Страница 35 из 44
Понемногу «прогрызаемся» к северной стороне острова. Снизу, с моря, деревеньки не видны. Они прилепились высоко в горах. Зато из деревни прекрасно видно все, что делаем мы. Нас все время сопровождают мальчишки, а взрослые, напротив, не проявляют никакого интереса. Ребята идут за нами целыми стайками, но в какой-то, только им известный момент покидают нас. Потом «приклеиваются» другие, из следующей деревни, и так от деревни к деревне мы идем под конвоем. На последнем участке, примерно за полкилометра до скального утеса, на пляже, отстала и последняя стайка, а мы начали продираться сквозь густые заросли, которые закрывали вид на утес. Встречались блоки запекшейся лавы, такой мелкозернистой, что невозможно определить отдельные вкрапления, и куски смолисто-черного обсидиана — вулканического стекла. Идти дальше вдоль побережья невозможно: мангровые заросли непроходимы, и нам приходится свернуть на тропинку, бегущую по направлению к склону. Она приводит нас гораздо выше того места, к которому мы хотели подняться. Чтобы отколоть образцы, надо сойти с тропинки и спуститься ближе к подножию. Джек начинает мачете прорубать тропинку в джунглях. Вдруг он резко вскрикивает, машет рукой, и что-то тяжелое шлепается о землю.
— Змея, господа, очень опасная. Со мной все в порядке. Без дальнейших комментариев он продолжает махать мачете. Мы забрались слишком высоко, Джек считает, что ниже мангровы не такие густые.
— Надо бы спуститься на тот карниз под нависшей скалой, которую мы видели с самолета, — предлагает он.
Один из образцов надо сделать ориентированным, то есть отметить на нем стороны света, чтобы в лаборатории положить его так же, как он лежал в природе. Это очень важно для палеомагнитных измерений, для определения ориентации магнитного поля во время движения лавового потока. Мы все еще очень высоко. Слышны накаты мощных волн. Наконец мы находим какую-то расселину, кажется, по ней можно спуститься. Расселина кончается у площадки, расположенной метров на шесть выше того карниза или балкона, куда мы хотим попасть. Он образован из огромных камней и находится достаточно высоко, чтобы нас не заливало водой. Но все равно здесь всюду сыро от брызг разбивающихся о скалы волн. Спуститься на этот карниз не так-то просто.
— Надо попробовать протиснуться сквозь эту щель.
— Я пойду первым.
Кладу на землю рюкзак, фотоаппарат и молоток, втискиваюсь в трещину. Ногами упираюсь в одну стенку, спиной — в другую, руки вверху — и скольжу вниз. Собираю весь мох со скалы, спину приятно обдувает морской ветерок. Вопреки нашим ожиданиям спуск идет хорошо. Я уже на твердой земле, и в двух шагах — карниз под скалой.
— Петр, лови, спускаю рюкзак и фотоаппарат. Что с тобой?
Вид нашего балкона приводит меня в шоковое состояние: между гигантскими камнями повсюду разбросаны человеческие кости, одни побелели на солнце, другие поросли зеленоватым мхом от постоянной сырости. Я не слышу ни сердитых восклицаний Яна, ни шума набегающих волн.
— Да что с тобой, наконец? Отвяжи рюкзак, я буду спускать другие вещи.
«Спустись сам и увидишь», — думаю я, но молчу, мне не хочется говорить. Все утро я мечтал, как увижу здесь свежую, невыветренную лаву, а теперь смотрю на горки костей и черепов. Ян не выдерживает моего молчания, спускается и через минуту стоит возле меня. Я вспоминаю островитян: вот почему они следили за каждым нашим шагом. Мог бы возникнуть настоящий конфликт.
— Это кладбище, здесь ничего нельзя трогать.
— Джеку не говори, он бы сюда не полез, если бы ему сказали о костях.
Но Джек уже начинает спускаться, мы спешим к расселине, чтобы помочь ему, а то он обдерет кожу. В джунглях Джек чувствует себя как рыба в воде, а в горах становится неуклюжим.
Вместе с Яном вытягиваем Джека вниз, еще два шага — и он видит кости. В глазах у него застывает ужас, он начинает что-то бормотать.
— Господа, мне нельзя это видеть, — единственное, что могу разобрать.
Он отступает назад и хочет бежать. Но некуда. С одной стороны море, с другой — скала, под скалой, где можно пройти, кости. Он пытается по расселине подняться вверх, по без нашей помощи у него ничего не получается, колени трясутся, он без конца что-то жалобно бормочет.
Все же нам удается протолкнуть Джека вверх по расселине, он хватает мачете и исчезает в джунглях. Теперь мы его увидим только дома.
Нам ничего не остается, как закончить работу самим. Мы обходим стороной кладбище и быстро отбираем несколько ориентированных образцов. На нас наваливается прямо-таки смертельная усталость. Скала и карниз под ней оказались значительно выше, чем нам представлялось с самолета.
Итак, самое убогое на всем острове место, где ничего нельзя вырастить, островитяне отвели под кладбище. По-видимому, они относят мертвых высоко в гору по той же самой тропинке, по какой поднимались и мы, а потом возвращают тело туда, откуда, по их верованиям, вышли все люди, — в море. Те «несчастные», которых волны не унесли в открытое море на корм акулам, остаются здесь, под навесом.
На обратном пути мы почти не разговариваем. Спешим скорее покинуть эти негостеприимные места, нас преследует страх, что за нами кто-нибудь следил и теперь у нас будут неприятности. Мы бы еще поработали, но мысль о том, что Джек может напугать Лиду, на своем плохом английском рассказав ей о кладбище, гонит нас домой. Уже у первой деревеньки встречаем Джека. Он сидит у дороги, спрятавшись под пальмой, и мог бы просидеть так очень долго, потому что боится один идти по деревне. Он готов был ждать нас хоть до завтрашнего дня. Да и с нами Джеку пришлось собрать все мужество, чтобы пройти мимо островитян.
На террасе нашего бамбукового домика лежат кокосовые орехи и золотые плоды папайи. Лида и Петя, увидев нас, вышли навстречу.
— Ни за что не поверите, что мы сегодня видели, — хвалимся мы.
— Вы тоже не поверите. Мы встретили господина Фортана! Того самого, который работал здесь сорок лет назад. Это он написал книгу «Волшебники с острова Добу», ту, что мы читали, когда собирались сюда.
— Прекрасно, но держу пари, то, что видели мы, не видел даже он. Но подробности узнаешь дома.
Конечно, я не выдержал и все рассказал Лиде раньше, чем мы встретились с господином Фортаном. Его это тоже удивило. Он предполагал, что где-то должно быть кладбище, но где, не знал.
— Если бы мне тогда удалось побывать на кладбище, моя антропологическая карьера закончилась бы еще сорок лет назад. Я люблю островитян, и мне не хотелось бы огорчать их.
15. Струсить может каждый. Нума-нума
Отправляясь к кратеру, мы надеялись, что наконец найдем прекрасные, невыветренные крупнозернистые образцы. Эта наша мечта до сих пор оставалась невыполненной. По совету господина Фортана мы пошли по тропинке, идущей сзади нашего дома. Шли мы быстро, и через два часа тропинка привела нас к границе кратера. По дороге мы всюду встречали островитян. Внутри кратера, заросшего травой и папоротником, мы обнаружили несколько хижин. Мы присели немного отдохнуть, прислушиваясь к мелодичным возгласам женщин, работавших на своих огородиках. Нигде вокруг нет ни одного камня, ни одного хорошего куска лавы. Кроме утеса с нависшей скалой на северном мысе острова (и он, как мы потом выяснили, был покрыт толстым слоем вулканического пепла), лавы тут нигде не было видно. Вулкан извергал, по крайней мере в геологически недавнее время, лишь один пепел. Нашим главным инструментом вместо молотка была полевая лопатка. Оставался только обрывистый восточный берег. Мы знали, что берег за барьером кораллового рифа покрыт густыми мангровыми зарослями, но надеялись, что там будет тропинка, которая по отвесному склону приведет нас к какой-нибудь скале. Спуск к малому кратеру, а потом подъем по восточному склону прошел без всяких осложнений, правда, и увидели мы немного, пробираясь сквозь заросли. Кое-где в самых неожиданных местах нам встречались огороды с помидорами, фасолью, арбузами.