Нежить. Доктор Смерть

Казалось бы, медицинские эксперименты на себе — «дела давно минувших дней». Однако нет: и сейчас исследователи испытывают свои гипотезы на себе. Например, австралийские ученые Робин Уоррен и Барри Маршалл открыли на слизистой оболочке человеческого желудка бактерию Helicobacter pylori. Они предположили, что именно она, а не стресс или острая пища, становится основной причиной гастрита и язвы желудка. Для подтверждения этого Барри Маршалл выпил содержимое чашки Петри с культурой этих бактерий. И из-за этого у него развился гастрит. В 2005 году Уоррен и Маршалл за свои работы по Helicobacter pylori получили Нобелевскую премию.

Но мне Нобелевская премия была не нужна. Пока я наслаждался мощью, которую давал темный дар вампира, это была та грань зла, которая теперь отражалась и в моих глазах.

Восприятие вампира кардинально отличалось от человеческого. Это выглядело так, как будто бы я не только видел зеленые кроны деревьев, но и мог разглядеть каждый, даже самый маленький листочек в этой кроне. Более того, я мог предугадать каждое движение зеленого листка под ветром.

Ресурсы серого вещества коры больших полушарий головного мозга казались безграничными — такими они и были. Я стал ну просто охренительно умным исчадием! Появились новые способности к восприятию и обработке информации. Теперь я мог по желанию изменять светочувствительность сетчатки глаза, фокусировать зрение так, что отпадала надобность в любых прицелах. А те, что использовались, давали совершенно иную, более четкую и глубокую картину. Мог воспринимать инфракрасный диапазон спектра, причем не только глазами, но и буквально кожей. Появилось чувство объемного восприятия, своеобразная «локация».

Слух и обоняние тоже трансформировались. Не то чтобы я стал лучше слышать или воспринимать запахи, просто стал четко воспринимать полутона и едва заметные нотки. И мог их тут же четко идентифицировать.

Способность мыслить меня просто поражала. Человек только открывал рот, а я уже знал, что он скажет: по его вазомоторике, неосознанным движениям, непроизвольным рефлексам. Буквально на лету ловил основные постулаты и опорную систему символов, которую человек использует в своей речи. Мог по мельчайшим и вроде бы несвязанным деталям составить целостную картину происходящего и спрогнозировать дальнейшие события.

И мне все это нравилось!

Днем я старался отсыпаться, солнце, которое я и так не слишком жаловал, вызывало у меня раздражение, и не только моральное. Ультрафиолет жег все сильнее мою чувствительную кожу и не менее чувствительную душу, вернее — ее остатки. Обрету ли я ее когда-нибудь снова?

Но зато ночь целиком принадлежала нам с Генри. Он стал для меня наставником в новом для меня темном мире че-ло-ве-ческ-ой крови и полной луны. Убивать людей ради содержимого их артерий, вен и селезенки с печенью мне не хотелось, перебивался «консервами». Хотя, признаться, меня изрядно раздражал привкус цитрата натрия и других консервантов.

Вспомнилась замечательная фантастическая повесть Дмитрия Громова «Путь проклятых». Там главный герой, став вампиром, решил убивать только «плохих», пытаясь навести порядок. Расправлялся с мафиози и мелкими бандитами. Даже смешно как-то: борец со злом в облике вампира. Думаю, сам автор тоже от души сыронизировал над этим аспектом вампирского не-бытия.

Как по мне, так убивать бандитов, чтобы напиться их кровью, — все равно что пускать на котлеты самую бодливую буренку в стаде. Да какая мне разница? Я руководствуюсь голодом, а не высокоморальными принципами наведения порядка в стаде. Цинично? Ну а как иначе.

Кстати по этому поводу анекдот:

Приезжают две коровы на бойню. Одна у другой спрашивает:

— Ты здесь в первый раз?

— Нет, блин, во второй!

А вот наблюдать за жизнью обычных людей — это интересно. Высший вампир Генри в этом был прав.

— Да, юноша. Привыкайте к новой для себя роли бытия. Или не-бытия.

— Не хочу привыкать, знаете ли…

Верховный вампир Генри не упускал случая окончательно отвратить меня от единственной возможности снова стать человеком.

Сейчас как раз я балансировал на очень тонкой грани между жизнью и пучиной кровавого безумия. Сам себе ежедневно делал инъекции ингибиторов, замедляющих процесс превращения в вампира. Но действие мощных препаратов, мною же и разработанных, могло лишь отсрочить неминуемое.

Однако вместе с Генри мы наблюдали за людьми, подсматривали в окна, созерцали их быт, мелкие семейные дрязги и мелкие радости. Новые способности давали и новые возможности. Мы могли просто скользить в ночи, становясь практически невидимыми. Могли использовать особые формы гипноза и манипулировать людьми, словно куклами-марионетками. Но это не всегда было нужно, ведь сейчас помыслы человеческого стада были для меня просты и мелочны.

Единственное существо, которое, как и Высший вампир Генри, было для меня загадкой, — это Кира.

Любимая довольно спокойно восприняла мою новую ипостась. А вот я ее понял и воспринял не сразу, и это стало для меня настоящим открытием. Ну, прямо как в оперетте Ганса-Иоганна Штрауса «Летучая мышь», когда главный герой, сам того не подозревая, ухаживает за собственной женой, представшей перед ним в соблазнительном образе прекрасной незнакомки.

Теперь я смотрел на Киру глазами вампира, и многое мне стало пронзительно ясно. Прежде всего — каким я был дураком!

Кира не была человеком в обычном понимании этого слова. Когда мы с Панченко вытащили девушку из пучины кровавого безумия, она перестала быть вампиром, но и человеческий облик ее трансформировался, и она приобрела совершенно новые, как бы это сказать… таланты. Она была умнее, сильнее, быстрее, обладала и еще целым рядом просто уникальных способностей…

И при этом со мной она вела себя как обычная, ну — не совсем обычная, надо признаться, девушка. В чем-то капризничала, в чем-то соглашалась со мной… Вкусно готовила, создавала уют в нашей небольшой квартирке, ждала меня из внезапных ночных вояжей. Волновалась за меня, дурака… И при этом мирилась с моим несовершенством. Несовершенством че-ло-ве-ка.

В своей искренней любви она была более человечной, чем кто-либо.

И сейчас только Кира давала мне надежду на обретение человеческого внутри себя. Вот такая неожиданная грань добра в переливах черных граней зла… Хотя, будь я умнее, а главное — добрее к ней, то непременно бы это почувствовал. Правда, сейчас я радовался уже тому, что воспринял этот жизненный урок сейчас, когда еще могу что-то изменить и в себе, и в наших с Кирой непростых отношениях.

Но для этого нужно было сделать и еще кое-что: помириться с Гришей Панченко. Только он мог мне помочь, он знал порядок действий, алгоритм всех манипуляций и дозировки препаратов серебра, кровяной сыворотки вампиров.

Найти одного че-ло-ве-ка в пятимиллионном мегаполисе с моими новыми способностями не составляло особого труда.

— Здравствуй, Гриша.

— Привет, Исчадие. У меня было стойкое ощущение, что этим все и закончится.

Панченко держал меня на прицеле своего мощного арбалета. Серебряная стрела — «разрывная». Охотничий наконечник «Trophy Ridge», при попадании в тело под действием мощной пружины серебряный наконечник расходится на три части, и вытащить его уже невозможно.

— Интуиции стоит верить, — кивнул я. Серебряный наконечник изрядно меня нервировал. — Но в твоих силах сделать так, чтобы этим все не кончилось.

Панченко согласно склонил голову:

— Это было бы интересно. Да и вернуть тебя к нормальной жизни было бы гораздо лучше, чем преподнести на блюдечке с голубой каемочкой этому Высшему вампиру!..

— Но его ты не тронешь. А он не тронет нас.

Панченко только засопел недовольно, поглаживая свою буйную курчавую бороду.

— Ладно, но и он пусть не скалит свои клыки.