Страница 111 из 170
- Не будет ничего плохого, - тут же говорит Эткуру, блеснув глазами. - С моей Ви не будет ничего плохого, - и прижимает её спиной к своей груди изо всех сил.
- Можно ещё спеть, солнышко? - спрашивает Ви-Э. - Не такую грустную песню, но тоже про любовь, а? Хочешь?
- Да, - говорит Эткуру ей в затылок. - Ты пой, я хочу.
Я смотрю на них и понимаю, что за Ви-Э наш сиятельный Эткуру, действительно, кого угодно порвёт. И что Ви-Э - это воплощение лучшего в Кши-На для Пятого Львёнка. Гениальная была идея - а может, с исполнительницей круто повезло.
Ви-Э берёт несколько печальных аккордов - и тут во дворе начинают голосить собаки. Между тявканьем мне мерещится стук копыт; Ри-Ё, выглянув в окно, сообщает:
- Отряд наёмников, Учитель.
Южанам тут же делается сильно не по себе. Волк, заслушавшийся Ви-Э, кричит: "Командир, солдаты!" - Анну тут же оказывается около двери и Ар-Нель с ним. Руки волков инстинктивно тянутся к эфесам - ещё бы, наёмники останавливают коней у нашего жалкого трактира.
И мне это тоже очень странно. Во-первых, не регулярная армия, а какая-то посторонняя публика; хотели бы остановить моих варваров на высшем уровне - послали бы гвардейцев. Во-вторых, а зачем мы вообще сдались этим "диким гусям"?
Тем временем, командир "диких гусей" входит в трактир, в зал для проезжающих, где вся наша компания культурно отдыхает и развлекается. Он довольно молод - лет тридцать, у него симпатичное открытое лицо, серые глаза, тёмная коса, потёртая кожаная куртка, скинутая с правого плеча, как гвардейская форменная, полотняная рубаха под ней, кожаные штаны, высокие сапоги, меч и пара пистолетов. Увидев нас - в частности и Львят - боец широко улыбается.
- Ага! - говорит он Анну весело. - Мы вас догнали, Уважаемый Господин Посол. Ребята устраивают лошадей - мы сегодня в сёдлах с рассвета.
- Э... зачем? - спрашивает Анну.
Он убрал руку с меча, но, судя по лицу, ему всё равно неспокойно.
- Вы не поверите, клянусь Небесами! - говорит боец и протягивает раскрытую ладонь. - Я - Дин-Ли из Семьи Коу, Дин-Ли Ночной Ветер, и я привёл вам вашихлюдей, Уважаемый Господин. По гарнизонам прошёл слух, что вы даёте шанс вашим людям, тоскующим по дому... Стоп, это ведь вы - Посол Анну? Точно?
Анну озадачен.
- Каким людям? - спрашивает он, явно отчаянно пытаясь сообразить, в чём тут подвох.
От его непонимания Дин-Ли чуть теряется. Он, как будто, ждал чего-то другого.
- Но ведь... - Дин-Ли осматривает помещение, останавливает взгляд на Эткуру, заслонившем Ви-Э собой. - Вот! - восклицает он радостно. - Говорят, что вы, Уважаемый Господин Анну, говорили, что лично вы нипочём не сочтёте предателями тех, у кого в бою споткнулась лошадь... Ребята хотят вернуться. Их живьём похоронили. Тем более, что с Лянчином официально объявлен мир.
Анну начинает понимать, он краснеет и бледнеет, потом отодвигает Дин-Ли с дороги и выходит во двор. Я подхожу к окну и вижу в прозрачных сумерках удивительную картину.
Они, оставив лошадей у плетня и коновязи, подходят и останавливаются. Их - точно не меньше сотни, а может, больше сотни. И они - самая безумная компания, какую можно себе представить.
Большая часть солдат Дин-Ли - амазонки. В первый миг мне вообще кажется, что - только амазонки. Тропические красотки с тёмными лицами и вороными кудрями, повязанными яркими широкими лентами, цветными косынками или по-северному заплетёнными в косы, в мужской одежде, лишь с платками вокруг талии, символизирующими нежную женственность. Вооружённые северными мечами, южными мечами или комплектами метательных ножей на перевязи; при них пистолеты и ружья. И в фокусе их испытывающих и насторожённых взглядов - потрясённый Анну.
Слегка придя в себя от удивления, я понимаю: нет, не одни девушки. С ними - парни, северяне и южане вперемежку, и мины у них такие же насторожённые и испытывающие. Просто парни одеты почти так же и вооружены так же - но заметно, заметно, конечно. Их - примерно человек двадцать, может, двадцать пять.
Я смотрю на них и понимаю: они все, и женщины, и мужчины - настоящие солдаты, профи. Почему-то это ясно сходу - выправка, что ли?
Вся моя компания, между тем, выходит на улицу. Я тоже выхожу, стараясь не привлекать к себе особенного внимания. Ар-Нель говорит негромко из-за плеча Анну:
- Это действительно твои люди, мой дорогой. Прямое следствие из твоих выкладок у Государева Дворца. Слухом земля полнится.
- Рабыни, - срывается у Лорсу.
Олу молча втыкает локоть ему под рёбра. И тут откуда-то из-за угла конюшни выходит потерявшаяся парочка - Элсу и его девочка-ординарец. Ясное дело - эти двое использовали в пути каждую минуту, чтобы улизнуть и остаться наедине, они обнимаются и шепчутся, даже когда вокруг кто-то есть, никого не впуская в собственный мир. Но сейчас событие слишком необычное: Элсу поступается принципами.
На миг они замирают, разглядывая наёмников. И вдруг Кору дёргает Элсу за рукав и шепчет что-то, а Элсу широко раскрывает глаза и протягивает руки раскрытыми ладонями вперёд:
- Мидоху?! Ты?!
Коренастый парень с усталым хмурым лицом и длинной чёлкой неожиданно ослепительно улыбается, гладит его ладони:
- Узнал, командир?! Прости, Львёнок, бестелесный Мидоху... Но - с тобой, никак, Кору? Ей-то, бедняжке, ещё хуже... Я - вот что... меня этот парень, - и кивком показывает на Дин-Ли, - выкупил из каменоломни. И я тебе присягну снова, сей же момент. Я, может, и бестелесный волк, но с тобой пойду, куда поведёшь, и драться у меня силёнок хватит.
- Хочешь увидеть своих стариков, Мидоху? - тихонько спрашивает Кору.
- Да, брат... прости, - поправляется Мидоху, смущаясь. - Мне дома рады будут... я ещё послужу Прайду. Вот другие...
Элсу сжимает его руки в своих.
- А что - другие?! - вступает Анну, окончательно оценив ситуацию. - Что, другие не люди? Я думаю, нет среди этих женщин трусов. Никакой трус бы не полез в такую петлю, ни до метаморфозы, ни после. Их никто не ждёт, их все бросили, их все прокляли. А они не боятся. Я думаю, эти женщины - наши сёстры.
- Командир, - говорит плотная смуглянка в ямочках, - я могла бы остаться, Творец - свидетель. Вот смотри, И-Кен со мной, он мне друг и... прикасался ко мне... но я домой хочу, понимаешь? Меня его старики приняли, у меня имя уже здешнее, а мне Чангран снится, командир. Я отца повидать хочу, я Чангран хочу повидать, хоть один-разъединый раз! Дура я, скажи? Дура, да?
Северянин И-Кен обнимает её за плечи. Высокая девушка с северной причёской, даже с цветными бусинами, украшающими глянцево-чёрные локоны, говорит, терзая пальцами завязки на вороте куртки:
- Мы все здесь - дуры. Законченные. Или дураки. Это не вопрос. Но - ты же знаешь, как может хотеться домой, Львёнок? До иглы в душе...
И все начинают говорить разом, все протягивают руки, чтобы дотронуться до Анну и Элсу, до их одежды, до волос - благословение лянчинцев.
- Львёнок, храни тебя Творец, всё, вроде, хорошо, но не хочется думать, что отец проклял...
- Львёнок, веришь - я не девка, я была командиром сотни, мне это всё несносно...
- Командир, дома т-чень цветут, а тут ещё только бутоны, и то - не везде...
- Ирсу точно сказала - игла в душе...
- Понимаешь, отец совсем дряхлый, ведь умрёт, не простив - а за что?!
- А бесплотным в Кши-На делать нечего, бесплотных язычники ненавидят...
- Скажи, Львёнок, ведь убьют нас всех дома-то? Я же чувствую - убьют, а не идти не могу...
- Мне-то уже терять нечего...
- Я только хочу, чтобы братья знали - я никого не предавала, я не сдавалась, меня ранили...
- Львёнок, радость моя, возьми меня в свиту, я ни к кому не прикоснусь, как девка, я - твой солдат!
И Элсу пожимает чьи-то руки, Кору обнимают и тискают, а Анну стоит в окружении преданно смотрящих на него девушек, кивает, краснеет, кусает губы - и взгляд у него влажный. Он даёт всем высказаться, потом говорит сам.