Страница 9 из 18
Гуров уже пришел в себя настолько, что не боялся вести машину, и собрался немедленно ехать в клинику, чтобы сразу же узнать, как себя чувствует Мария. Но тут журналюги бросились к нему, но вот спросить о чем-нибудь решились не сразу — видимо, до того страшное у него было лицо. Наконец один из сопляков отважился и спросил:
— Господин полковник! Что вы собираетесь предпринять?
— Я клянусь, что найду тех, кто стоит за этой провокацией, — спокойно произнес Лев.
— А дальше?
— А дальше будет видно, — неопределенно ответил Гуров и сел в машину.
В клинике его без звука пропустили в приемное отделение, где уже находился Любимов.
— Врач еще не выходил? — спросил Лев адвоката.
— А чего нам ждать? Мы сами к нему пройдем, — спокойно сказал Михаил Яковлевич.
Надев халаты и бахилы, они оставили Вилкова внизу и отправились наверх. Любимов уверенно вел Гурова по коридорам, пока они не приблизились к одной из палат в самом конце коридора. Адвокат по-хозяйски открыл дверь, и они вошли. Это был «люкс», потому что они сначала попали во что-то вроде гостиной, из которой дверь вела в другую комнату. Там на кровати без сознания лежала Мария, но ни капельницы, ни каких-либо медицинских приборов возле нее не было.
— Машенька, — ласково сказал Любимов. — Все кончилось, можете открывать глаза.
Мария тут же очнулась, посмотрела на них и, увидев мужа, облегченно вздохнула — все самое страшное действительно осталось позади. Гуров же, хотя и испытал невероятное облегчение от того, что с женой все в порядке, тут же повернулся к адвокату, чтобы высказать ему все, что накипело на душе, но тот мягко остановил его:
— Лев Иванович! Вы великий сыщик! Это не комплимент — это констатация факта. Но актер вы никудышный, а мне надо было, чтобы для журналистов все выглядело максимально правдоподобно. Подумайте сами, ну как бы я еще мог вытащить вашу жену из изолятора в воскресенье? Только в больницу.
— Значит, вы все приготовили заранее? — уже довольно спокойно спросил Гуров.
— Как только услышал, что вашу жену посадили к уголовницам, — подтвердил Любимов. — Порядки в этом изоляторе мне хорошо известны, так что предвидеть развитие событий было несложно. Владелец этой клиники мне кое-чем обязан, так что организовать все это было делом нескольких минут. Они и заключение напишут какое надо, и находиться здесь Мария будет столько, сколько нужно. И глаз ей подлечат, и рентген сделают, а то, не приведи господи, окажется, что ребро сломано, и УЗИ на всякий случай тоже, и соответствующее оборудование, чтобы все выглядело достоверно, сюда скоро привезут. А, поскольку эта палата реанимации для ВИП-персон, то посторонних сюда не пустят ни под каким видом. Только вот за палату вам придется платить, но я договорюсь о скидке.
— Маша, ты действительно себя хорошо чувствуешь? — спросил Гуров.
— Лева, со мной все хорошо, — успокоила Льва супруга. — Бок, конечно, болит, но я надеюсь, ничего серьезного.
— Кто тебя избил? — жестко спросил Лев.
— Это была случайность, а потом они меня узнали, почувствовали себя страшно виноватыми, и все было уже нормально, — уклончиво ответила Мария.
— Машенька! Не обольщайтесь на свой счет, — усмехнулся адвокат. — Они таких, как вы, на зоне видели-перевидели и обращались с ними без особого почтения. Уж вы мне поверьте! Вы для них не известная актриса, а жена полковника Гурова! Потому-то они и стали с вами так любезны, что предвидели, какие их ждут последствия, если вы пострадаете. Потому что Гуров для уголовников — фигура очень уважаемая, а актрис, пусть даже и очень известных, много. И не надо на меня обижаться — глупо обижаться на правду.
Мария от этих слов сначала растерялась, а вот потом действительно всерьез обиделась — она-то считала, что сама является настолько известным и уважаемым человеком, что именно это остановило уголовниц, а, оказывается, дело не в ней, а в ее муже. Но ей хватило ума не подать виду, а просто попросить Любимова оставить ее с Гуровым наедине. Адвокат безропотно вышел, сказав, что пойдет к врачу за медицинским заключением, и они остались одни.
— Маша, так кто тебя избил? — снова спросил Лев.
— Неважно, — уже из чистого упрямства ответила она.
— Ладно! Сам разберусь, — пообещал Гуров.
— Да что ты все о ерунде, — отмахнулась супруга. — Важно другое.
Она поманила мужа к себе, и он, сев на край кровати, наклонился к ней.
— Лева! Колье было! — прошептала она.
Едва сдержав рвущийся наружу крик ярости, Гуров с трудом взял себя в руки и ровным голосом попросил, чтобы она рассказывала дальше.
— Понимаешь, Лева, я от тебя и Стаса с Петром тогда получила столько втыков по поводу подарков, что стала даже на букеты смотреть с подозрением. А тут этот совершенно незнакомый мужчина с корзиной желтых роз. И одет вроде бы прилично, и вид у него был самый восторженный, но вот… — она подбирала слова. — Понимаешь, я актриса, я на сцене у партнера, как бы старательно он ни играл, фальшь мигом чувствую. А этот человек… Он тоже играл! И восторженность, и почитание. Не знаю, как выразить, но глаза у него были… Короче, он мне не понравился. Я ему, конечно, улыбалась, но вот когда все разошлись, я решила посмотреть, что это за цветы такие.
— Зачем? — чуть не застонал Лев. — Нужно было немедленно позвонить мне!
— А если бы оказалось, что там ничего нет? — возразила она. — Кем бы я тогда выглядела? Параноиком? Или как там? Параноичкой?
— Маша! — уже не сдержавшись, простонал Лев. — В таких случаях лучше перебдеть, чем недобдеть! Ладно! Сделанного не воротишь! Что дальше?
— Я надела перчатки и покопалась в корзине, а там на дне оказался обычный файл для бумаг, а в нем колье и записка: «Носи на здоровье. Санька Рыжий», — продолжала шепотом Мария. — Мне Баржа в камере сказала, что это кличка какого-то Александрова.
— Что ты с этим сделала? — сдавленным голосом спросил Гуров, который в этот момент, как никто, понимал мужей, убивавших своих жен в состоянии аффекта, он даже руки между колен зажал, чтобы побороть искушение.
— Я поняла, что это вовсе не подарок мне, а подстава против тебя. Мне Баржа все объяснила, — сказала Мария и передала супругу рассуждения уголовницы.
— Не лишено логики, — вынужден был согласиться Лев. — Где оно?
— Я его в гримерке спрятала.
— Зачем? — чуть не взвыл Гуров.
— Как зачем? — возмутилась она. — Это же улики! И ты, потянув за эту ниточку, найдешь того, кто хотел тебя подставить!
— Маша! Так твою гримерку, наверное, уже всю по камешку разнесли и нашли его! — чуть не заорал Лев. — Ты сама себе срок намотала!
— Фигушки! — торжествующе сказала Мария. — Слушай! До меня эта гримерка принадлежала Парамоновым. Мужу и жене. Парамонов был гениальным артистом, но пил. Бывало, что начинал спектакль трезвым, а к концу был уже никакой, еле слова выговаривал. Жена его перед выходом из дома обыскивала, вплоть до трусов — спиртного не было. Главреж гримерку только что с собаками не проверял — не находил спиртного, а Парамонов напивался. Так и пришлось ему уйти, и его жене тоже, потому что только ради него ее и держали. Вот он, узнав, что гримерка отойдет мне, и рассказал про тайник, где он водку держал. Помнишь, у меня там, в нише, стоит старинный шкаф?
— Помню такой, — с трудом пробормотал Гуров, потому что желание немедленно придушить супругу стало уже нестерпимым.
— Он до того тяжелый, что его даже во время ремонта с места не трогали, — заговорщицки шептала Мария. — У него по всем бокам что-то вроде столбиков, у которых наверху такие большие шишечки. Так вот, правая задняя отвинчивается, а столбик этот внутри полый. Если шишечку отвинтить, то внутри, через два-три сантиметра, есть то ли гвоздь, то ли шуруп, а к нему привязана леска, а уже к ней — авоська. Помнишь такие, синтетические, плетеные? Парамонов в ней водку держал, а я в нее файл с колье положила.
— Маша, если гримерку обыскивали с металлоискателем, а это наверняка так и было, то его уже нашли, — уверенно заявил Лев. — Что ты еще натворила?