Покоряясь тебе

Впрочем, так мне будет легче бороться с желанием прикоснуться к нему.

- Как это случилось? – тихо спросила я, смочив диск, и осторожными движениями принялась промакивать ранки. Чтобы мне было удобней, Адам сел на кровать и чуть наклонил голову, подставляя раненую щеку. Он терпел процесс обработки, хотя периодически морщился. Приятного здесь было мало.

- Ты, правда, хочешь узнать? – с неким оттенком недоверия спросил мужчина.

Я кивнула.

- Да, хочу.

- В церкви мне позвонили из больницы, - негромко начал Адам, поморщившись, когда антисептик попал на самую глубокую царапину. – Мать буйствовала и требовала меня. Персонал знает, что в таких случаях необходимо звонить мне и сообщать. Я отправился к ней, пытался успокоить, но она впала в настоящую ярость и в итоге набросилась на меня, успев расцарапать лицо. В итоге санитарам пришлось скрутить ее и вколоть седативное.

От меня не укрылось, что его голос чуть дрогнул на последнем предложении. Как должно быть, трудно было Адаму все эти годы видеть безумствующую мать.

И еще я не могла не удивиться, что он захотел рассказать мне правду, а не отделался привычным «это не твое дело».

- Мне жаль, Адам, - тихо сказала я.

Я сочувствовала ему и его матери и не пыталась это скрыть.

- Ты не должна.

Он покачал головой и, поднявшись, прошелся по комнате. Я видела, как что-то гложет его, и дело было не только в проблемах с матерью.

- Я знаю. Но я так чувствую.

Я развела руками с вымученной улыбкой, давая понять, что поздно бороться с тем, что уже захватило меня с головой.

- Грейс, как ты можешь… - Он запнулся, в полной растерянности глядя на меня. – После всего, как ты можешь оставаться такой?

Он, правда, не понимал, и я видела, насколько он сбит с толку от того, что я не ненавижу его и не пытаюсь убить его за то, что он сделал в недалеком прошлом.

Но что я могла ответить ему, когда и сама не находила ответ на это вопрос. В чем причина, почему я не испытываю злости на него, почему не ненавижу?

Хотя нет, я все же злилась, но на то, что он оставил меня и ушел без объяснений. Да, это была главная причина, которая вызывала во мне злость и негодование.

Потому что после тех отношений, которые сложились между нами, я заслуживала хотя бы вразумительных объяснений.

И не находя нужных слов, которые объяснили бы мои чувства, я смотрела на его вопрошающее лицо и видела в нем… всё. Все, что я хотела, и все, в чем нуждалась.

Было бы мне легче, если бы я никогда не встретила Адама Эллингтона? Безусловно.

Хотела бы я никогда его не встречать?

Нет, больше нет. Потому что все, что связано с ним было дорого мне. Нет, не ради того, когда он намеренно мучал меня и делал больно, а ради того хорошего, что было между нами.

Его способность делать мою жизнь ярче, а чувства острее; придавать каждому дню некий новый, глубокий смысл.

Теперь, когда я потеряла бабушку, единственную, кто когда-либо любил меня своей чистой, искренней любовью, моя потребность в Адаме только усилилась.

Его светло-серые глаза, которые раньше казались мне двумя кусочками льда, теперь же были глазами самого важного человека в моей жизни. В них я видела свою душу; себя такой, как видел меня он.

Если прежде я сомневалась, что мне нужны отношения с этим безумно сложным, часто неустойчивым, взрывным мужчиной, то теперь больше нет.

Я знала, что нужны. Потому что по другому я уже не смогу. Быть с кем-то «нормальным» кажется для меня невозможным.

Это больше не то, чего я хотела, и что бы могло меня устроить.

Была ли это любовь? Или что-то близкое, я не знаю. Я не пыталась дать определение своим чувствам. Но мое сердце больно сжималось при виде его терзаний, и все внутри сладко, томительно ныло от его близости. Никто прежде не вызвал во мне такой реакции, и я знала, что не смогу отказаться от этого.

- Ты спрашиваешь меня, как я могу испытывать к тебе что-то хорошее после того, как ты так старался, чтобы я возненавидела тебя?

Я сделала шаг ближе к нему. Мои слова звучали жестко, и я смотрела прямо в его глаза, в которых мелькнула уязвимость, так не свойственная этому мужчине, когда я заговорила.

- Я разочарую тебя, но у меня нет ответа на этот вопрос. Мы не выбираем, к кому и что нам чувствовать. Чувства, не важно, хорошие или плохие, они либо есть, либо нет. – Я пожала плечами, горько усмехнувшись. – Ты думаешь, я не пыталась пресечь в себе это? Думаешь, не ругала себя за то, что после всей боли, которую вытерпела по твоей вине, я не находила в себе отвращения к тебе?

Я прижала руки к груди, потому что сейчас буквально обнажала душу перед ним и мои внутренние силы были очень ограничены. Адам внимательно слушал меня, и его взгляд, устремленный на меня, был пропитан самыми разными эмоциями.

Сожаление, раскаянье, горечь, восхищение, нежность и теплота.

Я не была уверена, нужно ли ему мое признание, но я видела, насколько он был небезразличен к тому, что я говорила.

- Знаешь, что было самым худшим из того, что ты сделал? – Я махнула рукой, не в силах оставаться спокойной в один из самых волнительных моментов своей жизни. – Не то, как ты обращался со мной, словно я была вещью, созданная для твоего удовлетворения. И не то, что ты запер меня в том подвале, посадив на цепь, как какое-нибудь животное. – Я перевела дыхание, потому что мне отчаянно не хватало слов описать все, что скопилось в моей душе. – Это было ужасно, и это почти сломало меня. Но на проверку оказалось, что худшее, что ты мог сделать – это оставить меня, даже ничего не объяснив.

Я еще ближе подступила к Адаму, сохранявшему полное молчание.

- Я не заслужила слов на прощание? Почему ты не смог сказать мне глядя в глаза, что я больше не нужна тебе? Что это, слабость? Трусость? Безразличие? Я, правда, хочу понять, Адам. Ты можешь ответить мне?

Я замолчала, ожидая его реакции. Долгое время он ничего не говорил, и на его лице отражались все чувства, сменяющие друг друга. Я готова была поспорить, что внутри него шла нешуточная борьба с самим собой.

- Потому что если бы ты стояла передо мной в тот момент, я бы не смог тебе отпустить, - наконец, едва слышно произнес он. – Если бы я еще хоть раз взглянул на тебя, эгоист во мне победил бы, и я бы сделал так, как было лучше для меня, но не для тебя. – Его голос повысился, и его руки сжались в кулаки, выдавая степень его волнения с головой. – Разве ты не понимаешь этого? – Он цинично усмехнулся, покачав головой. – Я едва не уничтожил тебя! В своей слепой ярости и одержимости почти разрушил тебя!