Пария

Сгусток свирепого, кроваво-красного света продолжал свое неторопливое и неумолимое движение. Этот красный свет казался обжигающе-горячим, но на чердаке царил пробирающий до костей холод. Зимний ветер внезапно задул изо всех трещин и щелей в стенах.

Я услышала, как эта воплощенная мысль снова заговорила, обращаясь к ней, голос чужого разума заставил вибрировать мой незащищенный мозг.

«Откуда ты? Кто тебя послал?»

Сестра Тарпа отшатнулась от него. На ее лице отразился ужас, которого она не могла скрыть. Она вскинула руки — в красную тень полетели два серебристых телекинетических клинка; но они не причинили никакого ущерба.

«Потерпи. Пэйшенс. Потерпи»

Эти слова, хотя и не произнесенные человеческим голосом, запечатлевались в мозгу, словно вытравленные гравировальной кислотой. Я отступила назад, споткнулась, хотела осмотреться и найти Юдику — но не могла оторвать взгляда от демонического света.

«Он не должен был посылать тебя сюда. Он — глупец и еще пожалеет о своей ошибке. Скажи ему, скажи ему — Граэль Маджент нашел его шпионку и прикончил ее.»

Светящаяся алая тень нанесла удар.

Мощь этой яростной телекинетической атаки взорвала крышу старого здания изнутри — так, что сланцевые плитки взвились в воздух, веером разлетаясь от центра удара, — а потом по коньку крыши пролегла трещина, и обе половины крыши оторвались от стропил. Эта мощная волна подбросила в воздух тысячи сланцевых плиток и завертела их, словно подхваченные ветром сухие листья. Секция чердака, где мы находились, внезапно оказалась под открытым небом; черепица сползла с нее, как сброшенная змеиная шкура. Даже стропила вместе с коньком крыши, продольные и поперечные балки не избежали общей участи — они были переломаны, расколоты в щепу, или вспыхнули и сгорели до углей, словно брошенный в костер рыбий скелет.

Когда часть крыши над нами взлетела на воздух, я оказалась беззащитной под натиском пронизывающего ледяного ветра, который пытался проникнуть сюда, когда на чердаке появилась материализованная мысль. Только теперь я полностью осознала, насколько высоко расположена Зона Дня — здание возвышалось на вершине Хайгетского холма, свысока взирая на мерцающие городские огни. Мы были вознесены под самое небо, и звезды слабо светили где-то внизу.

Вместе с ветром пришел дождь — проливной дождь, которого я даже представить не могла, обрушился на нас. Потоки воды с неба промочили нас до нитки и прибили чердачную пыль. В ту ночь над Королевой Мэб бушевал жуткий шторм, он погасил звезды в небе и устроил настоящий потоп на земле — но битва, которая шла в Зоне Дня, заставила нас забыть об этом.

Тогда я подумала — да и сейчас думаю об этом — не был ли этот шторм порождением материализованной мысли, которая появилась на чердаке.

Я уцепилась за сломанную боковую стойку и надеялась только на то, что ветер не унесет меня с чердака и не швырнет вниз, на город, словно черепичную плитку. Дождь бил в лицо, ветер трепал мои волосы. Я кричала, звала Юдику. И Сестру Тарпу.

Она бежала вдоль чердака, ныряя под поперечные балки и брусья, а они ломались, отлетая с ее дороги. Крыша над ней откидывалась в сторону, словно простыня или покрывало, которое поднимают и вытряхивают, чтобы обнаружить забившуюся под них мышь. Она бежала — а крыша над ней взлетала и откидывалась в сторону, не позволяя уйти, лишая ее убежища и укрытия. Стропила и балки, которые столетиями были на своем месте, выдернутые из гнезд, взмывали в небо, словно спички.

Она была смелой. Даже сейчас, перед лицом горящей алым пламенем тени, она сохранила свою отвагу. Поняв, что не сможет сбежать, она повернулась, чтобы встретить свою судьбу. Она обратила против врага все свои великолепные телекинетические способности. От противостояния их разумов я едва не потеряла сознание, у меня зазвенело в ушах. Несколько старых дымоходов и часть внешней стены обрушились, превращаясь в груды выщербленного временем камня и кирпича, которые через проломы в полу посыпались в нижние этажи Зоны Дня, прямо в коридоры и жилые комнаты.

А потом кто-то схватил меня. Я оглянулась, собираясь защищаться — но увидела ментора Заура. Одной рукой он сжимал оружие — большой лазерный пистолет — а другой держал меня за руку. Взглянув ему в лицо, я подумала, что такое выражение более всего подошло бы для похорон, или для почетного караула у чьего-то смертного одра.

— Иди вниз! — рявкнул он, стараясь перекричать шум дождя, ветра, и грохот рушащихся стен.

— Мне нужно кое-что закончить, ментор! — заорала я в ответ.

— Все уже и так закончено, — прокричал он, отталкивая меня к лестнице, ведущей вниз с чердака. — Хаджра!

Несмотря на то, что моей первой обязанностью было подчиняться ему, слушаясь любого его слова или команды, я сделала вид, что не услышала, и оглянулась назад, ожидая нападения.

— Хаджра! — повторил он.

Кодовое слово, одна из базовых, простейших школьных команд.

— Конечно, из-за них… — начала я.

— Не из-за них, а из-за этого. — ответил он.

Ментор Заур встряхнул меня, заставив посмотреть вверх. Сквозь штормовой ливень к нам приближались огни. Они были похожи на холодные иссиня-белые звезды, катящиеся к нам по небесному склону, но я поняла, что это — мощные прожекторы летающих машин. Их черные силуэты как жуткие стервятники кружили среди струй дождя вокруг здания. Я уже слышала грубый низкий напев их двигателей.

— На нас напали? — удивилась я. — Та женщина была просто разведчиком? Но кто пытается…

— Иди вниз, идиотка! — заорал Заур. — Хаджра!

Я побежала вниз по ступеням старой деревянной лестницы в трясущийся дом. Ветер и дождь ринулись следом. Ветер грохотал каждой оконной ставней, вся Зона Дня ходила ходуном от того, что творилось на чердаке. Меня била дрожь. Даже если бы здание было неподвижно, сейчас я не смогла бы, наверное, взять что-нибудь — так тряслись мои руки.

Я забыла о боли, которую причиняли раны и ушибы. Все отступило на задний план перед тем кошмаром, который случился с нами, со школой, с нашим домом.

Хаджра. Старинное слово, уходящее своими корнями в древние языки народов, населявших пустыни Терры. Отступление. Бегство. Рассеивание. Раскол в некогда цельном сообществе. Нас учили понимать, что, услышав эту команду, мы должны сразу понимать, что делать дальше, на задавая вопросов и не подвергая сомнению верность отданного приказа.

Но мы росли, будучи убежденными, что никогда не услышим его.

Я сбежала вниз, к моей комнате и сдернула с крючка, прибитого к двери, висевшую там кожаную торбу — вещмешок, упакованный на случай непредвиденных обстоятельств и вмещавший все самое необходимое. У меня не было времени, чтобы осмотреться или попрощаться с моим домом, не было времени даже сообразить, что еще взять с собой.

Я вылетела из моей комнаты и столкнулась с Фарией, которая покидала свою. У нее тоже был собранный вещмешок. Я увидела, как она стискивает зубы и как блестят слезы у нее на глазах. Она взглянула на меня. Мы быстро обнялись, потом она отпрянула, развернулась, и, не оглядываясь, побежала прочь.

Я двинулась другой дорогой. Я решила спуститься по лестнице, покинуть здание через западную дверь, пройти через «глухомань» и выйти к Хайгейту. На лестнице я обогнала двоих из самых младших учеников — они были так поглощены бегством, что даже не посмотрели в мою сторону.

Сверху несся грохот рушащихся стен и оглушительный шум. Снаружи приближался рев летающих машин, почти перекрывая бешеное крещендо бури. Прожекторы обшаривали лестницу, их ослепляющие лучи били в старые окна. Но я пересекла лестничную площадку, не обращая внимания на то, что прожекторы светят прямо на меня.

Вдруг одно из пяти больших окон на лестничной площадке с грохотом взорвалось. Внутрь полетели осколки стекла и обломки рамы. Я отпрыгнула назад, закрывая лицо. Что-то ударило в окно снаружи и вынесло его вместе со старой рамой..

Я выглянула в темноту, в ветер и дождь.

Прямо подо мной, цепляясь за наружный подоконник, висела Сестра Тарпа. Некая сила, которую я с трудом могла представить, сбросила ее с крыши, но она смогла зацепиться за стену снаружи и остановить свое падение. Я видела, как ей удалось сделать это. Левой рукой она сжимала одну из своих серебристых булавок, вбитую в дерево, словно альпеншток.