасности, которую таил бы в себе успех.
Возможно, в конечном итоге мы только выиграли, получив от истории очередной пример того, как самые хитрые планы человеческие оказываются ничтожны пред волей несравненно более мудрого Высшего Разума.1923–1930 гг.
Англия и Индия
Известно, что пропаганда всегда была нашим слабым местом. Так, лишь в самом разгаре бурской войны европейские народы начали вдруг узнавать, что Великобритания с полным правом отстаивает там свои интересы. В течение всей мировой войны наша пропагандистская машина также находилась в плачевнейшем состоянии – до того, правда, момента, как управление ею взял в свои руки лорд Нортклифф: он-то и добился здесь максимума эффективности, во многом способствовав достижению конечного результата. К любой работе мы всегда приступаем очень уж медленно. Планы большевиков относительно Индии нельзя сравнивать с военным вторжением; уместнее будет провести аналогию с пожаром в прериях, когда ползущий огонь пожирает все, попадающееся ему на пути.
Единственно верный способ борьбы с таким пожаром состоит в расчистке почвы, лишении огня всякой пищи. С этой целью мы и должны приступить к хорошо продуманной пропагандистской работе. На коренных языках народов Индии нужно просто и честно рассказать о тех ужасах, что обрушились на страны, куда распространилась эта проклятая зараза. С одной стороны, можно подробно описать притеснения татар и других мусульманских народов, с другой – показать разницу между стабильностью и порядком британского правления и той разрухой, которая воцарится на полуострове, если большевистские доктрины будут воплощены здесь в жизнь. Сравнительно небольшая сумма денег, с умом потраченная на эти цели, сможет уберечь нас от большой беды в будущем. Самое же страшное состоит в том, что огонь охватил почву, прежде чем мы приступили к ее расчистке.
Один известный француз заметил, что когда дело доходит до самозащиты, британцы – самый слабый народ в мире. Из ложно понятого самолюбия мы, как правило, не защищаем себя вообще, тем самым как бы признавая справедливость любых нападок. Современники бурской войны вспомнят, как в Европе вследствие дезинформации возникла вдруг опасность появления враждебной нам коалиции. Улучшила же положение дел пропаганда, проведенная частными, а не государственными усилиями, что признавала в те дни вся иностранная пресса.
Этот экскурс в прошлое напоминает нам, насколько важно в эти критические дни разъяснить британскую позицию представителям всех слоев индийского общества. Известно, что ведется агитация за независимость, но что слышим мы о контрагитации, организовать которую, казалось бы, так просто? Спросили ли индийских мусульман о том, насколько они готовы подчиниться законам, которые будут установлены индуистским большинством? Если нет, почему они не скажут об этом открыто? Хотят ли наследные принцы Индии, чтобы их владения стали изолированными островками внутри нового независимого государства? Объяснили ли пенджабцам, что их край, лишившись британской защиты, будет открыт для любого вторжения с севера? Что предпочтут парсеи – стабильность британского порядка или столетний хаос, который воцарится сразу же после нашего ухода? Может быть, 60 миллионов «неприкасаемых» возжаждали вдруг оказаться в полной зависимости от доброй воли браминов? Напомнили ли самим агитаторам о том уроке, что преподнесло всем восстание Моплаха, когда мусульмане, почувствовав безнаказанность, бросились резать не белых людей, но индусов? Все эти козыри в наших руках так и останутся бесполезными, пока мы не выложим их на стол.
1920 г.
Часть 2 Англия и олимпийские игры
О строительстве спортивных площадок
… Мне кажется, что вопрос о строительстве спортивного комплекса в Норт-энде содержит в себе два пункта, которым до сих пор не было уделено должного внимания. Первое: важно определить принципы, исходя из которых это мероприятие будет проведено. Второе: следует выяснить, насколько реально будет сделать спортивный комплекс самоокупающимся. Я склонен считать, что сумма, вырученная от взносов за пользование площадками, легко покроет проценты от взятой на строительство ссуды, так что полагаться на и без того раздутый городской бюджет нам здесь не придется. Заявив об этом со всей определенностью, мы успокоим некоторых противников проекта, не без оснований опасающихся понести дополнительные расходы.
Теперь о том, что касается управления спортивным комплексом. Поскольку совершенно очевидно, что сам проект был разработан в интересах многочисленных атлетических клубов города, следует предоставить им право высказаться на сей счет.
Ходят разговоры о том, что это будет открытый для всех желающих парк, посетители которого – от мала до велика – смогут разгуливать, где душа ни пожелает. Если такое решение будет принято, площадка тотчас утратит свой смысл. О каком крикете может идти речь, когда площадка испорчена неопытными игроками? Стоит ли создавать качественный велотрек, если велосипедист вместо того, чтобы свободно мчаться по трассе, будет зорко вглядываться вперед, опасаясь появления перед собой очередного малыша или мамаши с коляской? Для любителей прогулок на свежем воздухе у нас имеются Коммон, Виктория-парк, Портсдаун-хиллс – тут и могут они бродить в свое удовольствие. Все футболисты и мастера крикета оттуда уже сбежали: то же произойдет и здесь, если открыть новый комплекс широкой публике.