Страница 6 из 49
– Садитесь, пожалуйста!
– Ну, что вы, не надо! Мне же скоро выходить! – с идиотским смешком возразила я и, противореча самой себе, быстро плюхнулась на тёплое ещё местечко. – На Каширской… – дама кинула на меня соболезнующий взгляд и отошла подальше, а я впала в тоску. Точнее, в задумчивость.
Обрывки наблюдений и впечатлений от событий спецрейса стали, как в калейдоскопе, складываться в хрупкие картинки, не приносящие успокоения.
Так, значит… Этот хлыщ Ренат дождался, когда девчонке стало плохо от ломки, подсел к ней и сделал смертельный укол, потом сцапал сумку и слинял… А тогда почему он вёл себя так неосторожно? Почему вырядился как павлин? Неужели он не подумал, что его заметят и запомнят и водители и пассажиры? Почему он ничего боялся? Нет, тут что-то другое… Ну, да ладно! Сумку я сбагрила и никто не узнает, что вместо воблы в ней наркота. Если меня вызовет Калмыков, я скажу ему, что там была рыба – пусть думают, что наркотики взял кто-то другой. Какой с меня спрос? А главное, кому придёт в голову чинить этот спрос?..
На Автозаводской я попыталась отвлечься на созерцание входящих в вагон пассажиров, но беспокойные мысли толпились в башке и искали выхода.
А вдруг с меня стребуют эту злополучную сумку её истинные хозяева?! Бритоголовые… Вот ещё! Чего ради? Откуда им знать, что эта гадская сумка с их мерзким вонючим «обойным клеем» у меня?! Понятно же, что её спёр Ренат! Ну, да, Ренат – больше некому!
И тут меня словно кипятком ошпарило: там в моей сумке осталось письмо от Аллы Григорьевны! Письмо от маминой подруги юности, на котором чёрным по белому, чётким почерком учительницы прописан мой московский адрес, имя и фамилия! А читать Ренат уж точно умеет! И соображать, наверняка, тоже. Он очень быстро скумекает, что в темноте из-за спешки перепутал наши с наркоманкой сумки-близняшки. И вполне резонно предположит, что я взяла ту самую: заветную и вожделенную всей наркомафией!.. И придёт ко мне меняться взад… На, мол, твою воблу, а мне верни мои «экстази». А я ему: нетути ваших «экстази»! И тогда мне уж точно хана! Меня изловят, будут долго и больно пытать, а потом сделают мне абзац и эндец… А если меня не убьёт мафия, то вычислит милиция. И упечёт в тюрьму за контрабанду и хранение наркотиков. В особо крупных размерах. А там я сдохну. И всё. Останется мой сыночек круглым сиротой…
Я застонала от ужаса: гоп твою мать! Вот это я влипла! По самую не балуйся! Дура! Курица общипанная! Разгильдяйка! Вобла в «экстази»… Или в экстазе?
Именно в таком состоянии исступления я и пребывала, пока бесстрастный голос из репродуктора не объявил мою остановку. Стремительно снявшись с места, я пулей вылетела из вагона и по пути в наше с подругой крохотное ателье по имени «Тонника» продолжала ворочать тяжёлые и колючие мысли о своём незавидном положении.
Наше с Антониной дело мы начали два года назад, когда Тося Татушкина неожиданно для всех из её окружения скоропалительно выскочила замуж за немолодого бизнесмена Арнольда Миллера, преуспевшего в торговле стройматериалами из Германии.
Все были поражены: как молодая, умная и видная девушка решилась на брак с мрачноватым лысеющим мужчиной, который, ко всему прочему, был на полголовы ниже невесты? Многие сошлись на том, что это брак по расчёту, но вскоре пересуды об этой свадьбе стихли и одна я знала скрытую причину замужества моей Тоськи: рослая, пышнотелая и властная девушка, выросшая без отца, искала спутника жизни, способного стать ей и мужем и папочкой одновременно. И это ей удалось.
Живут они с Ноликом, как ласково называет своего мужа Тося, душа в душу и она умудряется сочетать в их отношениях почтительное послушание, безграничную власть и нежность. Что касается Арнольда, то он полюбил мою подружку безумно, величает её не иначе как «царица моя» и откровенно восхищается ею. И потому сразу же после свадьбы спонсировал мечту молодой жены о собственном деле.
Удачное замужество сделало Тоську не только щедрой, но и чрезвычайно активной и она стала устраивать счастье близких ей людей. И в первую очередь это коснулось меня, грешной, и её старшего брата Николая – инфантильного гения информатики. Она взялась за нас цепко и конкретно – и меньше, чем за месяц ей удалось нас поженить.
Так из Берёзкиной я стала Татушкиной и невесткой начинающей биснесвумен. И та предложила мне войти с ней в долю, то есть стать её компаньонкой. Я в то время работала технологом на швейной фабрике и денег мне едва хватало на жизнь, не то, что на бизнес, но Тоська заявила, что в качестве вклада берёт мои мозги и разработки, и уверила, что мои способности дорогого стоят, чуть ли не бесценны. Арнольд снял нам офис, закупил швейное оборудование – и дело пошло. Мы обе отдавались ему целиком, а я так просто ловила кайф.
Шить я научилась рано и с юности любила изюминки в одежде и получала наслаждение от воплощения своих фантазий в жизнь. Потому и торопилась стать специалистом: пошла в колледж после девятого класса, но недоучилась – помешало наше поспешное бегство в Москву. А там мне учиться стало некогда, пришлось работать швеёй, но я умудрилась, будучи уже на сносях, сдать экстерном экзамены на аттестат зрелости, чтобы потом поступить в заочный институт текстильной и легкой промышленности. Однако смерть мамы и рождение Никитки отодвинули мою учёбу на два года, зато теперь я учусь, хотя, по сути, моих знаний и умений уже вполне достаточно для успеха.
Итак, с работой у меня всё сладилось по уму и по любви, а вот мой брак с Николашей продержался меньше года – иметь вместо заботливого му жа ещё одного сына, к том у же совершенно беспомощного в жизни и неуправляемого в быту оказалось мне не по силам. А главное: не было между нами любви! Николаша по мягкости своего характера привязался ко мне, а моё сердце по-прежнему целиком принадлежало другому. Страсть между нами тоже не разгорелась – ну, не был мой Николаша ни половым гигантом, ни горячим мужиком! Весь свой темперамент мы оба тратили на любимое дело, хотя вот уже почти год после развода бывший муж захаживает ко мне по привычке, дабы исполнить супружеский долг – и я по инерции принимаю его. Татушкины наш развод восприняли спокойно, Тоськина мать охотно забрала назад любимого сыночка, а я, оставив за собой фамилию мужа, стала пожизненным членом этого семейства.
Таким образом, теперь Антонина по отношению ко мне совмещала целых четыре ипостаси: давней подруги, бывшей золовки, компаньонки и шефини.
Глава 3
– Ты опоздала на целый час! – вместо изъявления радости от лицезрения моей персоны заорала шефиня. – Ты что, в Москву через Магадан ехала? Где тебя носит, горе моё!
Я ещё не отпыхалась от сумасшедших мыслей о преследовании наркомафией и от пробежки из метро к офису и потому намёк на Магадан довёл меня до полной кондиции. Воровато, как шпион, оглянувшись, я опасливо зашипела:
– Тише ты! Тося… Мне нужно выпить, покурить, постричься, перекраситься и купить чёрные очки. Срочно!
– Всё сразу?! – изумилась Тоська и положила холодную ладонь мне на лоб: – У тебя, случаем, не горячка?
– У меня «экстази», – пролепетала я, – и кое-что ещё. Не знаю что, но тоже ничего… В камере хранения.
Шефиня беззвучно пожевала губами и полезла в свою пухлую сумку.
– На! – выдохнула она, протягивая мне сигареты и тёмные очки. – Для начала возьми это. Сейчас сварю кофе и налью коньяку. Всё остальное потом.
Я спрятала очки и судорожно закурила, старясь ни о чём не думать. После нескольких затяжек мне полегчало и я стала с прищуром наблюдать, как Тоська заправляет кофеварку. Расценив мои взгляды как намёк, она достала коньяк и наполнила два «напёрстка». Мы молча сглотнули успокоительное зелье и я услышала мнение подруги:
– Ника, если я правильно поняла, ты вдряпалась во что-то нехорошее. И вот что я тебе скажу… – я виновато опустила ресницы, но выволочки от начальницы не последовало. – Давай пока не заморачиваться твоими проблемами. Надеюсь, ты помнишь, что у нас сегодня презентация новой коллекции? – я кивнула и Тоська принялась разливать кофе. – Так вот, подруга: ты сию минуту соберёшься в кучку и приступишь к работе. Нолик уже прислал микроавтобус и машину – надо грузиться. Так что топай к девчонкам и проверь комплектацию, а я соберу контракты. И приведи себя в порядок – тебе придётся дефилировать. Всё остальное после заключения договоров и фуршета. Ферштейн?