Страница 3 из 59
«Его представили ко двору и привели к дофину, которого он попросил раздеть донага и внимательно его осмотрел, затем он отправился к себе домой, чтобы составить предсказание. Все с нетерпением, как и следовало, ожидали последствий наблюдений, но когда увидели, что астролог не только не является ко двору, но и не дает о себе никаких известий, королева, потеряв терпение, сама послала за ним. Кампанелла явился, но объявил, что его наблюдения над телом дофина еще не полны. Дофина снова раздели, астролог снова внимательно осмотрел его и впал в глубокое раздумье. Наконец, упрашиваемый кардиналом, выразил на латинском языке гороскоп в следующих словах: «Этот младенец будет очень горд и расточителен, как Генрих IV; он будет вместе с тем иметь много забот и труда во время своего царствования; царствование его будет продолжительно и в некоторой степени счастливо, но кончина будет несчастной и повлечет беспорядки в религии и государстве»».
Александр Дюма «Жизнь Людовика XIV»
Что ж, такое туманное предсказание вполне могло бы подойти практически любому европейскому монарху в те времена: труды, заботы, беспорядки и религиозные волнения бесконечно сопутствовали правлению. А насчет несчастной кончины — тут Кампанелла ничем не рисковал. Дожить до нее было не суждено ни ему, ни его нанимателям.
Королева и кардинал были вполне довольны: звезда пророчили дофину долгую и славную жизнь, это было самое главное.
Гуго Гроций составил свое предсказание, не делая выводов и только излагая факты: «Созвездие, под которым родился наследник Франции, состоит из 9 звезд, или из 9 Муз, как их называют астрологи, они расположены по кругу и обозначают: Орел — гениальность, Пегас — кавалерийское могущество, Стрелец — сухопутные, пехотные успехи, Водолей — морское могущество, Лебедь — славу, которую будут восхвалять поэты, историки, ораторы. Созвездие, под которым родился дофин, то есть наследник, касается небесного экватора — признак справедливости. Рожден в воскресенье, день Солнца».
Удачный расклад, внушающий оптимизм.
В свою очередь, историки тоже упражнялись в предсказании величия будущему королю, изучая его генеалогию.
Сонмище великих предков наверняка наградили его множеством талантов. Все были уверены, что у своего деда Генриха IV Людовик позаимствует храбрость, хитрость и скрытность, а у своего прадеда короля Испании Филиппа II — разум и мудрость. Предки жалкие, безумные и никчемные в расчет не принимались, и это — правильно!
Глава 2
Кто настоящий отец?
При всей своей набожности и пламенной вере в чудеса, французы не были ни наивны, ни бесхитростны, и в столь удивительном событии, как рождение наследника у своего меланхоличного государя, чувствовали какой-то подвох. И если простые люди, бывшие не в курсе некоторых тонкостей взаимоотношений между королем и его супругой, могли принять это «чудо» за знак божественной милости, то знать и в особенности придворные, у которых вся жизнь венценосной четы проходила перед глазами, относились к нему с большим сомнением. И не без оснований.
Говорили разное.
Ходили слухи, что Людовик XIII вообще не может иметь детей, потому что перенесенная еще в юности болезнь сделала его импотентом.
«Когда Людовик XIII опасно заболел в Лионе и думал, что не выживет, он доверил Беренгьену тайну и приказал открыть ее только после его смерти, — пишет Ги Бретон в книге «Истории любви в истории Франции». — Анри с первых лет своей службы пользовался особым расположением короля. Кардинал, откуда-то прослышавший об этом, пытался уговорить камердинера сказать ему, о чем шла речь, но преданный хозяину слуга отказался. Король выздоровел, и кардинал, вошедший к тому времени в доверие, убедил его уволить Беренгьена и приказал ему никогда не появляться не только при дворе, но и во Франции…».
Читатель, наверное, помнит, что в Лионе в сентябре 1630 года король мучился от сильного «гнойного воспаления в нижней части живота». Не это ли таинственное заболевание, подробности которого неизвестны, сделало его импотентом? Что ж, вполне возможно. Может, в этом и состояла тайна, которую Людовик XIII доверил своему дорогому Беренгьену…
Есть еще более убедительный факт. Господин Вернадо в своем труде «Врач королевы» сообщает, что после смерти Людовика XIII врачи, проводившие вскрытие тела, обнаружили, «что он не мог иметь детей»…
Разумеется, эта деталь не нашла своего отражения в протоколе вскрытия, но стала предметом секретного отчета, который врач королевы, Парду-Гондине, передал в 1679 году своему зятю Марку де ла Морели. Последний, потрясенный новостью, что Людовик XIV не является сыном Людовика XIII, по какой-то непонятной причине решил отнести попавший ему в руки отчет шефу полиции Ла Рени. Полицейский тут же кинулся показать страшный документ королю, который приказал засадить Марка де ла Морели в одиночную камеру.
Если эти изыскания и не соответствуют истине, то все равно слишком странно, чтобы от чресл уже весьма нездорового в то время короля мог появиться на свет такой чудесный и крепкий ребенок.
Отмечалось также неодолимое отвращение его величества к плотским утехам вообще и к своей супруге в частности. У Людовика XIII и Анны Австрийской были, мягко говоря, прохладные отношения и король практически не посещал ее спальню. Обзаведение потомством, конечно, дело святое, ради этого можно преодолеть неприязнь. Но почему именно теперь, а не раньше?
Ясно почему. Кардинал тяжело болен, ему недолго осталось. Король тоже совсем не блещет здоровьем. Собственно — тянуть дальше уже некуда. Остается либо смириться с тем, что корона перейдет к Гастону Орлеанскому, либо срочно что-то предпринимать. Любой ценой. Даже ценой фальсификации отцовства.
Кандидатур на роль «настоящего отца» дофина придворными сплетниками и псевдоисториками было найдено множество.
Ги Бретон пишет: «Еще при жизни Анны Австрийской называлось много имен: Ранзо, Креки, Рошфор, Мортмар. В 1693 году Пьер Марго опубликовал в Кельне сочинение, озаглавленное «Любовная связь Анны Австрийской, супруга Людовика XIII, с сеньором С. D. R., подлинным отцом Людовика XIV, ныне короля Франции».
Речь шла, — пишет автор, — только о том, чтобы привести к ней какого-нибудь сострадательного человека, который бы восполнил супружескую недостаточность бедного короля, и использовать для этого совершенно посторонних людей, не из близкого окружения, средство, которым сегодня не пользуются, если надо помочь распадающейся семье».
Вот тогда-то Ришелье приказал привести ко двору этого С. D. R. (графа де ла Ривьера), молодого сеньора, с которым Анна Австрийская танцевала, — а значит, и флиртовала, — на балу, устроенном в Пале-Кардиналь, взял его под свое покровительство и назначил его камер-офицером королевы.
Если верить автору, после этого события развивались стремительно. Однажды вечером граф де ла Ривьер вошел к Анне в комнату, набросился на нее и стал обнимать ее с такой страстью и жаром, которые легче вообразить, чем описать, что королева пришла в восторг, воля ее была побеждена и уже ни глаза, ни руки, ни дыхание не в силах были противиться. Так как королева совершенно отдалась его воле, этот С., не встречая сопротивления, стал наслаждаться радостью обладания и принес любви многочисленные жертвы… Страсть королевы разгоралась тем сильнее, чем крепче и продолжительнее становились объятия, и в конце концов она стала предаваться плотским утехам с тем же усердием, с каким раньше молилась в церкви…
У нас нет никаких сведений об этом графе де ла Ривьере, но известно, что один из офицеров королевы действительно носил это имя, потому что мадам де Мотвиль упоминает его в своих «Мемуарах».
Отцом дофина назначали кардинала Мазарини, игнорируя тот факт, что его в те годы вообще не было во Франции. Им называли самого кардинала Ришелье, якобы дошедшего в своей амбициозности до того, чтобы пожелать стать родоначальником новой династии, пусть даже и тайно. Полнейшая тупость. Даже если не брать во внимание то, что здоровье кардинала было в ту пору еще хуже, чем у короля, Ришелье никогда не подверг бы опасности престолонаследие, что неизменно произошло бы, если бы у кого-то появились хоть какие-то сомнения в том, что в жилах дофина течет кровь Бурбонов. Поэтому правдоподобнее всего та версия, что на роль отца — если уж действительно Людовик XIII оказался несостоятелен — был определен кто-то из многочисленных бастардов Генриха IV. И не красавчик герцог Бофор, он уж слишком заметная фигура, а кто-то неизвестный, всеми забытый. Слава богу, бастардов у покойного Беарнца было хоть отбавляй.