Страница 15 из 17
Распечатываю письмо мое, мой милый друг, чтобы отвечать на твое. Пожалуйста не стягивайся, не сиди поджавши ноги, и не дружись с графинями, с которыми нельзя кланяться в публике. Я не шучу, а говорю тебе серьезно и с беспокойством. Письмо Б[енкендорфа] ты хорошо сделала, что отослала. Дело не в чине, а все-таки нужное. Жду его. На днях опишу тебе мою жизнь у Нащокина… Стихов твоих не читаю. Чорт ли в них…[23] Пиши мне лучше о себе – о своем здоровьи. На хоры не езди – это место не для тебя…» (Около 16 декабря 1831 года).
«Милый мой друг, ты очень мила, ты пишешь мне часто, одна беда: письма твои меня не радуют. Что такое vertige?[24]. Обморок или тошнота? Виделась ли ты с бабкой? Пустили ли тебе кровь? Все это ужас меня беспокоит. Чем больше думаю, тем яснее вижу, что я глупо сделал, что уехал от тебя. Без меня ты что-нибудь с собой да напроказишь. Того гляди выкинешь. За чем ты не ходишь? А дала мне честное слово, что будешь ходить по 2 часа в сутки. Хорошо ли это? Бог знает, кончу ли здесь мои дела, но к празднику к тебе приеду. Голкондских алмазов дожидаться не намерен, и в новый год вывезу тебя в бусах. Здесь мне скучно; Нащокин занят делами, а дом его такая бестолочь и ералаш, что голова кругом идет… Вчера Наш… задал нам цыганский вечер; я так от этого отвык, что от крику гостей и пенья цыганок до сих пор голова болит. Тоска мой ангел – до свидания» (16 декабря 1831 года).
Пушкин оставил жену беременной на третьем месяце и, как видно из писем, очень волновался. Нащокин рассказывал, что, когда Пушкин получал от Натальи Николаевны письма, он радостно бегал по комнате и целовал их.
Поэт встречается с друзьями, которые живо интересуются Натальей Николаевной. Какие-то петербургские сплетни о его жене уже дошли до Москвы, и он их опровергает.
Пушкин откровенно признается, что избегает «Никитского дома», встречи с тещей и неизбежных неприятных разговоров по поводу «корыстолюбия» зятя, то есть желания получить, наконец, деньги, данные Наталье Ивановне в долг на приданое.
Не хочет он видеться и с дедом. Мы уже упоминали о том, что Афанасий Николаевич хлопотал о продаже майоратных имений и что семья Гончаровых категорически воспротивилась ему. Полагаем, что именно об этом пишет Пушкин, имея в виду своих влиятельных друзей и знакомых в Петербурге.
Из писем поэта мы узнаем, что именно в это время А. П. Брюллов собирался писать портрет Натальи Николаевны. Он был написан в 1832 году акварелью и широко известен всем.
Письмо с датой «около 16 декабря» несомненно писалось в сильном раздражении. Пушкин был рассержен на слуг, посмевших беспокоить жену, воспользовавшихся его отсутствием, мягкостью ее характера и неопытностью, чтобы получить с нее деньги. И, извиняясь за некоторую резкость тона, в конце письма пишет: «не сердись, что я сержусь…»
О каких стихах пишет Пушкин жене – не известно. Были ли это стихи самой Натальи Николаевны или стихи к ней (что более вероятно), но реакция на них в тоне всего письма – раздражительная.
Упоминаемые Пушкиным «Голкондские алмазы» – индийские бриллианты, ими славилась Голконда в XVI—XVII вв. Это «подарок» Натальи Ивановны дочери к свадьбе, о котором мы уже говорили и который Пушкину никак не удавалось выкупить.
«Дела мои затруднительны», – пишет поэт. Запутал свои дела и Нащокин и, видимо, в данный момент не мог помочь другу. Пушкин уплатил часть долга Жемчужникову, как-то уладил с векселями Догановскому и, оставив все на Павла Воиновича, поспешил в Петербург к жене на новогодние праздники.
Расположение императрицы к Наталье Николаевне было всем известно, и перед ней открылись двери великосветских гостиных.
«Жена Пушкина появилась в большом свете и была здесь отменно хорошо принята, она понравилась всем и своим обращением, и своей наружностью, в которой находят что-то трогательное», – писал М. Н. Сердобин в ноябре 1831 года Б. А. Вревскому.
Дочь хорошей знакомой Пушкина Е. М. Хитрово, Дарья Федоровна Фикельмон, жена австрийского посла, женщина умная и образованная, большая приятельница Пушкина, часто посещавшего ее салон, оставила в своем дневнике и письмах несколько высказываний о жене поэта. Приведем два из них.
«Пушкин приехал из Москвы и привез свою жену, но не хочет еще ее показывать (в свете). Я видела ее у маменьки – это очень молодая и очень красивая особа, тонкая, стройная, высокая – лицо Мадонны, чрезвычайно бледное, с кротким, застенчивым и меланхолическим выражением, – глаза зеленовато-карие, светлые и прозрачные, взгляд не то чтобы косящий, но неопределенный, – тонкие черты, красивые черные волосы. Он очень в нее влюблен».
«Госпожа Пушкина, жена поэта, здесь впервые явилась в свет; она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое – ее стан великолепен, черты лица правильны, рот изящен, и взгляд, хотя и неопределенный, красив; в ее лице есть что-то кроткое и утонченное; я еще не знаю, как она разговаривает, ведь среди 150 человек вовсе не разговаривают, – но муж говорит, что она умна. Что до него, то он перестает быть поэтом в ее присутствии; мне показалось, что он вчера испытывал… все возбуждение и волнение, какие чувствует муж, желающий, чтобы его жена имела успех в свете».
Позднее Дарья Федоровна записала: «Это образ такой, перед которым можно оставаться часами, как перед совершенным произведением создателя».
Совершенно естественна и понятна застенчивость и скромность молодой жены поэта: ей было всего 19 лет, и она впервые появилась в великосветском обществе.
В декабре 1831 года (Пушкин был в это время в Москве) Наталья Николаевна была приглашена на бал к В. П. Кочубею[25]. Брат известного поэта Д. В. Веневитинова А. В. Веневитинов[26] так писал о ней: «Самой красивой женщиной на балу была, бесспорно, Пушкина, жена Александра, хотя среди 400 присутствующих были все те, кто славится здесь своей красотой».
В. А. Соллогуб, часто встречавшийся с ней в свете, вспоминает: «…Много видел я на своем веку красивых женщин еще обаятельнее Пушкиной, но никогда не видывал я женщины, которая соединяла бы в себе такую законченность классически правильных черт и стана… Да, это была настоящая красавица, и не даром все остальные, даже из самых прелестных женщин, меркли как-то при ее появлении. На вид всегда она была сдержанна до холодности и мало вообще говорила. В Петербурге она бывала постоянно, и в большом свете, и при дворе, но ее женщины находили несколько странной. Я с первого же раза без памяти в нее влюбился».
Необыкновенная красота Пушкиной поразила петербургское общество. Но мы должны отметить в отзывах современников и штрихи, рисующие ее не только как красивую женщину. Так, Фикельмон говорит о ее кротком, застенчивом выражении лица; Сердобин пишет, что Наталья Николаевна нравилась всем и своим обращением. В письме Ф. Н. Глинки 28 ноября 1831 года к Пушкину мы читаем: «…меня прошу (как говорят французы) положить к ногам Вашей милой супруги. Я много наслышался о ее красоте и любезности».
Е. Е. Кашкина[27], родственница П. А. Осиповой, сообщала ей: «…Со времени женитьбы поэт совсем другой человек: положителен, уравновешен, обожает свою жену, а она достойна такой метаморфозы, потому что, говорят, она столь же умна (spirituelle), сколь и прекрасна, с осанкой богини, с прелестным лицом».
Молчаливость и сдержанность Пушкиной в обществе, вероятно, можно объяснить свойствами ее характера. Много лет спустя, уже после смерти поэта, Наталья Николаевна писала о себе: «…Несмотря на то, что я окружена заботами и привязанностью всей моей семьи, иногда такая тоска охватывает меня, что я чувствую потребность в молитве…Тогда я снова обретаю душевное спокойствие, которое часто раньше принимали за холодность и в ней меня упрекали. Что поделаешь? У сердца есть своя стыдливость. Позволить читать свои чувства мне кажется профанацией. Только бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца».
23
Это место в письме прорвано.
24
Vertige – головокружение (фр.).
25
Князь В. П. Кочубей, председатель Государственного совета и Комитета министров, был женат на племяннице Н. К. Загряжской.
26
Веневитиновы – четвероюродные братья А. С. Пушкина.
27
Дочь генерал-аншефа; была знакома с Пушкиным.