Страница 43 из 79
В июле 2007 г. в кулуарах студии «Интервидения» важный политический комментатор гневно клеймил пакт Молотова — Риббентропа. Я его в шутку спросил, что он думает о пакте Литвинова — Пилсудского. Тот долго отмалчивался, а в конце концов сказал, что он устали забыл. Я напомнил, что речь идет о Рижском договоре 1920 г., тогда сей персонаж расплылся в улыбке — он-де сей пакт прекрасно знает.
Критики Московского договора 1939 г. выступают исключительно с традиционными «совковыми» постулатами — «Правительство СССР действует в интересах народов всего мира» и «От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней». Но нельзя же быть таким идиотом, чтобы путать пропагандистские лозунги и реальность. Почему все правительства мира заботятся о своих собственных интересах, а бедная Россия должна заботиться обо всем мире? Да, действительно, Сталин с начала 1920-х гг. до августа 1939 г. боялся возникновения мировой войны и справедливо полагал, что она в любом случае коснется СССР, и всячески противодействовал изменению статуса-кво в мире.
Опять же, надо различать коммунистическую пропаганду о победе мировой революции и реальные планы советского правительства. Спору нет, СССР оказывал материальную поддержку коммунистам в различных странах. Но она не шла ни в какое сравнение с помощью СССР буржуазным правительствам Китая (Чан Кайши), Испании и Чехословакии, куда были посланы сотни самолетов, танков и артсистем.
Риторический вопрос: почему Сталин не мог предположить, что война закончится в ноябре — декабре 1939 г. соглашением между Германией и западными союзниками? Кто в Париже и Лондоне мог предположить, что Польша будет вдребезги разбита за две-три недели, а Франция с Бельгией, Голландией да еще с английской армией — за четыре-пять недель? А если бы такой эксперт и нашелся, то его немедленно упекли бы в психушку.
В 1939 г. в Англии не думали о Дюнкерке, а планировали вторжение в Норвегию и операцию «Катерин». В ходе последней английская эскадра в составе четырех линкоров типа «Роял Соверен» и других кораблей должна была войти в Балтийское море и навести страх на проклятых «бошей». Надо ли приводить дальнейшие примеры уровня мышления западных военных теоретиков?
А почему Сталин не мог, подобно западным теоретикам, предположить, что война на Западе по образцу Первой мировой будет носить позиционный характер, благо, французы на весь мир раструбили о неприступности линии Мажино. Таким образом, через два-три года позиционной войны противники были бы измотаны, а Красная армия, не сделав ни одного выстрела, могла бы диктовать свои условия. Кому могло хоть в страшном сне привидеться, что армии Польши, Франции, Англии, Голландии, Бельгии, Норвегии, Греции и другие не только разбегутся перед немцами, но и галантно отдадут им в полной целости и сохранности все вооружение, а заводы всей Европы, включая «нейтральную» Швецию, начнут работать на Третий рейх?
Подписав договор с Германией, Молотов одним росчерком пера покончил с боевыми действиями на Дальнем Востоке. В секретной телеграмме временного поверенного в делах СССР в Японии Н.И. Генералова, отправленной из Токио в Москву 24 сентября 1939 г., говорилось: «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь. Вчера и сегодня происходил непрерывный обмен визитами, и этот факт оживленно обсуждался членами правительства, двора и тайного совета».
Спору нет, поражение японцев у реки Халхин-Гол оказало нужное действие. Но результат этого поражения стал бы катастрофой для, скажем, польской или финской армии, но для Японской империи это была просто неудачная операция, а попросту говоря, булавочный укол. И именно договор с Германией положил конец необъявленной войне на Дальнем Востоке. Замечу, что кроме крупных сражений на озере Хасан и на реке Халхин-Гол на советско-маньчжурской границе с 1937-го по сентябрь 1939 г. периодически происходили боевые столкновения. А вот после подписания договора и вплоть до 8 августа 1945 г. на границе стало относительно тихо.
Скрытое мобилизационное развертывание польских войск было начато еще 23 марта 1939 г., то есть почти за полгода до германского вторжения. В основу этих мероприятий был положен мобилизационный план «W» от апреля 1938 г., предусматривавший скрытую мобилизацию в мирное время. 13—18 августа польское командование объявило о мобилизации еще девяти соединений, а с 23 августа началась скрытая мобилизация основных сил. 26 августа начались перегруппировки войск, предусмотренные планом стратегического развертывания. В этот день был получен приказ о выдвижении отмобилизованных соединений в намеченные районы сосредоточения. 30 августа был дан приказ армиям и оперативным группам первого эшелона о занятии исходного положения.
Однако из-за безалаберности польских генералов мобилизационный план был выполнен к утру 1 сентября 1939 г. лишь на 60%. В первые же дни сентября численность польской армии была доведена примерно до 3,5 млн. человек. Приводимые же в различных источниках цифры в 840 тысяч человек и т.д. занижены и не учитывают вспомогательных частей, а главное, мобилизованных резервистов.
Мобилизация германской армии началась гораздо позже — 25 августа 1939 г. Процитирую авторитетное справочное издание «Сухопутная армия Германии 1933—1943»: «Начатая 25 августа 1939 г. скрытая мобилизация вооруженных сил по варианту “х” в основном не коснулась экономики. Было воспрещено лишь проведение таких мер, которые могли бы осложнить ее мобилизацию в будущем, хотя, как показала действительность, это распоряжение практически было невыполнимо. Частичные мероприятия, проведение которых было предписано 25 августа военно-промышленным штабом ОКВ [Главным штабом вооруженных сил] военно-промышленным инспекциям, были направлены на быстрое повышение производственной мощности отдельных предприятии военной промышленности. Однако общий план развертывания производства на случай войны не вступил в силу. Лишь в части, касавшейся военно-морского флота, началась реализация целого ряда мероприятий, предусматривавшихся упомянутым планом»{62}.
Польские и советские историки утверждали, что в качестве повода к нападению на Польшу немцы использовали провокацию в пограничном городке Глейвиц. Там сотрудники Гестапо, переодетые в польскую униформу, напали на германскую радиостанцию, убили одного из сотрудников и выдали в эфир антигерманские воззвания.
Лично я ничего нового об этом инциденте не скажу, поскольку не занимался разбором аргументов ни одной из сторон.
Но на следующий день, 1 сентября, выступая в Рейхстаге, Гитлер объявил о 14 (!) инцидентах на польско-германской границе. Риторический вопрос, если все они были тоже провокациями, почему о них не пишут польские историки? Ведь согласитесь, 14 провокаций — это куда посерьезнее одной.
Вот неполный список инцидентов:
— 24 августа 1939 г.: Самолет «Люфтганза», тип Ju86 D-AMYO, под командованием капитана Ньюмана был сбит на расстоянии 5 или 6 км от немецкого побережья.
— 25 августа: Доклад Государственной полиции в Элбенге, Восточная Пруссия. В результате поджога злоумышленниками из Польши было полностью уничтожено здание лесничества Diedrichswalde в графстве Мариенвердер.
— 25 августа: Вторгшимися польскими военными был полностью взорван мост на территории Германии.
— 30 августа: Государственная полиция в Бреслау доложила, что польскими кавалеристами был застрелен немецкий фермер, работавший в поле, и над территорией Германии огнем противовоздушной артиллерии с территории Польши был сбит немецкий самолет.
— 30 августа: В Кракове был застрелен немецкий консул. Убийцей был польский еврей.
Замечу, что сбитие пассажирского самолета над морем или убийство консула куда больший повод к войне, чем захват радиостанции в провинциальном городке.
Между прочим, наши либералы обвиняют Сталина в том, что он в 1940 г. запретил открывать огонь по германским (военным, не пассажирским) самолетам, пролетавшим над территорией СССР.