Пария

Он умолк. В тишине слышалось лишь негромкое жужжание механизмов.

— Грегор Эйзенхорн уже не инквизитор. Он не служит Ордосам. Он — преступник и еретик, объявленный Экстремис Дьяболус[3] почти сто лет назад. Но он отказался принять предъявленные обвинения. Главы Инквизиции отправили меня, чтобы найти и убить его.

— Нет. — произнесла я.

— Ты понятия не имеешь, кто он такой и на что способен, — произнес голос.

— Не думаю, что вы верно поняли мои слова о том, что вам надо с ним поговорить, — ответила я. — Да, вы точно неверно поняли.

— Бета, — снова прозвучал голос. — В обычных условиях я должен был бы задержать тебя навсегда, без всякой надежды на освобождение. Ты — пария. Продукт еретической программы размножения. Более чем подходящий объект для наших действий. Но создавшиеся условия нельзя назвать обычными, и мне дарованы исключительные полномочия. Будучи тем, кто ты есть, обладая теми способностями, которые есть у тебя, ты — отличный агент, с помощью которого мы сможем выследить и уничтожить еретика Эйзенхорна.

— Нет! — отрезала я.

— Тебе придется выбрать: это, или пожизненное заключение, — произнесла Кыс. — Прости.

— Ты нужна мне, — сказал голос. — …чтобы использовать твою связь с Эйзенхорном, чтобы внедрить тебя в его свиту. Ты нужна мне, чтобы знать все о его действиях — тогда я наконец смогу передать его в руки правосудия.

— Вы хотите, чтобы я втерлась к нему в доверие, а потом предала?

— Я хочу, чтобы ты служила Императору, твоему богу и исполнила свой долг перед Инквизицией, — ответил он.

— Но он — не тот, кто вам нужен! — выкрикнула я. — Он — не Король!

— Вполне возможно, что это именно он, — заверил голос. — Но даже если это не так — его нужно остановить. Он был преступником уже очень долго.

Я громко протестовала. Пока телекинетическая сила Кыс намертво не замкнула мои губы.

Саркофаг Рейвенора — то ли гроб, то ли трон — развернулся к Кыс и рыжеволосой женщине.

— Думаю, надо дать ей время подумать над нашим предложением, — произнес он. — Кара, отведи ее в какую-нибудь комнату наверху. Мы поговорим с ней утром. — Кыс, избавься от мистера Лайтберна.

— Я должна убить его? — спросила Кыс. — Но он, похоже, честный человек.

— Нет нужды убивать его, — ответил голос. — Просто телекинетически проникни в кору его головного мозга и сотри поверхностные воспоминания. Потом выкинь его на улицу. Я не желаю, чтобы он помнил что-то из того, что видел здесь.

Лайтберн закричал. Он звал меня. Кыс заставила его развернуться и повела прочь.

— Мы поговорим позже, — произнес Рейвенор. — Я надеюсь, ты обдумаешь мое предложение. Я очень надеюсь, что ты согласишься сотрудничать со мной. И буду крайне разочарован, если ты откажешься.

Его то ли гроб, то ли трон развернулся и двинулся к выходу, жужжа суспензорами.

Рыжеволосая подошла ко мне.

— Нам сюда, — сказала она. — И давай без глупостей.

Она вывела меня из зала и мы двинулись вверх по погруженной в темноту лестнице. Дождевая вода и мерзкая слизь лужицами скапливались на ступенях. Старый ковер, лежавший на лестнице, почти сгнил.

— Завтра мы найдем для тебя место получше, — сказала она, словно извиняясь. — Это только на сегодняшний вечер. Он не очень-то думает о физических удобствах.

Я не ответила.

— Я хочу, чтобы ты очень серьезно подумала об этом, когда останешься одна, — продолжала она. — Прошу тебя, Бета. В твоих силах помочь нам. Ты можешь помочь всему Империуму. Ты должна принять очень серьезные решения, от которых зависит твое будущее — пожалуйста, не ошибись. Эйзенхорн опасен. Очень опасен. Он был мне другом, но я не могла оставаться на его стороне. Из-за него погибла твоя бедная мать.

Мы поднялись на верхнюю площадку. От нее тянулся длинный обшарпанный коридор. Это было одно из старых крыльев больницы, здесь располагались отдельные палаты, маленькие и тесные, как клетки. Этот этаж был не менее грязным, темным и вымокшим от дождя, чем тот, что располагался ниже.

Я посмотрела на нее.

— Меня зовут Кара Свол, — сказала она. — И Троном клянусь, мне хотелось бы встретиться с тобой при других обстоятельствах. Я предпочла бы познакомиться с тобой как ты того заслуживаешь.

— Моя мать погибла из-за него? — переспросила я.

— Она следовала за Эйзенхорном, — сказала Кара Свол. — Была предана ему, как никто другой. Но он зашел слишком далеко, связался не с тем, с чем нужно и начал использовать ресурсы, к которым человеку нельзя даже прикасаться. Она погибла — потому что была на его стороне.

— Что за «ресурсы»? — спросила я.

— Он использовал демонов, — ответила она.

— Это смешно! — заявила я. — Я говорила с ним. Да, он довольно странный, и его сила очень велика. Но он вполне здоров и в полном рассудке.

— Ну да, он всегда так выглядел, — парировала она. — Это и есть самое опасное в нем. Когда он говорит, даже самые еретические идеи выглядят вполне разумными.

Она открыла дверь одной из палат, расположенной примерно на середине коридора. Внутри располагались до безобразия грязная койка и стул. Единственное оконо — забрано частой железной решеткой.

— Извини, ничего лучше здесь нет, — произнесла она. — Можешь спать, думать, размышлять над нашим предложением. А завтра, если согласишься сотрудничать, мы отправим тебя в другое место, поприятнее. И приступим к подготовке — нам надо проинструктировать тебя.

Она оставила меня в комнатке и закрыла дверь. Я слышала, как повернулся ключ в замке.

Было темно. Сквозь оконную решетку едва пробивался слабый серый свет, почти заглушенный струями дождя. Я присела на кровать.

Я понятия не имела, что теперь делать. Я не знала, кому можно доверять. Стоило мне подумать, что я наконец нашла точку опоры, мир переворачивался снова и снова.

Кажется, я заплакала. И я точно сидела там очень-очень долго. Казалось, ночь никогда не закончится.

— Поплачь-поплачь, легче будет, — произнес голос.

Я огляделась.

— В слезах есть химические вещества — продукты мозговой деятельности, они облегчают боль. — продолжал голос. — Поэтому от слез становится легче. И потому вы плачете.

Я была не одна.

В самом углу комнаты позади меня стоял человек, он стоял на кровати, на том ее конце, который был задвинут в угол, — неясный бледный силуэт, едва видный в глубокой тени. Я была полностью уверена, что, когда меня заперли в этой комнате, его здесь не было — но я понятия не имела, как еще он мог войти. Дверь была заперта, а окно — закрыто решеткой.

Я вскочила и проворно отступила от кровати. Он остался стоять где был, возвышаясь над изголовьем. Он по-прежнему был лишь бледным силуэтом, серой тенью, чьи очертания напоминали человеческую фигуру.

— Кто вы? — спросила я.

— Друг.

— Какой еще друг?

— Друг, которого послал друг, чтобы помочь своему другу, — ответил он.

— Как вы вошли сюда? — не поняла я.

— Тем же путем, что всегда, — произнес он с некоторым сомнением в голосе, — Это вопрос с подвохом?

— Нет, — ответила я.

— На самом деле ты хочешь знать, как я заберу тебя отсюда, — сказал он.

— Вас прислал Эйзенхорн? — задала я новый вопрос. — Эйзенхорн прислал вас за мной?

— Возможно, — ответил человек.

— Вы — пятый из его команды, — наконец догадалась я. — Другой специалист.

— Я-то? — произнес он. — Ну, думаю, я и впрямь такой. Как мило, что он говорит обо мне именно в таких выражениях.

Он спустился с кровати. Даже в более ярком свете, падавшем прямо из окна, он оставался лишь тенью, неясным полночным мороком.

Я услышала шаги — кто-то бежал по коридору снаружи. Я услышала, как рыжеволосая женщина, Кара колотит в дверь и выкрикивает мое имя. Она отперла замок и яростно трясла дверь, но та не трогалась с места.

— Упс, — произнес человек. — Пора валить отсюда. Они меня засекли. Делаем ноги.

Он поднял левую руку и вытянул ее в направлении окна. Рука мягко засветилась — и этот свет встревожил меня. Он был бесцветным, но одновременно заключал в себе все цвета. Такой оттенок можно было увидеть разве что в ночном кошмаре.

3

Экстремис Дьяболус — обвинение, выдвигаемое Инквизицией в отношении лиц, вступающих в связи с демонами. Такие лица объявляются врагами Империума и подлежат смертной казни.