Жертва

Луарсаб встал, устало провел по глазам бледной рукой и, вскочив на коня, медленно поехал вперед. За ним двигалась свита, братья Херхеулидзе и дружинники.

Шадиман и Баака медлили садиться на коней. Они выразительно смотрели друг другу в глаза. Шадиман понял: Баака не даст ему остаться наедине с Зугзой.

– Скажи нам, Зугза, где царица Тэкле, ты получишь большой выкуп.

– О аллах! Если бы я знала, где царица, поспешила бы сказать об этом измученному царю. Нет, высокий князь Шадиман, можешь на куски меня изрубить, но Зугза больше ничего не знает.

– Значит, только Георгий получит Тэкле? – насмешливо спросил Шадиман.

– Только Георгий, клянусь головой моего последнего брата.

– Пойдем, Баака.

– Проклятый шайтан! – прошептала Зугза вслед удаляющемуся Шадиману, под складками кофты сжимая кинжал. – Ты думаешь, я испугалась тебя? Нет! Я хочу Георгию, моему Георгию отдать Тэкле. Я спасла царицу, сестру Георгия, разве за это он не полюбит меня?.. Жена?.. Мужчине старая жена, обремененная детьми, нужна только для виду, а для любви он всегда хочет горячие объятия.

Зугза сдержала клятву, данную Нино. Напрасно Шадиман подсылал чубукчи к Зугзе, обещая земли, драгоценности, стада, табуны коней, обещая все, что она потребует за выдачу Тэкле.

Напрасно Датико украдкой прокрался к Зугзе в эйлаг, умоляя ради страдающего царя, ради ее любви к царице открыть Баака, где спрятана Тэкле.

Зугза была неумолима. Только Георгий Саакадзе узнает, где его сестра.

– Значит, царица жива? – спросил Датико.

– Для Баака скажу: наверно не знаю, но думаю – жива…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Усталым вернулся Луарсаб в Тбилиси. Он жаждал сражений, он любил поле битвы, но бессмысленное истребление казахов не дало ему ни славы, ни успокоения. Напротив, открылась бездна, куда шах Аббас старается столкнуть его царство. Надо быть сильным, надо отрешиться от своего сердца. Он в последний раз обошел покои Тэкле и велел заколотить двери, а ключ от главного входа спрятал в ларец с драгоценностями. Выйдя из своего затворничества, он самозабвенно принялся за дела царства.

Шадиман поспешил воспользоваться благоприятным настроением Луарсаба. Он наконец открыто признался царю о посланных им в Стамбул князьях Цицишвили и Джавахишвили для тайной разведки положения Османской империи. Князья вернулись. Сейчас подходящее время войти в союз с султаном. Турки могут оказать мощную военную помощь. Им необходимо оттянуть персидские войска из Анатолии.

Луарсаб и сам понимал теперь необходимость союза с Турцией, но решил принять вернувшихся князей в присутствии Трифилия и на малом совете обсудить дела Картли.

Запершись в своих покоях с Трифилием, Шадиманом и лично им приглашенным Баака, Луарсаб долго совещался с умными советниками. Выяснилась необходимость приезда Абдул-бека для окончательного обсуждения фермана о военном союзе Картли и Стамбула.

Шадиман тайно торжествовал: его игра в «сто забот» оказалась правильной.

Потом Шадиман приступил к щекотливому делу.

Раньше устроил молебствие в Сионском соборе, где хор певчих из детей священников, облаченных в серебряно-синие стихари, встретил царя торжественным пением. Луарсаб растроганно слушал звонкие переливы детских голосов.

Потом на царской аспарези Шадиман устроил праздник детей. Княжеские дети, разодетые: мальчики – в доспехи витязей, а девочки – в древнее одеяние грузинских царевен, шумно заполнили площадь.

Шадиман уговорил Луарсаба посетить детский турнир и своим вниманием расположить к себе князей.

– Время такое, – добавил Шадиман, – каждый нужен.

Луарсаб подчинился необходимости. На аспарези он заинтересовался ловкостью мальчиков, метающих копья, джигитующих и пускающих стрелы в крылатого дракона. Заинтересовался хрупкими девочками, с необычным изяществом протанцевавшими перед ним лекури.

Цицишвили, выступив вперед, благодарил от всех князей царя за внимание и весьма искусно упомянул о том, что эти дети – цвет грузинских фамилий, будущие слуги наследника царя Луарсаба Багратида.

На другой день в Метехском замке Шадиман навел царя на разговор о княжеских детях и как бы невзначай проговорил:

Трифилий осторожно поддержал Шадимана:

– Царю Картли необходимо потомство… Этого требуют интересы царства.

– Нельзя давать Баграту лишние надежды…

Луарсаб понимал правильность совета, но сердцем возмутился: только три месяца прошло, как отняли Тэкле, уже другую жену заставляют взять… И он упрямо проговорил:

– Наследника буду иметь от Тэкле или ни от кого.

– Мой царь, может, царица уже покинула пределы Грузии, может, она пожелала неизвестной схимницей кончить жизнь в святых местах.

– Семь лет буду искать, если не найду, тогда… тогда возобновим этот разговор. Ты как советуешь, мой Баака? – неожиданно спросил Луарсаб.

– Я думаю, мой царь, в словах умного князя Шадимана и благочестивого отца Трифилия много правды. Нельзя допускать Баграта надеяться… но не время сейчас думать о свадьбе. На нас собирается напасть грозный враг, надо все помыслы обратить на защиту Картли… Бог даст, избавимся от опасности, тогда твоя мудрость, мой царь, подскажет верное решение.

– Баака прав, отложим заботу о моем потомстве до победы над шахом. Кто знает, какая судьба ждет меня на поле битвы? С Георгием Саакадзе бороться буду! – задумчиво проговорил Луарсаб.

Трифилий переглянулся с Шадиманом. Они поняли, что бесполезно настаивать.

Потом перешли к обсуждению предложения Шадимана – созвать княжеский совет.

– Да, мой царь, необходимо объединить вокруг трона князей Нижней, Верхней и Средней Картли. Должны на время забыть личную вражду, должны придвинуть войска к границам Ирана.

Баака хорошо понял, что значит «на время забыть личную вражду». Значит, Шадиман опять хочет водворить Андукапара с Гульшари в Метехи. Этого нельзя допустить. И он вопрошающе взглянул в глаза Трифилию.

– Думаю, Шадиман, не время всех князей сзывать: очень будет заметно для шахских лазутчиков, – медленно начал Трифилий, разглаживая бороду. – Опять же, если один князь с женой приедет, всех с семьями надо приглашать. Приедут с княжнами, пиры для молодежи надо устраивать. Вредно сейчас ради пиров налогами обременять народ.

– Может быть, отец Трифилий, пригласить только Арагвских Эристави? – прищурился Шадиман.

– Думаю, и Арагвских Эристави непременно надо пригласить: ведь они царю никакого зла еще не сделали, – укоризненно глядя на Шадимана, протянул Трифилий.

Шадиман досадливо нахмурился.

– Пригласить надо старейших князей, главу каждой фамилии, тогда никто в обиде не будет, а главное, поменьше шума и суматохи, – добавил царь и невольно стал присматриваться к неприятной морщинке у глаз Шадимана.

После долгого обсуждения Трифилий спешно выехал в Самухрано.

Баака разослал приглашения во все княжеские замки. Андукапару тоже было послано письмо:

"Славящий троицу, я, князь Баака Херхеулидзе, сообщаю тебе, высокочтимому князю, хранителю знамени Амилахвари.

Жаль, князь, что твоя болезнь не позволяет тебе покидать замок Арша. Присутствие опытного начальника и бесстрашного витязя было бы очень полезно на совете князей. Также сожалеем о невозможности приезда прекрасной княгини Гульшари, неотлучно находящейся при больном муже. Царица Мариам, наверно, порадовалась бы близкому другу, тем более, многие из княгинь забыли расположение к ним царицы Мариам и воздерживаются от встречи с ней.

Пребываю в вечной мысли о благе трона Багратидов, зоркий начальник охраны Метехского замка

князь Баака Херхеулидзе".

Получив такое приглашение, Андукапар заскрежетал зубами. Баака все знает, ехать в замок невозможно.

Гульшари неистовствовала. Она уже рисовала соблазнительную картину возвращения в Метехи, уже подготовила слова притворного сочувствия, уже видела, как войдет в доверие Луарсаба и снова станет первой в Метехском замке… Дала пощечину подвернувшейся служанке, изодрала тонкие кружева на своей шали и наконец набросилась на Андукапара: