Страница 13 из 181
Заговорить в эту минуту с Делией было бы ошибкой.
Когда вечеринка закончилась и гости, крикнув друг другу «Счастливо покачаться!», прыгали на площадки своих качелей, я нашел Делию, без единого слова сунул ей руку под мышку и помог дойти до посадочной платформы, где стоял, весело болтая с Голдой, Масперо. Делия, один раз сердито, но безуспешно, попытавшись вырваться, позволила мне помогать ей. Она не разговаривала, и я догадался, что язык ей сковывали презрение к собственному состоянию и негодование на меня.
— Мы с Делией, — сообщил я Масперо, — договорились завтра отправиться покататься на лодке вниз по реке. Я заметил, что моя лодка-лист все еще причалена у вашей пристани.
Голда рассмеялась звонким веселым смехом. Она посмотрела на Делию очень добрым взглядом.
— Наверняка, Дрей, ты не должен ничего доказывать? Если бы только Делия могла… — Тут она поймала взгляд Масперо и оборвала фразу, а я потеплел в душе к Голде. Я еще много чего не понимал — и не в последнюю очередь то, какую настоящую задачу поставили перед собой саванты со всем их могуществом, что они намеревались осуществить на такой жестокой планете, какой был Креген.
Я поцеловал Голду в щеку и спокойно поклонился Делии, смотревшей на меня с выражением полного изумления, смешанного с озадаченностью, обидой, досадой и — не могло ли это быть насмешливой симпатией? Ко мне, заурядному Дрею Прескоту, только что выхваченному из жара и вонючего порохового дыма, устилавшего окровавленные шканцы моей жизни на Земле?
То, что она могла не встретиться со мной на причале, было исходом, к которому я был готов и в котором был вполне уверен. Но она ждала меня там, одетая в обыкновенную зеленую тунику и короткую юбку, в серебряных туфельках на ногах — одна жалко вывернута — и с камышовой сумкой в руке, заполненной всяческим добром — фляга с вином, свежий хлеб и палины.
— Лахал, Дрей Прескот.
— Лахал, Делия с Синих гор.
Масперо наблюдал, как мы отчаливали. Я достал пару весел и начал грести в старом знакомом ритме.
— Я подумал, что тебе, возможно, захочется посмотреть этим утром виноградники, — громко произнес я — эта фраза предназначалась для ушей Масперо — и направил лодку вниз по течению.
— Рембери! — крикнул Масперо вслед.
Делия, сидевшая на корме, повернула к нему лицо, и мы хором крикнули в ответ:
— Рембери, Масперо!
Я вдруг задрожал в розовом свете Антареса.
Мы не увидели виноградников. Я сделал круг, двигаясь вдоль противоположного берега озера. Зеленое солнце, которое восходило и заходило в независимом цикле, отбрасывало на воды более темное свечение.
Я заплыл в устье реки Зелф.
Мы мало разговаривали. Делия рассказала, когда я спросил, что несчастье случилось с ней из-за падения с животного, которое она называла зорк, — я понял, что это было что-то вроде лошади — около двух лет назад. Она не могла объяснить, как попала в город савантов. Когда я упомянул о трех погибших мужчинах в желтых одеждах, она озадаченно нахмурила брови.
— Мой отец, — произнесла она сдержанно, — перевернул весь мир, чтобы найти мне лечение.
Дождавшись, когда мы поднимемся достаточно высоко по реке, чтобы оказаться за пределами досягаемости любопытных глаз, я причалил к берегу. Здесь мы позавтракали — и было очень приятно сидеть в своей старой лодке-листе под изумрудным и алым солнцами Антареса, рядом с девушкой, которая интересовала и привлекала меня. И осушать вместе кубки с пряным рубиновым вином, есть свежеиспеченный хлеб, покусывать душистый сыр и жевать сладкие палины.
На берегу я сбросил белую рубашку и брюки и облачился в кожаную одежду охотника, спрятанную под сложенным одеялом на дне лодки. Мягкая кожа обвивала мне талию и скреплялась широким черным поясом с золотой пряжкой призом, добытым мной на арене. Через левое плечо на кожаной перевязи висел меч савантов. Левую руку я обмотал прочными кожаными ремнями.
Я также надел кожаные охотничьи перчатки, одновременно гибкие и крепкие, с завязками на запястьях. Охотничьим сапогам предстояло еще оставаться в лодке, до тех пор, пока не понадобится двигаться пешком: не люблю носить обувь на борту судна, хотя мне и пришлось это делать, когда я стал ходить по юту.
Единственным предметом экипировки, которая не принадлежала к охотничьей экипировке савантов, был кинжал. Он, конечно, тоже был изготовлен в городе, но сделан из холодной стали и не обладал способностью парализовать, не убивая. Не единожды я спасал себе жизнь в свалке абордажа или при штурме, быстро убивая ножом в левой руке, — как я понимаю, в старину такое оружие называлось мэнгош.[11] Теперь он снова послужит мне.
Делия удивленно воскликнула, когда увидела меня, но мигом вновь обрела привычную уравновешенность и насмешливо окликнула меня:
— И на кого же ты сегодня охотишься, Дрей Прескот? Наверняка ведь не на меня?
Обладай я более чувствительным характером, я ощутил бы себя дураком. Но я чересчур хорошо осознавал, что ждет впереди, чтобы позволить мелочам заставить меня свернуть с выбранного пути.
— Отчаливаем, — лаконично сказал я, сел в лодку, взялся за весла, и мы отплыли.
Если Делия и испытывала страх перед пребыванием в лодке наедине с мужчиной, то не показывала виду. Она до некоторой степени разобралась в характере савантов и знала, что такого поведения, как, например, у жителей Гаха, в этом городе не потерпят. Снаружи — да, в пределах других городов да, поскольку то, что они там делали, никого другого не касалось. В родном Дельфонде неторопливая полуденная прогулка с мужчиной по реке означала определенно не более и не менее того, чего желали оба ее участника.
Когда я вытащил лодку на берег у подножия первых порогов и помог Делии выбраться, она поглядела на меня полными недоумения глазами.
— Ты должна идти со мной, Делия.
Она резко дернула головой, когда я назвал ее по имени. Но у меня не было времени обдумывать, что это означает. Разумеется, это имело какое-то отношение к тому, как я обратился к ней, но не к пути, на который мы ступили.
Мне пришлось ее нести. Делия, должно быть, угадала кое-что из задуманного мной, и я был совершенно уверен, что она не испытывала ни малейшего страха — или же, испытывая его, не позволяла мне заметить.
Оглядываясь на дикое и мучительное путешествие по реке Зелф к водопаду, я удивляюсь собственному безрассудству. Ведь я нес самый драгоценный предмет в двух мирах — и все же спокойно шел навстречу опасностям, которые обратили бы в паническое бегство любого другого человека, тем более безоружного. Не помню — и не хочу помнить, сколько раз я опускал Делию наземь, чтобы, выхватив меч, отразить атаку какого-нибудь разъяренного чудища.
Я прилагал непрерывные усилия, хитрость и грубую силу. Я рубил всех этих гигантских пауков, червей, жуков, что выползали, выпрыгивали или сваливались сверху. Все это время Делия оставалась спокойной и невозмутимой, будто в трансе, и, освобождая меня для беспрепятственной схватки, двигалась следом с болезненными стонами, которые вызывали у нее подобные усилия.
Холодная сталь моего клинка не парализовывала. Она убивала.
Чудовища были умными и свирепыми. Но я был умней и свирепей, и в любом случае у меня было больше шансов — потому что я охранял Делию с Синих гор.
Мы достигли небольшого песчаного амфитеатра среди скал и вошли в пещеру.
Я взял Делию на руки, когда растаяло розовое свечение и выросло сверхъестественное синее сияние, — и рассмеялся.
Я — рассмеялся!
Делия не в силах была идти дальше и плотно сжимала губы, чтобы не дать вырваться стонам боли. Поэтому мне пришлось на руках отнести ее к молочному бассейну. Клочковатые испарения все так же поднимались с его поверхности. Я спустился по широкой лестнице. Жидкость лизнула мне ступни, ноги, потом грудь. Я нагнулся к Делии.
— Вдохни поглубже и задержи дыхание. Я вынесу тебя обратно.
11
Maingauche (франц.) — левая рука. (Прим. переводчика.)