Новые приключения самоходика

В мрачном настроении я вышел на берег и стал готовить обед. Видел как белая яхта проплыла у мыса Судака и не останавливаясь, повернула к Семьяну. Потом я потерял ее из виду.

Вернулись с озера оба рыцаря спиннинга. Не поймали ни одной рыбешки. Тем сильнее они сердились когда подплыла Марта с домашними весами.

Окунь весил килограмм девятьсот тридцать граммов. Девушка побила абсолютный рекорд Польши.

- Может, эти весы неисправны? - Усомнился господин Анатоль.

Однако оба они с господином Казиком подписали протокол. Марта сказала, что вес окуня проверит еще в отделении водной милиции.

Пока взвешивали рыбу, я сидел перед своей палаткой и делал вид, что не замечаю Марту.

Я сердился. Что толку с моего пребывания над Озерище? Мужчину с рубцом я до сих пор не нашел, где искать затопленную автомашину не знал. Это было первое и важнейшее дело ради которого я приехал сюда. Но уже на Озерище возникло несколько проблем, которые раздражали меня. Я не узнал, кто такой Капитан Немо и кто такой Водолаз - Проповедник, он же Ложный Орнитолог. Почему такую большую сумму денег хочет заплатить Вацек Краватик за рыболовную карту? И где та карта?

- Вы до сих пор против девичьего общества? - Услышал я голос Марты. - У вас такое лицо, будто вы хотите кого-то убить.

- Гр- р -р -р! - Зарычал я и щелкнул зубами.

Она махнула рукой - это означало, что в таком настроении с меня плохой товарищ. Она положила в лодку свои весы, рыбу; засунула в карман свидетельство рыцарей спиннинга и поплыла домой. Я не очень представлял где она живет.

Когда она отплыла, ко мне подошел господин Анатоль.

- Какая-то странная эта ваша знакомая, - начал он разговор. - Там, где теоретически должна охотиться щука, она ловит угря. Сегодня на « Отче » поймала большого окуня. Скажите, что это значит? - Вырвался из его груди крик изумления и отчаяния.

- Я не очень понимаю в чем дело. Просто она умеет ловить рыбу.

- А я? Вы думаете, я не умею? Она, вероятно, не прочитала за всю жизнь и сотой части той литературы о рыбах, что я. А где не усядется со своей удочкой, там поймает. Что это значит?

- Может, она умеет колдовать, - пожал я плечами. - Но вы же не верите в волшебство.

- Не верю, - неуверенно покрутил он головой. - Но мне трудно логически объяснить такое странное явление. Если она снова приплывет сюда и начнет ловить и снова поймает какую-нибудь огромную рыбу ...

- Что вы сделаете? Объявите ее ведьмой? - Вежливо спросил я. И доверительно прошептал: - Я тоже думаю, что она колдует...

Я пообедал консервами, сел в самоход и поплыл на Чаплин. Походил по острову, но не встретил ни Черного Франека, ни кого-то из его шайки. А уже приготовился был поговорить с Черным Франеком о карте.

Затем я направился на островок, где минувшей ночью был пленником. После ватаги Черного Франека там остались только развалившийся шалаш, вытоптанная трава, куски оберточной бумаги и пустые жестянки из-под консервов. Все свидетельствовало, что ватага уже никогда сюда не вернется.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мир или война? Содом и Гоморра. Месть ватаги. Что делать с Бронкой? Какую девушку уважают. Как завоевать авторитет. Кто кому нравится. Соглашение с Бронкой. Встречу ли я Мужчину с рубцом?

На широком лугу у озера стояли длинные ряды гарцерских палаток. По одну сторону лагеря жили девушки, по другую юноши; посередине была большая площадь для построения на линейку, с высокой мачтой, где поднимали флаг.

С двух сторон лагерь был окружен сосновым лесом, с третьей простирались луга и поля, а с четвертой Озерище. На берегу лежало несколько цветных байдарок, а пирс, сбитый из еловых жердей немного выступал в воду, так легче было подплывать к берегу и причаливать.

Костер разложили над самым озером. Я увидел несколько больших куч хвороста и что-то похожее на шалаш из грубых ветвей, которые в назначенное время должны были подняться пламенем высоко в небо.

Когда я прибыл в лагерь, навстречу мне вышел Вильгельм Телль и через ворота из березовых жердей, где стояли на страже двое гарцеров, провел меня к коменданту длинной « Аллеей тотемов ».

Тотемами были причудливо раскрашенные корни деревьев, лица, вырезанные на коре, разрисованные дощечки. Каждый тотем торчал на длинной палке. Они образовывали настоящую аллею, ведущую от ворот к площади для линеек. Ближайшая от площади стояла палатка коменданта лагеря - старшего вожатого Гонсеровского.

Комендант оказался худощавым блондином лет под тридцать.

Торжественное разжигания костра могло вскоре начаться, из села уже прибыли приглашенные на него крестьяне из Семьяна и туристы, поэтому на разговоры и дискуссии было мало времени.

- Телль передал мне ваши замечания относительно поведения наших гарцеров, - начал разговор старший вожатый.

- Я не педагог. Может, я ошибаюсь, - возразил я. Вожатый улыбнулся.

- Вам не понравилось, что наши ребята напали на лагерь Черного Франека. Но как мы должны относиться к грубой агрессивности ватаги? И разве гарцеры - зеваки, у которых злодеи могут воровать байдарки, спортивные принадлежности, баллоны с газом? Мне кажется, что нападение на лагерь Черного Франека дало хорошие результаты. Не только потому, что мы нашли украденное. Наши ребята поверили, что выступая вместе, организованно, они становятся мощной силой, которую боятся хулиганы. Конечно, это все не просто и я тоже не совсем уверен, что не ошибаюсь.

Раздался сигнал трубы, призывавший на костер. Мы встали с березовых пней и вышли из палатки.

Телль заговорил, явно гордясь.

- Они получили от нас хорошую взбучку. И долго не появятся на Озерище.

Я неодобрительное покачал головой.

- Если б это было так просто, Телль. Но я боюсь, что произойдет иначе.

- Завтра соберем гарцерский сбор, - закончил эту краткую беседу старший вожатый. - Может, пошлем переговорщиков в новый лагерь Черного Франека. Постараюсь пригласить их на разговор. Я тоже считаю, что лучше плохой мир чем война, - рассмеялся он.

На берегу озера уже было людно и шумно. На маленьком холме сделали почетную трибуну для гостей, гарцеры сидели по-турецки огромным полумесяцем вокруг площади.

Раздался звук трубы. Гонсеровский произнес короткую речь, обращенную к собравшимся, затем сельского старосту из Семьяна и меня пригласили торжественно разжечь костер. Как известно, для этого требуется лишь одна спичка. Я немного боялся, разожгу ли огонь. Но Телль помог мне, незаметно показав место где был сухой хворост. Пламя сразу так и вспыхнуло и гарцерская дружина встретила его радостными возгласами:

- Браво, браво, брависсимо!

Старосте тоже повезло обойтись только одной спичкой, следовательно, костер был разожжен согласно гарцерским правилам.

Потом кто-то рассказывал историю района, в котором мы находились. Вспомнили Грюнвальд, расположенный недалеко отсюда. Вспомнили, что несколько веков на этих землях велась непрестанная борьба с немецкими захватчиками. Сначала топтал эти земли окованный железом сапог крестоносца. Затем раздел Польши позволил немцам укрепить свое господство и выселить отсюда польское население. В огромных поместьях вокруг Озерища господствовали прусские помещики и их террор привел к тому, что в связи с результатами плебисцита после первой мировой войны эти территории отошли к Германии. Но вторая мировая война, снова начатая тевтонскими захватчиками, принесла им окончательное поражение. Восточная Пруссия перестала существовать. И как на земле, где уничтожили сорняки, здесь буйно развилась польская культура, которая была здесь всегда, даже при злейшем немецком терроре.

Затем декламировали стихи древних и современных поэтов.

Костер горел высоким пламенем, отражаясь красными бликами в озере. Наступала глубокая ночь.

Теперь настала очередь гарцерских песен. Лучших исполнителей гарцеры награждали возгласами вроде:

- К - к - к - к в театр его! ..

Но вскоре поднялся ветер. Приближалась буря. Далекие молнии пересекали горизонт над озером. Надо было заканчивать праздник, чтобы гости и гарцеры успели укрыться до дождя.