Герда

– Вувузельщицы, – повторил Гром. – Эти дудки – вувузелы, в них на футболе дуют. А девки из «Булата», у них тут акция.

– Из «Булата»? – не понял я.

– Ну да, из «Булата», это банда такая при губернаторе. «Булат-Бушлат». Молодежь с активной жизненной позицией, спортсмены-омбудсмены. Короче, пионэры, Тимур, его команда и вурдалаки. Слышал про таких?

– Читал в детстве. Старушек через дорогу переводят?

– И старушек, и молодушек, и вообще. Отпетые ребята. Борются с безнравственностью. Какую выберем?

– Ты что, их хочешь пригласить?!

Я удивился.

– Ага, – ухмыльнулся Гром. – Ну, не обеих, конечно, одну. Давай, выбирай. Какая тебе больше нравится?

Я посмотрел на девчонок с дудками. В комплекте с этими дурацкими зелеными трубами, в которые они то и дело дудели, красавицы выглядели… пригородно, так бы я сказал. Та, что была в клетчатой рубахе, казалась… как-то побезопаснее, и я выбрал ее.

– Клетчатую выбираю, – сказал я.

Гром прищурился.

– Клетчатая не пойдет, – сказал он. – Лучше мелкую.

– Почему мелкую? – удивился я.

– Длинной на концерте будет все хорошо видно, а тебе нет. Будешь мучиться. А с низенькой наоборот. Купишь ей в спорттоварах табуреточку, поставишь…

Гром гадко засмеялся.

– Вообще, лучше бы, конечно, чтобы она еще хромоногая была, но нельзя желать сразу всего. В нашей жизни частенько приходится довольствоваться малым. Короче, берем невысокую.

– А если она не согласится?

– Согласится, – заверил Гром. – Ты бы отказался от «Анаболиков»?

Я-то нет, но вот девушки с вувузелами… У них в голове своя атмосфера, кто его знает, что ожидать можно?

– Понимаю твои сомнения, – сказал Гром. – Конечно, если ты пойдешь, то, скорее всего, они тебя отвувузелят. А вот если я… Короче, камрад, смотри и учись.

Гром расправил плечи и направился в сторону девчонок чуть расхлябанной дрыгающейся походкой, как в телевизоре, когда про рил пациков кажут. Девицы себе гремели и вувузелили, Громов поравнялся с ними и завязал разговор, указывая то на меня, то на небо, то на припаркованный недалеко «уазик». Закончилось все просто, невысокая девица расхохоталась, потом от души треснула Громова зеленой дудкой.

Дудка сломалась пополам. Девчонки захохотали громче. А дудок у них много, две вязанки запасных, для таких, наверно, случаев. Громов потер лоб, после вернулся ко мне. Походка у него была уже совсем не такая уверенная, Громов шагал ссутулившись и чуть приволакивая ноги. Как обычно.

– Ну что? – спросил я. – «Анаболики» с дурой, значит?

– Да они вообще шибанутые, – Гром потер лоб. – Терминальные. В том смысле, что кидаются на человека с выпученными глазами.

– А что ты ей сказал?

– Что-что, что обычно. Девушка, не хотите ли пройти на концерт, музыку послушать, бутерброд покушать. Говорю, интересный ансамбль приехал, пойдем, красавица, пойдем.

– А она?

– А она меня дудкой по башке.

– Вот так просто?

– Тут сложности и не надо, – вздохнул Гром. – Ладно, отваливаем, это бесполезно.

– Просто ты не умеешь, – усмехнулся я.

Конечно, не умеет. Недаром низенькую выбрал, думал, что она на него клюнет, низенькие вниманием не избалованы. Но даже низенькая, видимо, не позарилась. Какой удар по величию.

– Да, Гром, был о тебе лучшего мнения, – сказал я с разочарованием. – Все бубнишь, лайф-хакинг, транссерфинг, нейропрограммирование, а на самом деле… Ничего ты, Громик, не умеешь. Камрад.

– Это я не умею?! Да просто она…

– Давай поспорим. Вот я сейчас пойду и приглашу. Влегкую.

Гром рассмеялся.

– Коротышку? – уточнил он.

– Коротышку.

– На что спорим? – В Громове проснулся азарт старого халявщика.

Я зевнул.

– Ну, давай…

– На телефон, – опередил меня Гром. – Если ты выигрываешь, ты мне телефон. А если я, то я тебе свой.

Гром продемонстрировал трубку. Не последняя модель, но и не паршивый, тысяч пятнадцать даже подержанный стоит.

– Идет, – согласился я. – Телефон на телефон. Стой тут, я сейчас.

– Если она согласится, пусть рукой мне помашет, – велел Гром.

– Помашет-помашет.

– Ага, помашет, – усмехнулся Гром. – Будь осторожен, у этой козявки мощный удар. Береги голову смолоду, держи ноги в тепле.

– Поберегу.

Я направился к девчонкам.

Они снова вовсю вувузелили. Гремели, дудели, в бубен били. Кроме того, на поясе у невысокой висел мегафон, но им она почему-то не пользовалась.

Я приблизился, прочитал плакаты.

«Гражданин! Бойкотируй магазин «Щедрый Ручеек»! Здесь продают спиртное несовершеннолетним». «Позор». «Будь трезвым. Будь готовым». «Пьянство – удел рабов». Кроме того, имелись увеличенные фотографии пьяных недорослей в разных, порой весьма отвратительных, позах. Наглядная агитация.

«Сбор подписей в поддержку антиалкогольного законопроекта». И стрелка в виде булатного меча.

Поглядел в сторону стрелки и обнаружил табуретку, на ней альбом с привязанной ручкой.

– Где тут подписаться? – спросил я.

Невысокая указала на альбом.

– Только надо с адресом, – сказала она.

– Зачем?

– Если без адреса, то не считается. А ты что, боишься?

– Нет, – сказал я.

После чего вписал в соответствующую графу адрес, фамилию и расписался. Пятьсот восемьдесят девятый. Неплохо набрали. Каждый сотый житель, получается, подписался.

– А дальше что? – спросил я. – Ну, подписи, и что?

– Прикроем магазинчик, – пояснила низенькая. – Или штраф в три миллиона. Одним словом, пожалеют.

– Понятно. Правильное дело. Слушайте, девчонки, у меня к вам предложение.

Худая и длинная девушка насупилась, невысокая, напротив, ухмыльнулась. Кстати, не такая она уж и невысокая, выше моего плеча, а я длинный для своего возраста. Просто худенькая. Наверное, даже худее своей подружки.

– Ну, предложи, – сказала она. – Только я одному предлагателю только что по башке треснула. Твой дружок, кажется?

Кивнула в сторону Громова, который после позорного отступления прятался в тени дерев.

– Этот? – Я поглядел на Громова. – Да не, он мне не друг. Брат. Приехал из Заречья от синусита лечиться.

– От синусита… – захихикала длинная.

– В Заречье что, все такие бараны? – спросила низенькая.

А она ничего, подумал вдруг я. Лицо такое… Необычное.

– Все, – вздохнул я. – Я там был на прошлой неделе – дремучее местечко. Народ дикий, сплошное животноводство, знаете ли…

Другая девчонка опять хохотнула. С чего-то. Наверное, действительно АО.

– Дикие, значит? – уточнила невысокая. – Животноводство?

– Ага… – сказал я. – Овес колосится, озимые там, туда-сюда…

Но уже не очень уверенно сказал.

– Сашка сама, между прочим, из Заречья, – сказала высокая и синяя. – А я с Монтажного. В Монтажном тоже все дикие? И овес?

– Нет… – неуверенно сказал я. – Там зябь, наверное… Я просто…

– Просто, значит…

Приготовился. Ну, что сейчас эта Сашка-вувузельщица треснет меня по башке своей трубой, и пойду я к Громову, потерпевший, как и он, неудачу, весь в осколках самолюбия.

Но Сашка почему-то не стукнула меня зеленой пластиковой дудкой, я так думаю, просто сломать боялась.

– Иди отсюда, – сказала она. – Животновод. Достали уже сегодня…

– Иди-иди, – поддакнула длинная. – А то у нас патруль скоро меняется, пацаны придут, они тоже из Заречья. Навешают.

Посмотрела на часы и дунула в трубу. И Сашка тоже дунула, и стали они дудеть, и бренчать, и громыхать, и продолжалось это довольно долго, наверное, минуты три. Все эти три минуты я упрямо стоял посреди этой дикарской музыки и думал о том, что телефон мне терять не хочется.

Поэтому, когда Сашка с подружкой закончили звуковую атаку на магазин «Ручеек», я решил действовать иначе.

– Ладно, девчонки, он мне не брат, – признался я. – Учимся вместе. Короче, мы с ним поспорили, сумеем ли мы вас пригласить на концерт. Хороший концерт, «Анаболики» приезжают, там можно в певцов помидорами кидать. А? Соглашайтесь. В четыре часа на Кукуе.