Страница 9 из 13
«Казаки настороже, старшина на валах и в бастионах, никакого неприятного сюрприза больше быть не должно. Необходимо хоть немного отдохнуть, день будет не менее тяжелый».
Фактический комендант крепости попытался поспать в одном из казематов, для подобного времяпровождения и предназначенных, в нем имелись не бойницы, а нары вдоль стен. Вот только заснуть ему долго никак не удавалось. Да и с обдумыванием случившегося возникли проблемы: никак не удавалось сосредоточиться на спокойном, тщательном анализе, мысли скакали как вспугнутые кузнечики в траве.
«Чертовщина какая-то получается, в стиле сказок про характерников. Ведь, по большому счету, правы были атаманы, когда не верили, что турки пойдут на штурм. Семь тысяч посредственных на земле, пешими, бойцов против вдвое большего числа несравненно лучше вооруженных, опытнейших, храбрых казаков… да перенеси их кто-то прямо в Созополь, и то порубили бы на хрен. Так что, желая поберечь своих людей, Мишка был прав, но… кстати, интересно, кого же вместо него донцы выберут? Хомяка Кошелева? Вряд ли, в последнее время он больше по хозяйственным делам суетился, а казаки предпочитают голосовать за военных вождей. Дружбана Калуженина? Хм… желательно бы, есть у него шансы, да только у Шелудяка или Федорова их таки больше. Впрочем, чего это меня в политику понесло, когда под боком турецкая армия? Так… ага, турецкая атака, по сути, была самоубийственной – это раз, и невероятно хорошо подготовленной – это два. Как они ров по воде, аки посуху перешли, – особый вопрос, но и о минном поле знали, и о двух узких щелях в нем, что совсем удивительно. Эх, мало пока капсюлей делаем, и дороги они, приеду домой, и в Чигирине, и в Азове придется как проклятому пахать. Черт, про капсюли потом подумаю, если выживу, уж очень неприятные сюрпризы Гирей подсовывает. Так с какого бодуна турки на смерть пошли? Ведь и они не могли не понимать, что победы им в этом штурме не видать, а вот жизнь сохранить вряд ли удастся? Непонятка».
Аркадий ворочался на тюфяке, однако, несмотря на сонливость и вялость, заснуть не мог.
«Ради чего люди идут на смерть? Ну, за идею, в данном случае – за веру. Хм… несмешно. Это ведь не ученики медресе из Стамбула, вот те да, могли и на верную смерть за торжество ислама пойти, если бы их какой-нибудь харизматичный мулла накрутил. Но пастухи… однозначно нет. За державу? Турки-то вообще весьма гордый народ, как любили выражаться в моем прошлом некоторые – державнотворчій. Только вот какое дело пастухам из Анатолии до крепости на болгарской земле и сидящих в ней казаках? Не-е, не канает здесь голый патриотизм. Не говоря уже о том, что эти самые пастухи недавно против армии Гирея воевали и, скорее всего, татар и янычар искренне и люто ненавидят».
Так, продолжая перескакивать с темы на тему, Аркадий ломал голову над загадкой штурма, но найти разгадки легкого преодоления рва и необъяснимой самоотверженности врагов не смог. Вот причины атаки по прибрежной полосе проглядывались невооруженным взглядом. Предательство. Причем не просто удача какого-то из засланных в крепость шпионов, умудрившегося высмотреть недочет в обороне. Нет, именно предательство кого-то из своих, сумевшего заметить эту особенность – отсутствие мин в прибрежной полосе.
«Мог ли этим Иудой быть Недайвода? Теоретически мог, но… разумнее предполагать, что он продался не один, и другой, или даже другие, в любой момент могут нанести удар в спину. С утра нужно будет усилить охрану пороховых складов, самые соблазнительные объекты для диверсантов. Если не считать моей скромной персоны, но я, слава богу, пока не объект, а субъект. Интересно, кто же это у турок такой умный нашелся, раньше за ними подобных ухищрений не числилось. Да… чувствую, за моей шкуркой пойдет охота… или за моей головой? Хм… да какая разница? В любом случае расставание что со шкурой, что с головой, один хрен, приведет к нежелательному летальному исходу. Впрочем, для кого нежелательному, а для кого и очень даже желательному… охотиться всерьез будут. Остается всего ничего – дожить до замены. Вот тебе и съездил на испытания нового оружия, захотел отдохнуть от нудных ежедневных дел. Что хотел, то и получил. Зато жаловаться на скуку и рутину наверняка не придется».
Поняв, что при размышлениях о серьезных материях не уснет, пробовал отвлечься на более приятные мысли. Увы, не удалось. Вот только не так-то легко это оказалось сделать. Даже при воспоминаниях о собственных детях, дочери и сыне, Мария ждала третьего ребенка, вдруг начинало мерещиться, что это турецкое войско добирается до Чигирина, янычары врываются в его дом…
«Блин горелый! Нормально заснуть – так Морфей где-то загулял и его обязанности выполнять некому, а кошмар практически наяву, я ведь понимал, что это не реальность, а кошмар, так пожалуйста».
Наконец усталость взяла свое, и к утру он задремал. Да не светило ему выспаться этой ночью. Заснуть покрепче не смог из-за снова поднявшейся стрельбы. Проклиная все и вся (турок, татар, продажных шкур, погоду, древних греков и скифов, собственную злую судьбинушку…), зажег керосиновую лампу и начал обуваться, вспоминая при этом мультик о Незнайке – вроде тот и не разувался, только ведь спать в сапогах очень уж неудобно.
Первый же взгляд из бойницы бастиона Аркадия успокоил. Видимость, правда, оставалась на редкость плохой. Костры и факелы на верхушке бастиона позволяли смотреть уверенно только метров на пятьдесят. И приблизительно еще на столько же видеть смутные тени. В полной темноте, несмотря на плотные тучи и густую морось, и то виделось бы, наверное, лучше: не случайно вечером этих огней не зажигали. Да, турки перед рассветом опять пошли на штурм, но на этот раз добраться до валов у них шансов имелось исчезающе мало. Практически не было совсем.
Одно дело – нагрянуть неожиданно, вопреки логике и здравому смыслу, и совсем другое – атаковать, когда тебя ждут. Между тем зоны возможного наступления нисколько не расширились, полосы, захлестываемые прибоем, метров пять-шесть. То есть полоса-то была шире, но сунувшиеся в нее в сторону моря очень быстро становились его жертвами: удар штормовой волны – грозное явление природы. Длинные узкие колонны врагов старались двигаться по ним как можно быстрее. Но шторм-то не утих, идти под ударами волн по мокрому песку быстро не в человеческих силах, а в крепости их уже ждали. И встречали если и не гостеприимно, то горячо. Из сотен разнокалиберных стволов.
Из-за узости незаминированных подходов турки передвигались плотной массой, и защитники Созополя этим воспользовались в полной мере. Пули и картечь выкашивали врага. Понаблюдав за боем с минуту, Аркадий обнаружил, что враги не приближаются, а отдаляются. Нет, они не побежали и не пятились – просто их убивали, сбивали на землю ранеными быстрее, чем они успевали подходить. Завалы из тел не образовались только из-за особенностей полосы наступления – волны и здоровых-то то и дело сшибали с ног и утаскивали на верную погибель в море. А уж раненые совсем не имели шансов уцелеть. Прежде чем кануть в глубинах, тела некоторых сраженных воинов будто переходили на сторону казаков, осложняя путь своим же товарищам, превращались в одно из сложных препятствий. Несомые волнами трупы таранами сносили живых или подворачивались им под ноги, вынуждая спотыкаться и падать.
Не выдержав этих испытаний, кое-кто из врагов попытался прорваться к крепости немного в стороне от моря и попадал на минное поле. Стрелки за такими искателями нехоженых дорог охотились редко, предпочитая палить в вынужденно плотную массу большинства идущих на приступ. Но хотя бы добежать до рва в этот раз никому не судилось. Осенью для достаточно мощных мин вырыли избыточно широкие ямы, обложив корпуса взрывных устройств щебнем. Теперь любой подрыв мины означал не только смерть неосторожного, на нее наступившего, но и поражение осколками и камнями многих его соратников. А неосторожные отбегали от товарищей в сторону недалеко: видимо, и ров можно было форсировать только по краю. Под ногами таких нарушителей порядка раздавались взрывы, и их уже безнадежно мертвые, искореженные тела падали на мокрую землю, одновременно с ними валились и те, кому «повезло» поймать осколок. Учитывая обстоятельства, подавляющее большинство хоть сколь-нибудь серьезно раненных или хотя бы потерявших равновесие в полосе прибоя пережить бой шансов не имели.