Страница 148 из 218
на слишком хорошо известной истории двух князей оружейной торговли — Луиса де Геера (благодаря его пушечным заводам в Швеции), и его свояка Элиаса Триппа (благодаря переходу в его руки контроля над шведской медью), заметим, что вся крупная торговля Амстердама была подчинена узким группкам крупных купцов, диктовавшим цены на немалое число важных продуктов: китовый ус и китовый жир, сахар, итальянские шелка, благовония, медь, селитру 139. Практическим оружием этих монополий были огромные склады, более емкие, более дорогие, чем большие корабли. В них удавалось держать массу зерна, равную десяти-двенадцатикратной годовой потребности Соединенных Провинций (1671 г.) 140, сельдь или пряности, английские сукна или французское вино, польскую или ост-индскую селитру, шведскую медь, табак из Мэриленда, венесуэльское какао, русскую пушнину и испанскую шерсть, прибалтийскую пеньку и левантинский шелк. Правило всегда было одно: закупить у производителя по низкой цене за наличные деньги, лучше уплатив вперед, поместить на склад и дожидаться повышения цены (или спровоцировать его). Как только предвиделась война, сулящая высокие цены на становящиеся редкими чужеземные товары, амстердамские купцы до отказа набивали пять или шесть этажей своих складов, так что, например, накануне войны за Испанское наследство корабли не могли больше выгружать свои грузы из-за отсутствия места.
Пользуясь своим превосходством, голландская крупная торговля в начале XVII в. даже Англию эксплуатировала так же, как области по Луаре: прямые закупки у производителя, «из первых рук и в самое дешевое время года» ("at the first hand and at the cheapest seasons of the year"),'4' и, что добавляет некий нюанс к описываемому Эвериттом частному рынку, при посредстве английских или голландских агентов, разъезжавших по деревням и городам; скидки с закупочной цены, получаемые в обмен на оплату наличными или в обмен на выплату авансов под еще не сотканные ткани, под еще не выловленную рыбу. В результате французские или английские изделия поставлялись голландцами за границу по ценам равным или более низким, чем цены этих же] товаров во Франции или в Англии,— положение, не перестававшее приводить в недоумение французских наблюдателей и которому они не находили иного объяснения, кроме низких цен голландского фрахта!
На Балтике аналогичная политика долго обеспечивала голландцам почти абсолютное господство на северных рынках.
В 1675 г., когда вышел в свет «Совершенный негоциант» Жака Савари, англичанам удалось просочиться в Балтийское море, хотя раздел [рынка] между ними и голландцами был еще неравным. Для французов, которые бы пожелали в свою очередь там закрепиться, число трудностей возрастало по усмотрению конкурентов. Самая малая [из них] состояла не в том, чтобы набрать огромные капиталы, необходимые для вступления в игру. В самом деле, товары, которые доставляли на Балтику, продавались в кредит, и, наоборот, все там покупалось за звонкую монету — серебряные риксдалеры *, «каковые имеют хождение по всему Северу». Эти риксдалеры следовало покупать в Амстер-
==419
142
Savary J. Le Parfait
Négociant. Éd. 1712, II, p. 135—136.
'" A. N., A. В., В', 619, Гаага, 25 сентября
1670 г.
'" Ibid., 4 июля 1669г.
145 Ibid., 26 сентября
1669 г.
146 Savary J. Op. cit., II, p. 117—119.
даме или в Гамбурге, и к тому же требовалось иметь там корреспондентов для их перевода. Корреспонденты были также необходимы в балтийских портах. И последние затруднения: помехи со стороны англичан и еще более того — голландцев. Последние делают «все, что могут, дабы... отвратить и отбить охоту [у французов] ... продавая свои товары дешевле, даже с большой потерей, и покупая самые дорогие местные товары по высокой цене, дабы французы, понеся на том убыток, оказались бы тем вынуждены утратить желание возвратиться туда в другой раз. Имеется бесчисленное множество примеров французских негоциантов, кои занимались торговлей на Севере [и] кои там разорились из-за сего скверного способа действий голландцев, быв вынуждены отдавать свои товары с большим убытком, иначе они бы их не продали» 142. В сентябре 1670 г., когда организовалась французская Северная компания, в Гданьск был отправлен лично де Витт, чтобы получить от Польши и от Пруссии новые привилегии, «дабы опередить ту торговлю, каковую французы могли бы там завести» 143.
В предшествующем году, во время ужасающего кризиса сбыта, о котором мы говорили, размышления голландцев, излагаемые Помпонном, были не менее показательны. Прибыли или вот-вот прибудут восемнадцать кораблей из Индий. Что делать с этими новыми поставками в городе, где склады забиты запасами? [Ост-Индская] компания видела только одно средство: наводнить Европу «таким количеством перца и хлопковых тканей и по таким низким ценам, чтобы отнять у прочих наций прибыль от их закупки, особенно у Англии. Сие есть оружие, коим здешние люди всегда воевали в коммерции против своих соседей. В конечном счете оно могло бы сделаться для них вредным, ежели бы ради того, чтобы отнять выгоду у других, они .оказались вынуждены сами ее лишиться» 144. В действительности же голландцы были достаточно богаты, чтобы вести игру такого рода или любую другую. Товары, в большом количестве доставленные этим флотом, будут проданы на протяжении лета 1669 г.; амстердамские же купцы скупили все по хорошей цене, дабы удержать стоимость своих прежних запасов .
Но стремление к международной монополии было общим явлением для всех крупных торговых рынков. Так было и в Венеции. Так было в Генуе. Жак Савари пространно все это объясняет применительно к драгоценному рынку шелка-сырца 146, который играл важнейшую роль во французской промышленной жизни. Мессинский шелк-сырец служил, в частности, для изготовления турских и парижских шелковых тканей с хлопковым утком и муаров. Но доступ к нему был более труден, чем к левантинским шелкам, ибо на него претендовали торговля и ремесла Флоренции, Лукки, Ливорно или Генуи. Французы практически не имели доступа к закупкам из первых рук. На самом-то деле именно генуэзцы господствовали на рынке сицилийского шелка, и именно через них обязательно следовало пройти. Однако шелк продавали крестьяне-производители на деревенских рынках с одним-единственным условием: чтобы покупатель платил наличными. Следовательно, в принципе существовала свобода торговли. А в действительности, когда генуэзцы, как многие итальянские
К оглавлению
==420
147
A. N., G 7, 1686— 99.
купцы, вкладывали в конце XV в. свои деньги в земельные владения, их выбор пал на «местности самые лучшие и самые обильные шелком». Следовательно, им легко было авансом скупать [шелк] у крестьян-производителей, и, если богатый урожай угрожал сбить цены, им достаточно было закупить на ярмарках и рынках несколько кип по высокой цене, чтобы снова поднять курс и повысить ценность заранее созданных запасов. А сверх того, имея права гражданства в Мессине, они были освобождены от сборов, которыми облагались иностранцы. Отсюда и горькое разочарование двух турских шелкоторговцев, стакнувшихся с неким сицилийцем и прибывших в Мессину с 400 тыс. ливров, чего, как они полагали, было довольно, чтобы сломить генуэзскую монополию. В этом они потерпели неудачу, и генуэзцы, столь же проворные, как и голландцы, немедленно преподали им урок, поставив в Лион шелк по более низкой цене, нежели та, по которой купцы из Тура получали его в Мессине. Правда, если верить одному докладу, относящемуся к 1701 г. 147, лионцы, в те времена зачастую бывавшие комиссионерами генуэзских купцов, вступали в стачку с последними. Они использовали это, чтобы повредить турским, парижским, руанским и лилльским мануфактурам, их конкурентам. С 1680 по 1700 г. число [ткацких] станков в Type будто бы снизилось с 12 тыс. до 1200.