Покоряясь тебе

В особенно трудные моменты мне казалось, что я слышу тихие, чуть шаркающие шаги в коридоре и что вот-вот откроется дверь и ба войдет в комнату, заявив, что устала и хочет отдохнуть.

Эмми и Лорен были рядом со мной и я была бесконечно благодарна своим подругам за то, что не оставляли меня в такой сложный для меня период. Только благодаря их заботе я вспоминала, что мой организм нуждается в пище. Девчонки по очереди приносили мне еду в комнату, буквально заставляя меня съесть хоть немного. И чтобы не расстраивать их, я превозмогала себя и ела.

Я знала, что Адам занимается организационными вопросами. От тети Шерон было мало пользы, потому что она глубоко ушла в свою депрессию, и всякий наш разговор сводился к тому, что она начинала плакать. Мой способ справиться с горем заключался в том, что я часами молчала. Я пыталась взять себя в руки и быть сильной, потому что кроме меня в этой семье больше некому было. Я оставила сообщение на старый номер отца, но он не связывался со мной, и я не знала, получил ли он его или нет.

Через три дня, как бабушки не стало, мы похоронили ее. После красивой, душевной службы в церкви, в которой она и дедушка поженились почти шестьдесят лет назад, бабуля нашла свой последний приют на кладбище рядом с могилой своего мужа.

Пока священник читал речь, тетя Шерон непрестанно плакала в свой платок, и мне приходилось поддерживать ее, потому что я серьезно опасалась, как бы она не упала. Не знаю, как мне самой удавалось держаться. Когда гроб опустили в могилу, я буквально почувствовала, как кусочек моего сердца отделился и последовал вслед за ба.

Когда все было кончено, мы все перебрались в дом бабушки, куда люди, которые ее знали и уважали, пришли ее помянуть. До болезни бабуля была очень активным человеком и принимала живое участие в жизни местного прихода, поэтому желающих проводить ее в последний путь оказалось много.

- Грейс, что ты делаешь?

Лорен вошла в кухню, когда я рассортировывала принесенную еду и убирала ее в холодильник. Люди несколько дней несли всякие запеканки, салаты и окорока и я просто не знала, что со всем этим делать.

- Надо разобраться с едой, иначе пропадет, - пробормотала я, пряча свои покрасневшие глаза от подруги. Меня не так волновала проблема со всей этой едой, как просто желала чем-то занять руки. – Ее так много. Почему люди думают, что если в доме кто-то умирает, непременно нужно принести с собой еду. Почему никто не задумается, сколько проблем это создает? – Я взмахнула руками, ощутив раздражение, потому что места в холодильнике почти не осталось, а блюд на столе еще хватало.

- Оставь это. – Лорен подошла ко мне и мягко забрала из моих рук контейнер с очередным картофельным салатом. – Я найду, куда пристроить эту еду. Есть несколько вечно голодных студентов-спортсменов, которые будут рады ей, хорошо?

Лорен успокаивающе улыбнулась мне, а я вдруг почувствовала себя глупо. Нашла из-за чего нервничать!

- Хорошо, – ответила я вялой улыбкой.

- Ты лучше пойди и отдохни. Люди почти разошлись, мы с Эм справимся.

Поблагодарив Лорен, я поднялась в свою комнату и первым делом сняла черное платье, которое мечтала стянуть с тех пор, как надела утром. Переодевшись в домашние треники и свободную футболку, я легла поверх покрывала, но вместо того, чтобы попытаться заснуть, стала разглядывать потолок.

Мой отец-неудачник так и не появился на похоронах своей матери. Я чувствовала такую огромную злость на него, что сомневалась, чтобы когда-нибудь смогла простить ему это.

Я столько раз жертвовала чем-то ради отца. Каждый раз, когда он попадал в очередной переплет, я приходила ему на помощь, если он просил меня о ней, а он почти всегда просил. И как бы он не разочаровывал меня, я никогда не отказывала. Но это стало последней каплей.

Я больше не собиралась жертвовать ничем ради Патрика Колдвела.

Странно, но приняв такое решение, я ничего не почувствовала. Разве только облегчение. Будто балласт с души упал. Наверное, в подсознании я уже давно сбросила отца со счетов.

Я просто больше не хотела видеть этого человека в своей жизни.

Прошло несколько часов, а я так и не смогла заснуть. Я без конца думала о двух вещах: о том, что потеряла бабушку и Адаме.

Не знаю, каким надо быть человеком, чтобы в такой момент думать о мужчине. И не просто мужчине, а том, кто миллион раз причинял мне боль, к тому же намеренно. Но правда была в том, что я не могла выкинуть его из головы. Я не могла перестать думать о нем, чувствовать к нему сотню самых разных эмоций. Будь то злость на него, негодование, обида, страсть, вожделение – все были по-своему очень сильными и яркими.

Я не могла не признать, что если бы не помощь Адама, в эти дни мне бы пришлось намного хуже. Он взял на себя все вопросы по организации, оставив мне возможность переживать свое горе.

Но мы так и не поговорили. И теперь, меня буквально распирало желание, чтобы этот разговор состоялся.

За окнами уже практически стемнело, когда я спустилась вниз и огорошила Лорен просьбой одолжить мне машину. Они с Эмми как раз сидели в гостиной, негромко разговаривая за чашкой чая.

Мне пришлось убеждать подруг, что я контролирую себя, и я не помутилась рассудком, собравшись к Адаму. Обе пытались меня отговорить, но в итоге Лорен ничего не оставалось, как уступить и дать мне ключи.

По моим венам несся адреналин, и пока запал и решительность не прошли, я торопилась добраться до квартиры Адама, превышая лимит скорости. Если Лорен придет квитанция об оплате штрафа, мне придется как-то это объяснить.

Лавируя по улицам города, я про себя молилась, чтобы Адам был дома. Я могла позвонить ему, но мне требовался эффект неожиданности. Идея застать его врасплох казалась мне привлекательной.

Последний раз Адама я видела в церкви. Он держался на расстоянии, а потом пропал из виду. Я даже не знаю, был ли он на кладбище, так как тогда меня больше интересовало то, что тетя Шерон едва не теряет сознание на моих руках, в то время как гроб с телом моей бабушки опускают в землю.

Скорее всего, это был не самый удачный день для выяснения отношений, но я знала, что больше не могу ждать. Я должна узнать правду. Должна хоть что-то узнать, в конце концов!

Я устала так жить, в постоянном неведенье, сомнениях, недосказанности. Я не верила ему. Когда он оставил ту записку, что отпускает меня, я не поверила ему.

Это не входило в его планы, уж во всяком случае, не в первоначальные. В один день он держал меня в подвале, прикованной цепью, а уже назавтра отпустил без всяких пояснений. Это не вязалось с тем Адамом, каким я узнала его.

Черт возьми, я просто хотела услышать от него объяснения!

Я остановила машину перед зданием, в котором жил Адам и, торопясь, помчалась к главному входу под возмущенные возгласы швейцара. Он узнал меня и не стал задерживать, но парковаться перед домом было запрещено, о чем он и доложил мне, крича вслед.