Ходи невредимым!

«Хотел бы я предвидеть, каким изысканным свистом удостоит мой слух „змей из змеев“?» – думал Иса-хан, облачаясь в новый халат.

А Шадиман и Хосро не переставали ломать голову, изыскивая способ, как привлечь князей, запертых юзбаши в замках, на помощь не Теймуразу, а Симону…

И вдруг чапар! Нет, это не сон! Чапар от владетеля Арагвского княжества Зураба Эристави!

Пробежав глазами напыщенное вступление, полное притворного волнения об алмазном здоровье царя царей Симона, притворной заботы о звездном сиянии вокруг знамени Шадимана Барата и притворной надежды как можно скорее видеть царевича Хосро на подобающем ему месте, Шадиман огласил сущность послания.

"Предложение твое, глубокочтимый князь Шадиман, а также благосклонное послание царевича из царевичей, Хосро-мирзы, взбудоражили мои мысли: что дальше? И вот мною все тщательно обдумано. Вы угадали, мою боевую жизнь я посвятил мечте о подчинении себе горцев. Иначе чем объяснить, что я много лет способствовал успеху Георгия Саакадзе? Как приманку, он неустанно обещал мне помощь в этом справедливом деле. Обещал, оттягивал… и когда, потеряв терпение, я разоблачил обман, то покинул неблагодарного. Зовется ли это изменой? Нет, ибо клялись мы обоюдно… Я выполнял все его желания, он – ни одного. Я тащился за его конем, за его славой – и что получил я взамен? Сейчас мы враги, и я сумею доказать дикому «барсу», что, как и в дружбе, во вражде я силен своим мечом… Не хочу скрывать: опыт учит осторожности. Первое мое слово о прекрасной, как утреннее солнце, княжне Магдане, которую неустанно вспоминаю и восхищаюсь. Если искренне твое желание отдать мне в жены бесценную княжну, я согласен на все, ибо с того дня, как я ее увидел, нет покоя в моем сердце. Она, словно недосягаемая звезда, манит меня райским блаженством. По домогательству Саакадзе я сочетался браком с царевной Дареджан, не любимой мною. Все знают, что Саакадзе без моего ведома ездил к Теймуразу в Кахети и ради своих выгод добился – к слову сказать, очень легко – согласия Теймураза. Думаю, церковь так же легко расторгнет навязанный брак, ибо что дало мне вынужденное родство с царем Кахети? Двойное удовольствие – следовать не только за конем Саакадзе, но и за конем Теймураза.

Царь Теймураз еще крепче Саакадзе в своей дружбе с горцами, ибо из горных источников он черпает воинскую силу, монеты и скот для своих скотов… Внутренне я не сдавался, ждал случая, искал друзей для осуществления моих чаяний… Скажу прямо: без господства над горцами мое княжество, примыкающее к горным хребтам, не являет собою должного величия… И нет у меня уверенности, что я оправдал доверие моего отца, доблестного Нугзара, повелевшего мне возвеличить знамя князей Эристави Арагвских.

Теперь посуди, мой Шадиман, не подобно ли молнии, осветившей беспросветный мрак, явилось обещание могущественных витязей? Лишь царевич Хосро-мирза и князь Шадиман смогут воплотить мои многолетние желания в действительность… Правда и то, что ты, Шадиман, не впервые сулишь мне помощь, но в те времена ты был лишь гордый затворник Марабды, а сейчас ты всесильный везир царя Картли, ставленника шах-ин-шаха, да живет он вечно!..

Сейчас дозволь мне посвятить тебя в мой замысел: уничтожить Саакадзе и ускорить мое воцарение. Раньше остального необходимо продолжать держать запертыми горы, ибо не успею я с моим войском покинуть Ананури, как преданные Саакадзе хевсуры, словно мутный поток, хлынут к «барсу». И да будет известно тебе, князь, с такой грозной силой «барс» не только Картли, но и Кахети сделает своим царством. И все усилия шах-ин-шаха могут окончиться для нас всех второй Марткобской битвой. Также не следует забывать Ксанских Эристави, которых я держу в постоянной тревоге, сосредоточив на виду у них свои дружины. Иначе давно бы ринулись на помощь Саакадзе. И еще: мои пятьсот арагвинцев сторожат вершины Самухрано. Не потому ли и эти друзья «барса» сидят притаившись, опасаясь моего нападения? Теперь посуди, как могу прибыть в Тбилиси со всем моим войском? После всестороннего обдумывания с начальниками арагвинских дружин решил: на смену моим арагвинцам, охраняющим входы в горы, должны с богом прийти пятьсот всадников Квели Церетели, пятьсот – Джавахишвили, пятьсот – Цицишвили и пятьсот – Магаладзе. Между ними я расположу своих пятьсот дружинников, и тогда спокойно, без ущерба, могу прибыть в Тбилиси с двумя тысячами, из них триста телохранителей предоставлю светлому царю Симону, ибо оберегать царя мы обязаны, как свои глаза, – в ставленнике «льва Ирана» наше благополучие… Ответное послание доверьте арагвинцу, который словесно доскажет мои мысли. Если согласны, прибуду немедля. Не сомневаюсь, мой переход к царю Картли заставит многих владетелей спешно подковать коней. Об этом готовлю я большой разговор с тобой, мой Шадиман, и, если позволит, с царевичем Хосро, будущим царем Кахети…

Руку приложил беспощадный к врагам и смиренник

с друзьями, владетель княжества Арагвского

Зураб Эристави".

Печать – орел, парящий над вершиной, – заключала свиток. И сама вощеная бумага сине-розовым отливом напоминала о раннем утре в Ананурском ущелье. Но что таил в себе наступающий там день? Мягкую теплынь или ослепляющую вспышку молнии близящейся грозы?

Послание арагвского владетеля поразило Хосро и Шадимана: знает ли Зураб о прибытии царя Теймураза в Тушети? А если знает, то, выходит, перестал ему верить! Ведь Дареджан осталась не с ним, Зурабом, а последовала за отцом в Имерети. И, очевидно, семейный раздор, – что как нельзя кстати, – озлобил Зураба. Оставалось поблагодарить судьбу, ибо лишь меч Зураба указывал сейчас на единственный выход из картлийского лабиринта. Поэтому Шадиман и Хосро так радостно приветствовали весело входившего Иса-хана. Еще бы, пока беспокойный Иса попусту тратил время и сарбазов на завоевание мешка лобио, они вдвоем завоевали Зураба Эристави!

Внимательно, дважды прочел Иса-хан послание, уже переведенное для него на персидский язык.

– Этот шакал надеется нас обмануть: разве не известно всем, что дикий «барс» отнял у законного наследника Арагвское княжество и преподнес своему любимому ученику?.. И еще смешит меня уверение, будто Саакадзе насильно женил его на дочери царя Теймураза.

– Нам выгодно, справедливый Иса-хан, притвориться близорукими, тем более что дочь царя Теймураза не слишком большой благосклонностью одаривала навязанного ей мужа. Лазутчицы доносили, что Дареджан чаще спала на тахте матери, чем на ложе мужа.

Желание Зураба прибыть в такое тревожное время исключало подозрение в неискренности его действий. Шадиман ликовал: две тысячи арагвинцев! Ведь они равны пяти тысячам сарбазов, ибо не побегут от Саакадзе, который сам неосмотрительно вселил в них храбрость.

– Ты прав, Хосро-мирза, лучше притвориться… Но не обогатишь ли мой слух решением, которое, наверное, по своей мудрости вы уже приняли?

– Если твоя забота о войске шакала, то решили выпустить его на диких «барсов». Полагаем, до них дошло о Теймуразе; возможно, потому они сейчас и притаились в Самцхе-Саатабаго.

– Сам аллах подсказал тебе, царственный Хосро-мирза, вспомнить о хищниках. Как раз сейчас они облизывают когти, ибо хорошо попировали, проглотив в сыром виде Месхети.

– Как так Месхети? – вскрикнул побледневший Хосро.

– Да будет мне свидетелем улыбчивый див, Месхети обглодана до последней верблюжьей лапы.

Некоторое время Иса-хан с наслаждением созерцал потрясенные лица советников царя Симона, потом вдруг спросил: вернулись ли отцы церкови всемилостивого Христа? Выслушав вялый рассказ тбилисского митрополита Дионисия, хан медленно протянул:

– Бисмиллах! Эти плуты в священных одеждах донесли Саакадзе о нашем бездействии, ибо не успели они отъехать и четверти агаджа, как «барсы» накинулись на Месхети.

Напрасно Шадиман пытался защитить старца Дионисия, который немало пролил слез в Мцхетском храме из-за своего бессилия прекратить кровопролитие. Иса-хан настойчиво требовал сурового наказания лазутчиков в черных рясах. Хосро-мирза молчал. Тогда Шадиман осторожно заявил, что такое решение должен утвердить царь…