Скользящий по лезвию

Двое — итальяшка и мрачный крепыш в куртке с эмблемой «Нью-Йорк Янкиз» — уже обходили их сзади. Соки напряглась, готовясь к драке. Чего она не ожидала, так это того, что машина вдруг заведется и задом рванет с места. Парень на сиденье тоже не ждал такой подлянки и с криком треснулся грудью о руль. «Форд», попутно снеся с ног щербатого блондина, вырулили на дорогу и включил передний ход.

— Эй, чувак, — заорал рыжий в бейсболке, — ты что творишь?

Ричард с широкой улыбкой поднял пустые руки. Ключей в них не было, хотя Соки не заметила в антикварной тачке сенсорного замка. Опять? Опять его штучки, как с ID-ридером, а потом со стрит-камом? Додумать она не успела, потому что крепыш в куртке «Янкиз», злобно фыркнув, набросился на Ричарда сзади. То есть ему показалось, что набросился, потому что ковбоя на дороге уже не было, и дурень на полной скорости врезался в бампер «Форда». Крепыш опрокинулся под колеса, визжа, как девчонка.

И тут рыжий все-таки вытащил пистолет. Соки до последнего надеялась, что у крыс нет оружия, в крайнем случае ножи. Но нет. Главарь выхватил из заднего кармана плоский маленький «Вальтер», на вид почти игрушечный, и наставил на нее.

— Так, — сказал он. — Спокойно. Всем не рыпаться. Ты…

Он стрельнул глазами в сторону Ричарда, странным образом оказавшегося за спиной итальяшки.

— Ты, останови свою долбаную тачку и подними свои долбаные руки, а то девка получит пулю в лоб.

— Как скажешь, — покорно ответил ковбой.

Соки не было страшно, хотя она отчетливо видела черную дырку пистолетного дула. Все опять стало тягучим, нереальным, как спуск в котлован, как сон, из которого не выбраться, и остается только подчиняться его вывернутой логике. Девушка явственно слышала треск кузнечиков, ноздри щекотал запах вянущих трав и сосновой смолы из рощи, затылок грело уже заходящее солнце, и тени крыс и Ричарда на дороге были такими длинными, словно хотели дотянуться до горизонта.

Однако не дотянулись. В том замедленном времени, в котором, как в куске янтаря, застыла Соки, Ричард поднял левую руку и локтем придавил горло итальяшке, а правую — с пистолетом — вскинул и выстрелил рыжему в голову. Правда, Соки даже в тягучем времени не успела увидеть, куда целился ковбой, — только выплеснувшееся из черепа вожака красное месиво и слетевшую в пыль бейсболку.

Рыжий упал на дорогу. Соки смотрела, как из его простреленной головы течет черная кровь, мешаясь с пылью, потому что иначе надо было бы смотреть, как Ричард хладнокровно расстреливает убегающих крыс.

Когда все стихло, ковбой подошел к трупу рыжего. Носком ботинка поддел мертвую руку главаря, подобрал вывалившийся из пальцев пистолет. Девушка все же решилась поднять глаза на убийцу. Ричард проверил обойму, защелкнул обратно и протянул «Вальтер» ей.

Соки замотала головой.

— Бери.

Сунув пистолет в ее покорную руку, Ричард подошел к машине — из распахнутой дверцы кулем свисал парень, пытавшийся запустить мотор, — и постучал ногой по желтой канистре.

— Теперь, по крайней мере, у нас есть бензин.

Прежде Соки всегда кричала, когда злилась. Кричала, швырялась вещами, ее гнев был быстрый, горячий, красного цвета. Сейчас она испытывала что-то совсем другое. Медленно подняв руку, девушка прицелилась в лицо убийце. Большим пальцем сняла «Вальтер» с предохранителя — рыжий крыс так и не успел этого сделать.

— И что теперь? — глухо произнесла она. — Будем разъезжать по дорогам, как трахнутые Бонни и Клайд? Мочить людей, забирать у них бензин и припасы? Так?

У ног Соки лежала ее тень, длинная и бледная, словно сопля.

Ковбой смотрел равнодушно. Закатное солнце вызолотило его волосы, сделало резче морщины, идущие от носа к углам рта. Морщины дрогнули и зашевелились, когда он заговорил.

— Лет в семь я услышал от своего мозгоправа одну телегу. Тогда родители еще считали, что походы к шринку меня вылечат. Они были простые люди, разводили лошадей на ранчо, но очень высоко ставили науку и медицину. Потратили на этого мозгоправа кучу долбаных баксов. И он однажды сказал мне: «Ричи, у горя есть пять стадий: отрицание, гнев, торги, депрессия и принятие». Я не очень понимал, о каком таком горе он талдычит, с эмоциями у меня всегда был полный швах. Но ты, думаю, понимаешь. Так вот, мой тебе совет, малышка: забудь об отрицании, торгах и депрессии. Остановись пока на гневе, и это поможет тебе выжить.

Соки прикусила губу. Рука не дрожала, палец уверенно лежал на спусковом крючке, но «Вальтер» в тот день так и не выстрелил.

Искры от костра с треском взлетали в воздух. Смолистые ветки горели жарко. Соки валялась на куске полиэтилена, опираясь на локоть, и тянула косячок. Она редко курила травку. Ребята из застроек предпочитали химическую дурь, которая и дешевле, и вставляет круче, так что скверную привычку Соки подцепила уже поздно, у Парня из Милуоки. Тот был так элегантно старомоден. В университете надо курить травку. И они курили травку, лежа на крыше общаги и глядя на звезды. Парень из Милуоки показывал ей созвездия: Кассиопею, Плеяды… Может, поэтому он ей и нравился — с виду тупой качок, но было в нем что-то. Он любил смотреть на звезды. Сейчас, возможно, чайки уже склевали его лицо.

Уезжая из общаги, Соки прихватила с собой пакетик. Она представляла, как приедет к деду и будет сидеть на пороге типи, сворачивая косяк, а потом затянется, глядя на бесконечную прерию и черные громады скал вдали. А дед там внутри начнет воскурять шалфей и душистую траву, призывать духов и бить в бубен, совсем как в кино. Эта мысль ее отчего-то развеселила. Локоть поехал на скользком, и Соки плюхнулась лицом на землю, задыхаясь от смеха и дыма.

Ричард, нахохлившийся по ту сторону костра, поднял голову и взглянул на нее.

— Ржака! — громко объявила Соки. — Бонни и Клайд. Помнишь, я говорила? Так вот, был такой старый мувик «Прирожденные убийцы». Там парень с девкой колесили по стране, убивая всех встречных. В том числе пристукнули одного старого шамана, а он превратился в гремучую змею… или не превратился, не помню. Короче, они ворвались в аптеку и искали сыворотку. А мой дед поколотил своего друга за то, что тот выпустил в баре гремучих змей… Прикольно, да? Он был шаман.

— Друг?

— Дед!

Голос Соки звонко разносился по лесной опушке.

Они загнали машину в пустующий кемпинг и решили переночевать прямо тут. На природе, мать ее. На кусачей и злой природе. Соки, шлепнув по шее, убила комара. Косяк погас. Со спины тянуло холодом, а джинсы на заднице, несмотря на пленку, уже отсырели. Можно было залезть в «Форд» и задрыхнуть, но отчего-то ей хотелось растормошить молчуна Ричарда.

— Ну вот скажи, когда ржешь — это какая стадия горя?

— Ты просто накурилась.

— С одного косяка? Фигня. И трава старая. Ее мне Холлидей еще в конце прошлого семестра дал. Холлидей — это Парень из Милуоки, мать его, а еще у меня есть…

— Заткнись.

Соки села, возмущенно уставившись на ковбоя через костер.

— Почему ты всегда говоришь «заткнись»? Сам ничего не рассказываешь, как будто гребаный кот съел твой поганый язык, а мне только «заткнись» и «заткнись».

— Ругаться нехорошо. У тебя грязный рот, малышка, — глубокомысленно заметил человек, только при ней убивший пятерых.

Это было так неожиданно, что Соки снова расхохоталась. Отсмеявшись, она придвинулась поближе к костру, села, сгорбившись и обняв колени, и спросила:

— Зачем ты поджег конюшню, Ричард? Не любишь лошадей?

Ковбой пожал плечами.

— Я люблю лошадей. Я и сейчас помню их имена…

Он не смотрел на Соки, уставившись куда-то в ночь поверх ее головы.

— Смоки. Соколик. Киммериец… отец был фанатом сериала о Конане. Тигр. Красавчик. И Нэнси, мне позволяли на ней кататься.

Соки недоуменно сощурилась.

— Тогда почему ты их убил?

Ричард хмыкнул:

— Потому что я псих, верно?

— И это, конечно, все объясняет.

Соки опять разозлилась. Благодушие от травки рассеялось, и вновь подкатила та самая вторая стадия. Гнев. Злоба. Обида. Именно так.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.