Страница 169 из 170
Винору ухмыльнулся и на треть вытащил из ножен кинжал, но Анну покачал головой.
- Нет. Вызови его на поединок. Зачем тебе подранок, Винору? Это - львиная кровь, пусть у неё родятся хорошие дети. Освободите место и верните Нуллу оружие. Новый Прайд - новый закон: если боец не трус, он не возьмёт женщину без поединка. Кто боится - пусть живёт один или покупает рабынь - но называть его волком не за что. Воин вверяет себя Творцу и не пасует при виде чужого меча.
Синий страж протянул Нуллу меч со знаками Прайда. Волки и синие братья расступились широким кругом, освобождая место для поединка; на их лицах было то нервное оживление, какое Анну обычно видел только перед боем за чужой город. Нуллу взглянул на Анну отчаянными глазами, полными слёз:
- Брат, пожалуйста... Анну, не делай из меня посмешище... я не могу.
- Тебе придётся, - сказал Анну. - Чем лучше ты будешь защищаться, тем красивее станет твоё тело после метаморфозы. И легче роды, говорят. Северяне говорят - они знают, язычники.
Нуллу взял меч и отшвырнул в сторону ножны. Его заметно трясло, даже руки дрожали; Винору гладил ладонью лезвие своего меча, улыбался, то ли кровожадно, то ли похотливо, и ждал, когда Львёнок встанет в настоящую боевую стойку.
Нуллу встал. Анну со странным удовольствием увидел в его глазах зарождающуюся решимость, огонёк настоящей отваги. Львёнка увидел. Сколько Анну ни встречался раньше с Нуллу во Дворце Прайда - ни малейшей тени бойца, ни одной живой чёрточки не мелькало в смазливом и надменном лице Третьего - а вот тут, на площади перед разбитыми воротами, в толпе, перед такой жестокой игрой, какая Третьему Львёнку и не снилась...
Язычники давали своим преступникам, искупающим грехи метаморфозой, палки против мечей - но Анну решил, что это будет слишком низко, да и ни к чему, в сущности. Нуллу не мог равняться с Винору - как спесивый Львёнок, слишком любивший всяческие телесные радости мог противостоять старому бойцу, ветерану нескольких тяжёлых кампаний? Винору гонял Львёнка, как щенка, не торопясь кончать с ним, заставляя отступать и уклоняться - Нуллу держался исключительно на остатках самолюбия... тем удивительнее, что чистый огонёк в его взгляде не погас, а разгорелся ярче.
Волки, окружавшие место поединка, молчали недолго: видимо, молчать, наблюдая такое зрелище - выше человеческих сил. Азарт действа был куда сильнее любых скачек и собачьих боёв:
- Да, Винору, да! Обрежь его!
- У Львицы красивые глаза!
- Винору, у тебя родовые знаки есть? Ты ей личико раскрасишь или как?! - и кто бы мог подумать, что в присутствии Львят у волка повернётся язык такое ляпнуть?
- Тише вы, псы! - огрызнулся Винору, довольно, впрочем, беззлобно. - Не пугайте мою подружку, гуо хвостатые!
И тут Нуллу, как северный плебей, дерущийся на палках со своим приятелем, вдруг выдал:
- Ещё неизвестно, кто тут чья подружка, Винору!
Хохот и свист придали Львёнку храбрости и сил, он атаковал, столь же отчаянно, сколь и неумело - и Винору выбил меч из его руки, даже не царапнув.
В тот момент, когда меч с львиной головой отлетел в сторону, Нуллу шарахнулся - и волки толкнули его к Винору совершенно так же, как сделали бы северяне, Анну понял, что остановить это действо ему не удастся. Он беспомощно оглянулся на Ар-Неля - и с удивлением увидел, что Ар-Нель наблюдает без малейшего смущения или неловкости. Прочтя тихое одобрение на его лице, Анну повернулся, чтобы увидеть, как Винору срезает своим мечом застёжки с шикарного кафтана Нуллу.
А во взгляде Нуллу уже не было ни страха, ни стыда - только честный спокойный вызов. И Третий, и Винору, похоже, не видели и не слышали сейчас никого вокруг; происходящее перестало походить на публичную казнь.
Анну понял, что затеяв это языческое представление, поступил совершенно правильно.
Нуллу не закричал.
Означал ли этот судорожный вздох запредельную боль или что-то больше боли - Анну не взялся бы объяснять. Но когда Винору брал женщину львиной крови, как военный трофей, под взглядами солдат, на разбитой мостовой - кажется, всем, кто это видел, открылась ещё одна новая истина.
И никто не хохотал, не свистел и не комментировал - будто осознание происходящего таинства прошило всех до костей. Винору опомнился только, когда поднял глаза от лица львицы - и увидел своего командира.
- Дай ей чем-нибудь прикрыться, - сказал Анну - и поймал на себе взгляд Нуллу, которая так и не разжала рук, продолжая держать Винору изо всех сил. - Ты всё ещё хочешь умереть? - спросил её Анну.
- Нет, - выдохнула Нуллу, не отводя взгляда. - Если твой волк останется со мной.
- Она уже не девочка, - сказал Винору. - Ей будет тяжело пережить метаморфозу и роды. Но я останусь. Прости её, командир... то есть, владыка.
- Помоги ей Творец, - сказал Анну. - Я не держу зла. Пережив всё, она будет лучшей женщиной, чем была мужчиной. Коня мне.
Подвели коня под синим чепраком, со сбруей в восьмиугольных звёздочках. Анну только усмехнулся про себя забавному положению: Бэру, видимо, действительно вообразил себя Святым Хоулу, открывающим Линору-Завоевателю врата в Царство Небесное - но возражать не стал.
- Позаботьтесь о мёртвых братьях, - сказал Анну Зухру и данхоретским командирам, оглаживая жеребца. - Обо всехмоих мёртвых братьях и сёстрах. Мёртвый Лев станет окончательно мёртв не позднее заката - и его кровь успокоит святые души бойцов, которыми он заслонил от меня свой страх. Лев - не Нуллу, его уже не переделаешь и не простишь.
Хенту придержал стремя - и Анну вскочил в седло. Синий эскорт и верные волки пропустили к нему Львят с их Львицами, Ар-Неля и Бэру - и кавалькада направилась к Дворцу, через разбитые ворота, по тракту, залитому кровью - к опущенному мосту через канал, на котором братья Бэру подняли штандарты Синей Цитадели.
Бэру не удержался на полпути к Дворцу - Анну просто молчал и ждал, когда он, наконец, рискнёт высказаться.
- Лев Львов, - сказал Дракон, - ты, конечно, волен в решениях и действиях, но я в жизни не видал, чтобы так тешили гуо, как ты нынче на площади... Твоё решение раздать мёртвых Львят солдатам милосерднее, правильная казнь для них - но синим ангелам не годится видеть такие вещи...
- Простите, что снова встреваю не в своё дело, Глубокоуважаемый Учитель Бэру, - сказал Ар-Нель, - но мне кажется, что зрелище не лишнее. Вы, синие стражи, слишком много знаете о духовной любви, вы, полагаю, больше всех на свете знаете о ней - но вам вовсе неизвестна любовь мирская. Вы её не учитываете. Лев продемонстрировал её созидающую силу - вот и всё.
Бэру взглянул на него, скользнул взглядом по бледному, вымазанному копотью лицу Ви-Э, по до сих пор настороженной физиономии Кору - и вздохнул.
- Новое время создало новых женщин, - сказал он. - Летописи Линору не хранят воспоминаний о его боевых подругах... которых могло и не быть в его довольно-таки варварской вольнице...
- Это означает, что моя армия сильнее, - заметил Анну, не сумев скрыть самодовольства, и порадовался про себя, что решительно никто не думает возражать очевидному факту.
А конь Ар-Неля шёл бок о бок с конём Анну, не пытаясь затеять грызню - и Анну мучительно хотелось дотронуться до локтя или колена Ар-Неля, не дожидаясь завтрашнего дня. Но Ча, очевидно, ничего не желал замечать, а его лицо было так безмятежно, будто он не мог думать ни о чём, кроме архитектурных достоинств встающего перед всадниками Дворца Прайда...
***
Запись N149-01; Нги-Унг-Лян, Лянчин, Чангран, Дворец Прайда
Мы с Мариной сидим на широких тёплых ступенях, ведущих в Логово Львят. Здесь теперь - территория посольства Кши-На.
Лестница из какого-то мягкого минерала, похожего на песчаник, почти сплошь, как широкой ковровой дорожкой, заросла ярко-зелёным и пушистым растеньицем, здорово напоминающим земной мох. Кое-где он даже цветёт мелкими красными и розовыми цветами - и бесконечное хождение туда-сюда ему нипочём. Устойчивый "мох" - английский газон позавидует. Подозреваю, его разводят специально и ухаживают тщательно - он придаёт лестнице особый вид, фантастический, и таким же фантастическим образом поднимается по стенам приблизительно на ладонь в высоту. Но мрамор стен мху, похоже, "не по зубам" - и выше по специальным решёткам, расположенным прихотливым орнаментом, поднимаются вьющиеся розы, растущие справа и слева от входа в Логово, в больших и круглых мраморных вазонах.