Страница 5 из 5
И мы ему поверили.
Что ж, тем хуже для нас.
— Чем это пахнет? — с тревогой спрашивает Карина.
А я как раз обмазываю себе ноги снадобьем мадам Рашид.
— Господи, что… что это за отрава?
— Понятия не имею. Наверное, мед или жженый сахар, смешанный с воском и пряностями…
— Какой ужас! Вот уж мерзость так мерзость! И ты занимаешься этим здесь, в машине?!
— А куда деваться? Не ехать же на свадьбу с волосатыми ногами. Еще примут за снежного человека.
Моя невестка с тяжким вздохом откидывается назад.
— Только, пожалуйста, не испачкай сиденье… Симон, выключи кондишн, я открою у себя окно.
— Выключи, пожалуйста, — добавляю я сквозь зубы.
Мадам Рашид завернула мне этот «рахат-лукум» во влажную тряпочку. «Ти пириходи к меня следущи раз. Пириходи к меня, я тибе что-то исделаю. Исделаю такой хороший вещь с твой садик лубви. Ти будешь видеть, какой он будет, твой мущин, когда я тибе убирать все оттуда, он будет тибе лубить как безумии, исделает для тибе все что ни попроси», — заверила она, хитро мне подмигнув.
Я улыбалась, вспоминая ее слова. Но не слишком радостно. Потому что ухитрилась-таки посадить пятно на подлокотник своего кресла и теперь пыталась незаметно стереть его салфеткой. Черт бы меня подрал!
— Ты что ж, и переодеваться намерена тут?
— Нет, мы остановимся где-нибудь не доезжая… Правда, Симон? Ты ведь найдешь для меня укромное местечко?
— Где пахнет лесными орешками?
— Очень надеюсь!
— А Лола? — спрашивает Карина.
— Что «Лола»?
— Она приедет?
— Не знаю.
Карина подпрыгивает от возмущения.
— Как это ты не знаешь?
— Да вот так, не знаю.
— Это просто невероятно!.. С вами никогда ничего не известно. Вечно одно и то же — эта непобедимая артистическая расхлябанность. Неужели так трудно быть серьезными, хотя бы время от времени?! Хоть чуточку?!
— Вчера я говорила с ней по телефону, — сухо ответила я. — Она была не совсем в форме и еще не знала, поедет или нет.
— Ты меня удивляешь!..
Ух, как я ненавидела этот противный снисходительный тон.
— И что же тебя удивляет? — не сдержалась я.
— О-ля-ля! Да ничего. С вами меня уже ничего не удивляет! И вообще, если Лола не в форме, это отчасти и ее вина. Она ведь этого хотела, разве нет? У нее просто талант попадать в самые невозможные ситуации. Даже представить себе не могу…
В зеркальце заднего вида отразились нахмуренные брови Симона.
— В общем, если хочешь знать мое мнение, я могу сказать только одно…
Да, точно. Ты можешь сказать только одно…
— Проблема Ло в том…
— Стоп! — взорвалась я в самом начале фразы. — Стоп! Я жутко не выспалась, давай отложим это на потом.
Карина приняла свой привычный оскорбленный вид:
— Ну, так я и знала, в этой семье мне никогда не дадут слова сказать. Стоит сделать самое невинное замечание по поводу одного из вас, как трое других приставляют мне нож к горлу… Это просто смешно, наконец!
Симон пытался перехватить мой взгляд.
— Я вижу, ты хихикаешь над моими словами? Вы оба хихикаете надо мной! Да уж, нечего сказать — взрослые люди, а ведете себя как малые дети. Я, кажется, имею право на собственное мнение… или уже нет? Поскольку вы никого не желаете слушать, вам никто не может ничего сказать, а поскольку никто не может вам ничего сказать, вы так и остаетесь неприкосновенными. И никогда не считаете себя виноватыми. Но я-то сейчас выскажу вам все, что об этом думаю…
(Да плевать нам с высокого дерева на то, что ты думаешь, моя милая!)
— Так вот, я думаю, что эта линия самозащиты, этот принцип «Мы сплочены, а на всех остальных нам плевать!» оказывает вам скверную услугу. Это не назовешь конструктивным подходом.
— Дорогая моя Карина, а что, по-твоему, конструктивно в нашем низменном мире?!
— Ой, только избавьте меня от этих ваших философских штучек и хоть на две минуты перестаньте корчить из себя разочарованных Сократов. В вашем возрасте эти пафосные высказывания просто нелепы… Послушай, ты когда-нибудь кончишь возиться с этой дурацкой мазью, в машине уже не продохнуть как воняет.
— Да-да, сейчас, — успокоила я ее, растирая пахучий комок по своим тощим белым лодыжкам, — уже почти все.
— Неужели ты потом не накладываешь крем? При эпиляции поры закупориваются и кожа не дышит, ее нужно обязательно увлажнить после процедуры, иначе на ногах до завтрашнего дня останутся красные точки.
— О черт, я ничего не взяла с собой.
— У тебя нет при себе увлажняющего крема?
— Нет.
— И ночного нет?
— Нет.
— То есть вообще ничего нет???
Карина пришла в ужас.
— Ну почему же… У меня с собой зубная щетка, паста, L’Heure Bleue[19], презервативы, тушь для ресниц и помада Labello rose.
Карина была убита.
— И это все, что есть в твоей косметичке?!
— Гм… В моей сумке. У меня нет косметички…
Она тяжело вздохнула, порылась в своих запасниках и протянула мне толстый белый тюбик.
— На, возьми… помажь хотя бы этим…
Я поблагодарила ее с улыбкой — на сей раз искренней. Она была довольна. Моя невестка жуткая зануда, но ей нравится доставлять другим удовольствие. Хотя бы это достоинство за ней нужно признать…
Кроме того, она не переносит закупоренных пор, от этого у нее просто сердце разрывается.
Помолчав с минутку, она снова заговаривает со мной:
— Гаранс…
— М-гм…
— Знаешь, что я считаю ужасно несправедливым?
— Наценки Mario
— Нет. То, что ты будешь выглядеть красивой, несмотря ни на что. Тебе стоит чуть тронуть губы помадой, мазнуть ресницы тушью, и ты становишься красавицей. Язык не поворачивается сказать тебе это, но так оно и есть.
Я прямо оторопела. Впервые за много лет я услышала от нее что-то приятное. Мне даже захотелось ее расцеловать, но она тут же охладила мой порыв:
— Эй, ты не очень-то увлекайся, оставь мне хоть немного крема! Это все-таки не L’Oréal, прошу не забывать.
Вот в этих словах вся Карина… Стоит ей проявить к человеку симпатию, как она тут же обязательно воткнет ему шпильку в одно место — из страха, наверное, что ее уличат в мягкосердечии.
А жаль. Таким образом она лишает себя массы приятных моментов. Как, например, сейчас: до чего было бы трогательно, если бы я бросилась ей на шею в искреннем порыве любви. И наградила бы горячим поцелуем, пока машина лавирует между двумя грузовиками… Но, увы, Карина всегда ухитряется все испортить.
Я часто думаю: хорошо бы взять ее к себе домой на несколько дней, на стажировку, чтобы научить жить по-людски.
Чтобы она наконец забыла о бдительности, расслабилась, сбросила свой белый халат и перестала считать микробов на окружающих.
Мне грустно видеть, как она живет в плену своих дурацких предрассудков, застегнутая на все пуговицы, неспособная на нежность. Но потом я вспоминаю, что ее воспитывали Жак и Франсина Молину, что она выросла в глухом углу жилого предместья Мана, и говорю себе: в общем-то, при таких обстоятельствах она могла быть куда хуже…
Но перемирие длилось недолго, и теперь под обстрел попал Симон:
— Не веди так быстро… Заблокируй двери, скоро платить за дорогу… И приглуши ты наконец радио!.. Слушай, я велела ехать медленно, но не двадцать же километров в час!.. Зачем ты убавил кондишн?.. Осторожно — мотоциклисты!.. Ты уверен, что взял правильную карту?.. Будь добр, обращай внимание на указатели!.. Какая глупость, заправляться надо было раньше, здесь бензин наверняка дороже… Полегче на поворотах — не видишь, я крашу ногти!.. Ох, господи, да ты нарочно, что ли?..
19
L'Heure Bleue — популярные и очень дорогие духи фирмы Guerlain, впервые выпущенные в 1912 г.
20
Имеется в виду крупнейшая французская парфюмерная компания Mario
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте