Страница 99 из 170
- Ведьма она языческая, а не трофей, - сказал Олу. - Глаза бы не отвела. Наставник-то...
- Не хочу слышать о Наставнике! - отрезал Анну. - Вы слышали, что Эткуру сказал? Думаете, Львёнок понимает меньше, чем Наставник?
В приёмную всунулся бледный Когу, у него тряслись губы, тряслись подбородки - и Анну вдруг подумал, что Когу - просто мерзок. Физически. Неожиданное отвращение накатило так мощно, что рука сама потянулась к эфесу - Анну еле взял себя в руки.
- Чего тебе? - спросил он, морщась.
- Бумаги-то - там, в комнате, - жалобно сказал Когу. - Принеси сюда, Львёнок Львёнка, ради Творца-Отца, а?
Его пронзительный скрипучий голос резанул по ушам, как железо по стеклу.
- Да, - бросил Анну, чтобы только отделаться, оттолкнул с дороги непонятно откуда взявшегося Наставника и остановился перед закрытой дверью.
Если я открою дверь без предупреждения, он снова швырнёт нож, подумал Анну - и поскрёбся, как кот. И окликнул:
- Эткуру, это я, брат!
- Войди, - отозвались из-за двери. - Только - один.
Анну вошёл, сам не зная, что ожидает увидеть, но почему-то волнуясь. Задвинул дверь за собой - и замер.
На постели Эткуру лежала юная женщина ослепительной красоты.
Её лицо, осунувшееся, в испарине, с громадными, влажно мерцающими очами, как показалось Анну, излучало тёплое сияние, искусанные губы припухли, выглядели сладко, как вишни, закрывшаяся царапина на щеке горела тёмными рубинами на бледной чистой коже, а короткие локоны цвета надраенной бронзы разметались по подушке. Тело невероятной красавицы скрывала шёлковая простыня, но грудь уже приподнимала её вполне заметно - и к груди, совершенной, как капля росы на листке, дива прижимала ладонь Эткуру, а на Анну лишь взмахнула ресницами и хрипло сказала:
- Понравилось смотреть, солнышко? Не боишься, что глаза выскочат?
Эткуру сидел на краю постели, отдав одну руку женщине, а второй держа эфес меча, лежащего на коленях. Его глаза тоже горели, как у настороженного хищника; Анну подумал, что именно сейчас Эткуру действительно, пожалуй, напоминает молодого льва - и впервые полностью соответствует собственному титулу.
- Видишь? - сказал Эткуру так же хрипло, как его женщина. - Видишь, как она меняется? Она же не как трофей, она как облако меняется - на глазах. Ты видишь, чем она становится?
Анну перевёл дух и покивал.
- И она мне принадлежит, - еле слышно сказал Эткуру таким тоном, будто сам в это до конца не верил.
Женщина погладила руку Эткуру - как прикасаются, разве что, к любимому ребёнку - и Эткуру с выражением кромешной душевной боли прошептал:
- Они же скажут, чтобы родовой знак наколоть! Чтобы бросить, уйти... Я же не могу её бросить, брат! Как же я её брошу? Это как свой боевой меч выбросить... И как наколку ей делать? На этом... - и провёл кончиками пальцев по лбу женщины.
А красавица чуть улыбнулась и сказала, осветив Эткуру сиянием очей:
- Да не переживай так, Эткуру, что ты! Надо наколку - ну сделаем наколку с твоим гербом, когда я чуточку отойду, ерунда какая... Тебе нравятся девочки с наколками, жизнь моя?
Эткуру схватил её за руку и порывисто прижал к груди её ладонь:
- Вот, слышишь?! - сказал он, глядя на Анну снизу вверх. - Ты слышишь, как она... "жизнь моя"?! Она же - сама, понимаешь?! Она - всё сама! Видишь, она и клеймо бы... Её зовут Ви-Э, она - не рабыня. Ничего не боится, понимаешь?
- Северяне говорят - "подруга", - кивнул Анну. - Ещё говорят - "жена".
- Я с места не сдвинусь, пока она не переломается, - истово сказал Эткуру. - Хоть весь мир сгори или провались - я буду ждать, пока моя женщина поправится. И пусть они хоть кишками задавятся все.
Анну вздохнул.
- Прости, брат, - сказал он тихо. - Хенту ведь привёз письмо от Льва Львов. Мы с тобой должны заключить с северянами мирный договор - хоть даже и поклясться Творцом - убить Элсу и срочно ехать домой. Такие дела.
- Ох... правда ли?
- Не вся, брат. Лев пишет Наставнику. Лев запретил ему нам говорить, что клятва - ложь. Лев хочет, чтобы мы убедили Барса. Хочет напасть исподтишка. А мой Хенту говорит, что в войсках болтают: Лев хочет сравнять Тай-Е с землёй. Тогда соседи раздерут Кши-На на куски - и у нас не будет соперника вдоль северных границ.
- Нет! - выдохнул Эткуру. - Я не хочу воевать с Кши-На! Вообще!
- Нас не спрашивают, брат. Мы вернёмся домой, а Лев скажет, что тебе не пристало сюсюкаться с рабыней - если вообще позволит тебе такую рабыню. Она же - гуо, брат. Ты ведь сам сказал, когда первый раз увидал тутошнюю женщину - гуо. Советники Льва скажут, что с неё надо содрать кожу и швырнуть в огонь, чтобы лишить силы колдовство - а тебе прикажут полгода поститься, чтобы прийти в себя.
Пока Анну говорил, лицо Эткуру менялось и менялось. К концу тирады на нём нарисовался детский беспомощный ужас.
Женщина, закусив губу, внимательно слушала - и страха её прямой взгляд по-прежнему не выражал.
- Анну, - сказал Эткуру тихо, - я не вернусь домой. Ни за что. Сейчас пойду к Барсу, скажу. Как я вернусь? Чтобы нас с ней - убили вдвоём?
Анну погасил в душе вспыхнувшее презрение, раздавив его усилием воли, как головню из костра.
- Ты, Львёнок Льва, верно, хочешь, чтобы тебя с ней сожгли живьём солдаты Льва Львов, когда они дойдут до Тай-Е? - спросил он холодно. - Как предателя, да?
- Анну, - сказал Эткуру умоляюще, - я не понимаю. Ты же сам говоришь - нас убьют там, а теперь сказал - что убьют и здесь... Я готов рубиться за неё с десятком - но с сотней мне не справиться... тем более - Лев Львов, мнение Прайда, Наставники... Ты знаешь, что делать - ты скажи?
Женщина прижала руку Эткуру к своим губам.
- Ты, солнышко, не кипятись. Мы сейчас спокойненько решим, - сказала она с еле заметной улыбкой, и Анну поразился её способности улыбаться, когда всё в ней идёт вразнос, а боль должна ломать кости. - Брат у тебя, кажется, такой умный, что план придумал...
- Ну?! - воскликнул Эткуру с отчаянной надеждой.
Анну ощутил на собственном лице жестокую усмешку.
- Львята боятся Льва Львов, - сказал он тихо и холодно. - Львята боятся слова Прайда. Но Прайд подчинится новому Льву Львов, как это было всегда.
- С чего - я? - шепнул Эткуру, глядя во все глаза. - Если даже Лев... того... так ведь есть Холту, Тэкиму, Кэгну, Россану... я - Пятый...
- С того, что тебе надо остановить войну, - сказал Анну. - Не важно, победим мы или нет - это будут потери, потери и потери. Зачем Лянчину эти обледенелые земли? Зачем Льву жечь Тай-Е? Ведь всё затем же - из страха. Как красивую смелую женщину - из страха. Ты должен убить страх, брат. Творцом призван убить эту гадину, пожирающую души.
- Но как я смогу, во имя Творца?! - воскликнул Эткуру. - Есть Прайд, меня разорвут в клочья!
- У Льва есть Прайд, а у тебя будет Волчья Стая, армия Прайда, - сказал Анну. - Начнём с моей части Стаи - и возьмём остальное. Закрутим солнце и луну в другую сторону, брат. Раздвинем границы Лянчина на юг. Сотрём границы Крийна и Шаоя - но на севере у нас нет ничего, кроме смерти, брат.
- Может, всё же останемся здесь, - еле выговорил Эткуру. - Пусть Барс сцепится с Львом... если Барс победит... тогда и мы...
Анну замахнулся, но не ударил. Эткуру моргнул, но даже не дёрнулся.
- Ты... ты ещё дурачок, брат, хоть и Львёнок Льва, - вздохнул Анну. - Наверное, поэтому я и не могу тебе наподдать. Ты ведь не предашь свой народ - из тебя это прёт от ужаса, от страха за твою женщину... Осознай: если Барс победит, Лянчина больше не будет. Кто будет щадить побеждённого? Лянчин обрежут, брат - он ляжет под Кши-На и будет рожать ему детей. Этого хочешь?
Эткуру положил меч на колени и обхватил голову руками.
- Если Лев нападёт и язычники победят - то же будет, - сказал он еле слышно. - Ты воевал, ты скажи - они ведь могут и победить? Прирезать нас нашим же клинком?
- Вот смотри, - сказал Анну. - Творец отдаёт тебе Лянчин. Ты должен сделать так, чтобы в руках Лянчина остался меч. Для этого придётся воевать, убивать, изменять присяге - но что такое ты, и что такое я, и что такое Лянчин, брат? Чтобы Лянчин жил, чтобы он жил с мечом - мы ведь умрём, да?