Страница 27 из 32
– Гм... потому что официальные полицейские (он нахмурился) ...Очевидно, возникли осложнения?
– Нет. Можно задать вам вопросы?
– Давайте.
– Когда вы предложили мадемуазель Люси Понсо роль в вашем фильме, она не снималась уже много лет. Это я знаю. Но кто-нибудь из других продюсеров предлагал ей сниматься, прежде чем ваш подписал с ней контракт на фильм "Хлеб, брошенный птицам"?
– Никто не вспоминал о Люси. Только у меня одного возникла мысль снова начать ее снимать.
– Вы в этом уверены?
– Совершенно уверен.
– Ладно. Итак, вы сняли этот фильм. Но уже в ходе работы прошел слух, что ваша кинозвезда была просто изумительна, не так ли?
– Да.
– И в этот момент не пытались ли конкурирующие продюсеры договориться с мадемуазель Люси... на будущее?
– Да, пытались.
– А их имена?
– Не знаю, надо ли...
– В любом случае, я их найду, месье.
– Гм... Приходили два продюсера: Шонель и Руже. Но Люси выпроводила их, и они не настаивали.
– Два продюсера?
– Да.
– Только Шонель и Руже?
– Да.
– Других не было? Подумайте получше, месье Дорли.
– Зачем? Я все же больше в курсе, чем вы, не так ли?
– Без всякого сомнения. Но разве... Видите ли, мне дали понять, что месье Ломье... Анри Ломье...
– Ломье? – засмеялся он. – Где вы выудили подобную мысль? (Он посмотрел на меня удивленными глазами и, по-видимому, подумал: "Да, старина, как детектив... Если бы в наших сценариях только такие и были, нас бы давно освистали!") ...Ломье никогда не интересовался Люси, к тому же она не была актрисой такого рода, какую он мог бы использовать.
– Вы абсолютно в этом уверены?
– Абсолютно.
– Тогда извините, что я вас побеспокоил.
Мы пожали друг другу руки, и он вернулся к своим друзьям. Посасывая трубку, я какое-то время ходил взад и вперед по проспекту. Итак... Тони Шарант, бывший наркоман, который, как кажется, не собирается приниматься за старое... Люси Понсо, женщина, которая никогда не принимала наркотиков, но кончила жизнь при помощи опиума... Пьер Люнель, парень, который снова возвращается к своему пороку, и все вокруг него летит вверх тормашками... А кто был тот, другой, из той же среды, упомянутый Монферье? Раймон Мург, а? Да, именно так. Раймон Мург.
Я зашел в первое попавшееся бистро. Телефон. Хорошо бы мадемуазель Анни была на месте и ответила мне... Она была на месте.
– Опять я, – сказал я. – Но у меня для вас нет ни каких сведений, наоборот, я хочу получить их от вас. Кроме той истории с Пьером Люнелем, месье Монферье рассказал мне аналогичную – о Раймоне Мурге. Тоже экс-наркоман, не устоявший перед соблазном и сорвавший фильм, в котором снимался. Вы лучше, чем я, можете узнать, был ли этот актер в то или иное время связан с Ломье. Конечно, вы не сумеете ответить мне на это так вот, сразу?
– Нет, – сказала мадемуазель Анни. – Но я могу поинтересоваться.
– Сделайте это, пожалуйста.
– Прямо завтра утром. Это имеет отношение?..
– Еще не знаю. Я хотел бы это знать, вот и все.
– Да, вы хотели бы знать, не было ли у Раймона Мурга переговоров с Ломье насчет фильма, – медленно сказала она. – И если это имело место... если Раймон Мург оставил Ломье ради другого продюсера и в результате этого разрыва снова взялся за наркотики...
– Что-то вроде этого, да.
– А если дела обстояли именно так? – продолжала она с торжеством. – Вы, наконец, поверите в его дурной глаз?
Я усмехнулся:
– Нет же, мадемуазель. Я в это не поверю. Ни в коем случае.
И я положил трубку.
Глава тринадцатая
Покушение
Я вернулся в "Космополитен", заказал в комнату ужин, съел его и улегся в постель. По моему мнению, на данный момент это был оптимальный вариант. Взял в руки книгу и начал читать, покуривая трубку. Героиня, как и многие другие героини современных романов, не выдерживала более трех страниц без того, чтобы не почувствовать срочной необходимости предстать перед читателем в костюме Евы. И вот, когда она начала расстегивать свой корсаж, я задремал. Это было великолепно, но телефон вернул меня в реальный мир.
– Алло!
– Добрый вечер, месье Нестор Бюрма. Я...
Это был Адриен Фроман.
– А! Добрый вечер, – произнес я, – вы подумали?
– Ну да... я решил, что второе небольшое свидание...
Он внезапно смутился и замолчал, как будто сожалея о чем-то. Я сказал:
– Вы у себя? Я могу подскочить к вам?
Он вздохнул:
– Если вам будет угодно.
И положил трубку.
Одеваясь, я сказал себе, что Адриен Фроман теряет педали. Он не смог заключить сделку с Ломье, и при всей его хитрости и изворотливости нужда в деньгах вынуждает его забыть о предосторожностях. Надо ехать и поводить его за нос еще разок, чтобы Монферье, получив достаточную информацию, принял необходимые меры. Я спустился вниз, вывел из гаража свою взятую напрокат машину и поехал по авеню Георга Пятого в направлении улицы Жан-Гужон.
Это произошло на площади Альма.
Движение было невелико. Время спокойное. Большая встречная машина внезапно включила фары, погасила их в ту же секунду и резко повернула в мою сторону явно с дурными намерениями. Я рванул руль вправо, но попробуй-ка спастись в таком идиотском месте! Уже много лет эта площадь Альма превращена в строительную площадку. И все эти годы я кляну всех и вся, проезжая это место. И я был прав, когда ругался и косо смотрел на эти ремонтные работы. Избегая столкновения с этим психом, который хотел меня протаранить, под звонкий аккомпанемент разлетающегося в мелкие осколки стекла, я пробил забор, своротил столбики с красными фонариками, предупреждающими об опасности, и нырнул в сырую и вонючую яму. Мне показалось, что кто-то приветствовал это сальто-мортале выстрелом из пистолета, но не уверен в этом. После знакомства с дубинкой Кловиса в моем черепе часто возникали шумы различного рода.
– Можно сказать, отделался легким испугом, а? – спросил меня какой-то тип, спустившийся в яму и смотрящий на меня через дверцу.
На первый взгляд, это был типичный сторож со стройплощадки, курчавой шевелюрой немного напоминающий цыгана. Его мудрое заключение относилось более или менее и к тачке, взятой напрокат (маловероятно, что в этом гараже мне дадут еще одну). Она воткнулась носом в кучу земли, возможно, осыпавшейся сверху в результате ее же падения, на волосок от стальной балки, которая едва не проткнула ее насквозь. Эта катастрофа не произошла только потому, что тот псих, желая как можно лучше выполнить свое дело, все же немного задел меня и тем самым изменил траекторию падения. На моей тачке лобовое стекло практически больше не существовало и одно крыло подлежало замене. Что касается моей персоны, то мне повезло, что я слетел с сиденья, иначе рулевое колесо врезалось бы мне в грудную клетку. Я немного ударился головой, но ей давно пора уже привыкнуть к этому. Я открыл дверь, которая осталась цела, и вылез из наклоненной машины. Полдюжины зевак, разочарованных тем, что я не пострадал, сгрудились на краю ямы. С помощью сторожа стройплощадки я выбрался на поверхность.
– Ну и прыжок! – сказал кто-то.
– Неплохой, – подтвердил я, – вы видели что-нибудь?
– Вашу машину стукнули.
– Кто?
– Большая машина.
– "Кадиллак"?
– Я в этом не разбираюсь. Большая машина, каких много.
– Полиции сообщили?
– Можно сказать, она уже здесь.
Сирена полицейской машины уже приближалась.
– Скажите им, что я сейчас вернусь, – бросил я.
Я растолкал зевак, взял ноги в руки, обогнул маленький сквер на площади Королевы Астрид, затем двинулся по улице Жан-Гужон. Дверь дома Адриена Фромана открыла мне служанка.
– Мне надо видеть вашего хозяина, – сказал я.
– Он вышел, месье.
– Давно?
– Не очень.
– На машине?
– Господин Фроман всегда уезжает на машине.