Страница 59 из 170
- Как ты думаешь, Ри-Ё, - говорю я, - наверное, тяжело чистить нужники в таком возрасте?
Мой юный друг бессердечно хохочет. Его враг очень хочет что-то сказать, но не может придумать слов. Я улыбаюсь.
- Знаешь, что? - говорю своему пажу. - Надо будет поговорить с Шефом Гвардии. Или лучше - с Господином Куратором Департамента Добронравия?
Ри-Ё улыбается чудесной детской улыбкой, радостно кивает. И мы уходим, так и не позволив Сборщику Налогов что-нибудь придумать. Всю дорогу в мои апартаменты Ри-Ё смакует эту сцену; кажется, ему легче.
На следующий день мы получаем письмо и посылку от нашего Господина-Ржавый-Клинок: в письме он называет Ри-Ё "Уважаемым Господином" и горько раскаивается "в произошедшем между ними недоразумении", в посылке - меч и нож старинной чудесной работы, которые явно обошлись Сборщику в небольшое состояние.
Ри-Ё орёт на лакея, швыряет скомканное письмо в выстланную шёлком коробку с оружием, суёт всё это посыльному в руки и велит передать Господину-Раз-Навсегда, чтобы он затолкал это письмо себе в глотку при помощи меча. Я наблюдаю и тихонько веселюсь. Я уверен, что на этом история не закончится.
Точно. Вечером мы получаем второе письмо и посылку. В письме наш недруг сообщает, что сообщил в Департамент Добронравия о своей досадной и трагической ошибке и что умоляет его простить великодушно. В посылке на сей раз - деньги, весьма серьёзные. И Ри-Ё тут же выражает страстное желание швырнуть это всё в физиономию пославшему.
- Дружок, - говорю я, - подумай о матери, ей наверняка непросто одной с детьми. Хватит с него - он обгадился от ужаса и больше в жизни не предложит порядочному человеку какую-нибудь мерзость. Я понимаю, что тебе непросто его простить - но твоё доброе имя он восстановил. Я надеюсь, теперь всё будет хорошо.
Ри-Ё задумывается. Рана, нанесённая его гордости, ещё слишком свежа - и неприятно брать деньги в виде компенсации за оскорбление, но, видимо, о матери в чужом городе тоже думается...
- Ри-Ё, - говорю я, - теперь ты можешь написать своему Официальному Партнёру. Он уже знает, что ты невиновен - вы помиритесь.
Ага, ребёнок ожил. Наскоро пишет ответ на клочке бумаги: "Моего уважения вам не видать, но вашей жизни мне не надо", - и шикарная клякса в виде полного пренебрежения к адресату. Отдаёт письмо посыльному, поправляет волосы, пристёгивает ножны с мечом, накидывает плащ - убегает. Лично разговаривать - в письме всё не скажешь.
Возвращается на удивление быстро. Убитый. Садится на подоконник высокого дворцового окна с прозрачными стёклами, смотрит в наступающие сумерки пустыми глазами.
- Плохо? - говорю я.
- Плохо, - отзывается он еле слышно. - Очень. Хуже, чем было.
- Куда уж хуже?
- Оказывается, есть куда, - поворачивается ко мне. Огонёк погас. - Они не верят, что вы помогали мне просто так, Учитель. Для них это немыслимо - вы ведь Всегда-Господин, вельможа, а у меня теперь скверная репутация... Они не верят, что я ни в чём не виноват. И-Цу не хочет меня видеть. Нет Судьбы.
Полюбуйтесь-ка на этот клубок терний!
История с Ри-Ё очень располагает ко мне Братишек Л-Та, которые дружно считают мой поступок верхом благородства - а вот милый-дорогой Ча отнёсся как-то скептически.
- Поскольку я ни на миг не допускаю мысли, что этот отчаянный боец за честь ублажает тебя каким-нибудь нечеловечески грязным способом, - говорит Ар-Нель насмешливо при первой же встрече, - приходится сделать забавный вывод. Либо ты и вправду демон, либо твоя небесная добродетельность для меня, ничтожного жителя земли, непостижима, либо - ты деревянный.
- Я храню верность покойной жене, - говорю я.
- Ты сам в это не веришь. А я не верю, что у тебя вообще была какая-нибудь жена.
- Была...
- Ах, Ник, не в этой жизни!
Да, змей проницательный, не в этой... Странно вспоминать Зою, прожив в этом мире почти год. Её потрясающую, жаркую, тропическую красоту. Её подчёркнутую независимость. Её железобетонную, непробиваемую уверенность, что после свадьбы кончается молодость и, по большому счету, жизнь. Её жажду заполнить себя сильными эмоциями впрок - следующую из этой уверенности. Её непосредственный, естественный, как дыхание, умилительный эгоизм, делающий её безмерно снисходительной к людям, которых она даже при большом желании не могла бы воспринять всерьёз...
Её нелюбовь к детям, доходящая до отвращения к одной мысли о беременности. Если бы не это, я не расстался бы с Зоей... хотя такая выкладка звучит довольно нелепо. Под конец нашего странного союза она сама им тяготилась, хоть и длила - больше по привычке... В конце концов, я всего лишь скучный муж, давно переставший быть мальчиком и никогда не бывающий дома - а мир полон интересными мужчинами, не настаивающими на патриархальной дури, вроде верности и детей. Отделалась от меня с радостью...
"Разве ты не знаешь, что все люди, в сущности, полигамны?" Знаю. Очевидно, я - какой-то реликт, обломок далёкого мрачного прошлого. Ощущение, что мне могут кого-нибудь предпочесть, делает меня нервозным и агрессивным; я потенциально готов драться с соперниками - и это кажется многим моим современницам глупым и пошлым. Люди Земли должны быть свободны.
Друг от друга.
И Нги-Унг-Лян, мир, полный опасных страстей, действует на меня как-то странно. Этот пигмалионский принцип - выбираешь материал и создаёшь себе возлюбленную из сумасшедшего клубка жестокости, товарищества, страданий, преданности и доверия выше земного понимания - трансформируется в моём сознании в дикие сны с кровавыми превращениями.
Видимо, с моей психикой не так хорошо, как хотелось бы. Иначе я не лез бы в эти дебри и не допускал бы даже мысли, что Ри-Ё мне не подходит не потому, что он - абориген и нелюдь, а потому, что он - не мой тип. Не совпадаем, стало быть, по всем пяти знакам, хех... Впрочем, во сне и фантазиях здешние любовные игры выглядят привлекательнее, чем наяву.
Эта история в Квартале Придорожных Цветов... она меня зацепила. Я вожусь с Ри-Ё слишком много, его несчастье воспринимаю, не как сбор информации, а как своё личное дело. Я основательно нарушил Кодекс о невмешательстве - и даже не заметил: меня Ри-Ё волновал, как свой, как родня. Как братишка. Мне до смерти хотелось, чтобы ему было не слишком больно, и детской любви его было жаль, и средневековой невинности этой... давно утраченной землянами. И за суетой я чуть не упустил из виду принципиальнейший момент: ко двору Кши-На прибыли лянчинские послы.
Это надо обязательно отметить. Их приезд так облегчает мне задачу: вот они, лянчинцы. На блюдце с голубой каёмочкой. Чужие мне и чужие Кши-На.
Я присутствую на приёме.
Южные ребята выглядят брутально. На контрасте с моими друзьями из Кши-На - так брутально, что даже забавно. Если северяне считают главной задачей очаровать, то южане, очевидно - напугать. Килограмм малофункциональных железяк, вроде заклёпок и цепей, на каждом из послов символизирует, по всей вероятности, силу носителя, тяжёлые кривые мечи типа ятаганов - прямую угрозу, а обстриженные волосы - ну, может быть, и просто для удобства, конечно. Хотя принцы крови обычно заботятся не об удобствах, а о производимом впечатлении.
Косы северных аристократов определённо имеют сакральный смысл. С моей точки зрения - с экзопсихологической точки зрения, я бы сказал - отсутствие волос обычно не означает ничего доброго. Особенно отсутствие волос в присутствии серьёзного оружия. Показательно.
И вломились они, как хозяева положения: грубые бойцы, сила - во всю эту северную куртуазность. Явились требовать.
Львята. Это, по-моему, единственный изъян. Надо было - Львы. Страшилища. Ужас. А Львята - это слишком пушисто. Но Лев у них в Лянчине только один. Принцы-послы - всего лишь детёныши, как ни крути. Принцы - детёныши в любом возрасте. И всё это множество цепей, шипов, острого железа и львиных морд, вся эта тропическая смуглость, и шрамы, и открытые шеи, и бугры мышц - всего-навсего компенсация титула, изящно оскорбительного. Только Львята - и Львами им, скорее всего, никогда не быть.