Пария

Мы были охвачены ужасом. Я думаю, мы были охвачены ужасом настолько, что уже не ощущали его. Хотя до этого каждый из нас и встречался в своей жизни с риском и опасностями (хотя я и не могу ручаться, что точно знаю все, что пришлось испытать Юдике) — эта ночь была, несомненно, самой травмирующей из всего, что происходило с нами до сих пор. Потеря Зоны Дня, судьба других кандидатов, угроза быть схваченными или убитыми… Все это вызвало шок — и мы оцепенели от этого шока. Даже принимая во внимание высочайший уровень психологических тренировок, который обеспечивали менторы Зоны Дня, нам нужно было время, чтобы дать отдых разуму, восстановить силы, если угодно, провести перезагрузку всех систем.

То, что мы испытывали сейчас, загнанные в угол грабителями из банды Слепошарых Вояк, превосходило нашу способность чувствовать.

Однако, нас многому научили. Мы были воспитанниками Зоны Дня, подготовленными и постоянно совершенствовавшимися в искусстве боя, незаметного проникновения на вражескую территорию, и других науках, необходимых для того, чтобы мы стали лучшими из лучших среди агентов Святой Инквизиции, а значит — избранными и вернейшими из слуг Бога-Императора Человечества, чей Золотой Трон осеняет нас всех благодатью.

Я не собиралась сдаваться. Несчастный Рауд погиб, или получил смертельную рану, чтобы дать мне возможность сбежать. Из-за меня один из врагов потерпел поражение, а другие — были ранены, я приложила немыслимые усилия к тому, чтобы меня не поймали. Эти усилия, нравственный выбор, который я сделала, самопожертвование Рауда… я не могла позволить, чтобы хоть бы что-то из этого пропало зря.

Я готова была драться, если надо — я сражалась бы даже гнутой серебристой иглой. Я гнала от себя мысль о том, что не смогу выиграть эту битву. Я знала это, но старалась об этом не думать. Сейчас уверенность и ясность были мне нужнее, чем рассудочный, рациональный пессимизм. Я решила прихватить с собой на тот свет столько нападавших, сколько смогу.

Юдика прикрывал меня сбоку. Они бросились на нас, и я сделала шаг вперед. Я уже выбрала первую цель — покрытого засохшей грязью мужика с тесаком. Он не был аугметизирован — так что, явно не принадлежал к старой породе. И, конечно, он не представлял никакой угрозы по сравнению с тем, кто стоял справа от него — огромной, закованной в броню тварью, завывающим монстром с ярко горящими прицельными приспособлениями вместо глаз; его голос исходил из вокс-передатчика, вмонтированного в центр сверкающего хромированного нагрудника. Но грязнулю я могла завалить очень быстро и голыми руками — а его тесак позволил бы мне дотянуться до бронированного кошмара рядом с ним и нанести удар.

Грязно-желтый силуэт ворвался в поле моего зрения справа и сшиб с ног мужика с тесаком. Тот заорал. Огромный, похожий на овчарку, пес прижал лапами к земле верхнюю часть его тела, челюсти сомкнулись вокруг головы человека. Пес тряхнул головой, с треском ломая позвоночник жертвы. Потому прыгнул в сторону следующего нападавшего, оскалив пасть, показывая черные десны в хлопьях пены.

Через мгновение на поле брани появился его хозяин. Смертник врубился в компанию бандитов с другой стороны. Он орудовал палашом — тяжелым оружием с крестовой рукоятью и темным, покрытым смазкой лезвием. Он сбил одного бандита с ног массой своего тела, а потом — с плеча рубанул другого своим свистнувшим в воздухе мечом. Бронежилет, который носил бандит, не помог — его владелец развалился надвое, как туша в мясной лавке. Кровь хлынула, словно из опрокинутого ведра. Две половины того, что только что было человеком, сверкнув в разрубе белой костью и красной плотью, упали в разные стороны.

Лезвие палаша прошло насквозь без малейшего усилия, не застряв даже в тазовых костях — хотя я ожидала, что случится именно так. Смертник без видимого усилия поднял оружие, развернулся на сто восемьдесят градусов, и отправил на тот свет еще одного бандита. Поперечный удар разделил человека на четыре части, и это было ужасно — я видела, как меч вошел в верхнюю часть руки, чуть ниже плеча. Клинок, не останавливаясь, рассек броню, стеганый поддоспешник, кожу, мышцы, кость, нагрудник, ребра, перикард…

Он перерубил его пополам. Струи артериальной крови напомнили мне фонтан Тивока в Хайгейтском парке, когда его включают по утрам. Меч отделил голову и плечи от остального тела — они упали на землю, как мраморный бюст — и перерубил обе руки на уровне бицепса.

Тем временем пес выбрал себе новую цель — одного из «старых» — и тот был вынужден отступить под натиском свирепой твари, чья туша состояла из одних мускулов и ярости. Нападая, похожий на огромную овчарку пес развернул башку в сторону — теперь его коренные зубы могли смыкаться, как ножницы — и теперь он кромсал ими броню Слепошарого Вояки.

Банда Лич Лэйн отхлынула назад, увидев печально известного вожака Кривых Клыков — бандиты перекликались, предупреждая товарищей об опасности и старались по-полной использовать свою защиту. Смертник не обращал на них внимания. Он повернулся в другую сторону; оптический прицел его визора громко зажужжал. Теперь он направлялся ко мне и Юдике.

Я вдруг поняла, что его интересуем совсем не мы. Янтарный маркер его оптического прицела был направлен не на меня или Юдику, а, скорее, на что-то позади нас. Я отодвинулась в сторону, подтолкнув Юдику, чтобы он сделал то же самое.

Смертник вступил в бой с двумя «старыми», которые первыми заметили нас и гнались за нами, когда мы пытались сбежать. Он начал с того, у которого из кулака торчали клинки. Первый удар был таким, словно два автомобиля столкнулись на полной скорости. На доспехах появились вмятины и трещины. Аугметические кабели и трубки для подачи питательных растворов рвались и раскалывались. Из швов и сочленений брони сочились жидкости, одной из которых была кровь.

Слепошарый Вояка попытался обойти защиту Смертника и дотянуться до него своим усаженным лезвиями кулаком, но Смертник нанес ему жестокий удар головой, чтобы выйти из клинча, и, когда удар отбросил их друг от друга — выпустил противнику кишки своим палашом. Внутренности ветерана вывалились из разруба в доспехе — и большая часть их не была органической. Желтые пластиковые трубки, аугметический кишечник и синтетические мешочки для преобразования веществ в организме шлепнулись на землю, как мокрые веревки. Из вокс-передатчика, встроенного в доспех ветерана Лич Лэйн вырвался странный, подходящий скорее не человеку, а животному, звук, а потом он рухнул на спину и задергался в предсмертных конвульсиях.

Второй, вооруженный топором, лезвия которого находились на обоих концах рукояти, атаковал Смертника, пока тот был занят первым противником, и успел отрубить часть его наплечника. Смертник уклонился, переступил, приводя ноги в более устойчивую позицию, и переключился на воина с топором. Тот отклонил первый удар меча одним из лезвий своего оружия и отбил второй удар другим лезвием. Слепошарый Вояка перехватил топор обеими руками так, что кисти легли на рукоять рядом с каждым из лезвий — и теперь орудовал им, как боевым шестом.

Смертник отплатил ему той же монетой, используя смертоносное острие и лезвие палаша, и — для нанесения контрударов — тяжелое навершие на эфесе меча. Нанося удары навершием, он взялся за конец клинка левой рукой, закованной в доспешную перчатку — так, что тоже мог использовать палаш как боевой шест (как рассказывал мне ментор Заур, эту технику боя часто использовали в старину).

Они сшиблись, вышли в клинч, оттолкнули друг друга и снова скрестили свое оружие, нанося удары по доспехам обеими концами импровизированных шестов. Звук от этих ударов был такой, словно кто-то кувалдой лупил по кузову 8-колесной грузовой фуры.

Мы с Юдикой отступили назад, к уличной стене, и укрылись в арочном проеме — раньше, до того, как улицу объявили святым местом и закрыли для движения, здесь, кажется, был храм или часовня. Мы были готовы защищаться — но увидели, что здоровенный, уродливый, похожий на овчарку пес вцепился в глотку одному из бандитов (из числа обычных людей), который нашел бы в себе достаточно смелости, чтобы попытаться приблизиться, — а Смертник сражается с другим ветераном, не позволяя ему подойти к нам.