Нежить. Доктор Смерть

Сверхтяжелые пули из сверхмощного пистолета и такого же револьвера на снайпере-вампире живого места не оставили.

Он, правда, пытался рвануться на скорости в контратаку, стреляя на ходу. Но регенерация отнимала силы и замедляла скорость рефлексов нелюдя. Он весь покрылся не ранами — настоящими кровавыми кратерами, а через полсекунды и вовсе превратился в одну сплошную кровавую рану. Пули из благородного металла рвали его плоть, а серебряная амальгама отравляла его кровь.

Ну, что ж… Убивать мы его не хотели, но теперь вампиру было уж все равно. К содрогающемуся в конвульсиях окровавленному телу подошел Высший вампир. На своего собрата по не-жизни он смотрел почти что с жалостью.

Генри присел перед ним, держа все еще дымящийся после стрельбы револьвер, и глянул в глаза отходящему в небытие вампиру. Через пару минут вампир прекратил свое существование, а мы знали все.

ГЛАВА 18

Страшный обет

«Полночный стрелок» был не просто вампиром. Свою сущность он тщательно скрывал, а уникальные способности считал проклятием. В определенной степени так и было, если бы не одно «но». Прошлое… Оно никому не дает покоя — отголоски того, что нас изменило. Хорошие или плохие, но с течением лет все мы становимся другими.

Даже наше тело обновляется полностью в среднем за восемь лет. Мы прошлые и мы теперешние — совершенно разные люди. Что же говорить о нашей памяти и нашем разуме?

А что можно сказать о вампире, пред темным ликом которого — Вечность?..

«Полночный стрелок» когда-то был священником. Более того — инквизитором! Самым преданным и самым беспощадным, карающей десницей. Немало вампиров пало от его руки в те самые времена, о которых повествовал Высший вампир Генри. Он и сам несколько раз с трудом уходил от «Пса Господня», который действительно каким-то звериным чутьем находил и преследовал кровавых исчадий полночи. «Domini kanis» не знали ни пощады, ни жалости. Только ненависть к полночным врагам Рода человеческого придавала им силы.

Но вот однажды случилось непоправимое. Мирные братья возвращались из паломничества на Святую землю. Но они просто заночевали не в той деревне, и умноженной паломничеством святости хватило им, только лишь чтобы принять мученическую смерть от клыков упырей…

Для справедливого возмездия был избран лучший отряд — под командованием фанатичного инквизитора. Ночью «Псы господни» окружили деревню, а на рассвете ворвались и убили всех: мужчин и женщин, стариков и детей. А потом сожгли деревеньку дотла. Инквизиторы не щадили исчадий. Вот только это были не исчадия, а обычные люди. Отряд беспощадного инквизитора попросту заблудился, а скверно сделанные неточные карты сыграли с монахами-воинами злую шутку.

Когда страшная правда открылась, было уже слишком поздно…

Конечно, разгневанному синьору, которому принадлежала уничтоженная деревня, объяснили, что святая инквизиция не может ошибаться. На что синьор ответил поистине христианским смирением, унял греховную гордыню и пожертвовал близлежащему аббатству некоторые фамильные драгоценности… Да вот только братья во Христе знали правду.

Нет, он не обезумел и не зачерствел душою. Просто дал себе страшный обет: преследовать вампиров вечно, пока может искоренять этих проклятых исчадий крови даже ценой погибели своей бессмертной души.

И он боролся, пока не истек отмеренный ему срок земного существования. Даже пребывая в глубокой старости, он продолжал свою беспощадную и безнадежную борьбу, надеясь, что Высшие силы, которым он так усердно служил, внемлют его молитвам и даруют смерть на поле брани. Но небеса оставались глухи к его мольбам, как был глух он сам к мольбам тех несчастных крестьян.

И тогда он воплотил в реальность свой страшный обет… Он сам стал вампиром, чтобы преследовать и истреблять вампиров даже ценой собственного не-бытия. Это проклятие и стало его своеобразной епитимьей.

Ему самому пришлось пить кровь. И он пил — работая в морге и выпивая полусвернувшуюся кровь трупов. Кровь животных вампирам не подходит в принципе. Ну, разве что кровь высших обезьян. Но где их было взять до эпохи колонизации Черного континента? Кстати, он попал и туда, прошел по стопам знаменитого исследователя Африки, доктора Ливингстона…

Потом, когда появилась консервированная кровь, стало намного проще.

После он попал в услужение Высшей вампирши и стоически сносил ее побои и издевательства. Он искренне жалел ее, пока в буквальном смысле не попал в «эмоциональное рабство». Это было похоже на так называемый Стокгольмский синдром, когда жертва испытывает симпатию к захватившим его террористам. Впервые этот термин предложил психолог Нильс Биджерот, когда анализировал ситуацию с освобождением заложников в Стокгольме в 1973 году. Тогда заложники предупреждали террористов о появлении спецназа и даже делали попытки прикрыть террористов от огня бойцов спецгрупп своим телом! Несчастные жертвы были до того напуганы, а их страх развивался так долго, что они стали отождествлять себя с террористами. С теми — у кого реальная сила!

Несчастного инквизитора-вампира Церковь когда-то научила повиноваться и «возлюбить ближнего своего». Вот он и «возлюбил»… И стал убивать одних вампиров ради других вампиров. Вроде бы как есть цель и средства, да и миссии не видно конца. Вот только он уже и сам стал на сторону зла, сам того не осознавая. Для него непогрешимость всегда подтверждалась силой, причем не убеждением, а грубым насилием, пусть и творимым «во имя и во благо».

За вампирами была сила, но было ли благо?

Но, надо признать, он честно нес свой крест все эти века. И, может быть, хотя бы так, но он все же искупил свой грех?.. Во всяком случае, хотелось бы в это верить… Пусть хотя бы его смерть будет исполнена смысла, раз уж жизнь этого инквизитора больше всего напоминала полотна Иеронима Босха.

ГЛАВА 19

Дива из ФСБ

На меня наставили ствол — пришлось поднять руки. Весьма предсказуемый жест, не правда ли? Молодая женщина держала меня на мушке и внимательно следила за мной из-под стекол модных очков в тонкой оправе. Карие глаза смотрели настороженно, и я чувствовал, что это не просто обычная «следачка», а опытный сотрудник. Об этом говорило прежде всего ее оружие — крупнокалиберный револьвер. «Русский супермагнум»! Такие «пушки» я только на картинках и видел до недавнего времени… Револьвер «Удар» производства ЦНИИ «Точмаш» из Ижевска стрелял особыми, высокомощными боеприпасами 12,3x40 миллиметров, собранными на базе охотничьих патронов 32-го калибра. В пяти каморах барабана этого необычного оружия могли размещаться боеприпасы с круглой стальной пулей, свинцовой пулей, зарядом картечи или светозвуковым шокирующим снаряжением. В общем, «Удар» был штукой редкой даже для ФСБ. Но, кроме того, такой револьвер был еще и весьма тяжел. А держала его неведомая «амазонка» на вытянутой руке, второй демонстрируя мне «красную корочку» с неизменными еще со времен ЧК и КГБ щитом и мечом. Рефлексы Конторы и сыграли с «амазонкой» злую шутку.

Я немного сместился в сторону.

— Стоять! Не двигаться! — тут же отреагировала женщина.

Но я молниеносно выбросил вперед руку и прихватил ствол тяжелого револьвера сверху и тут же ударил другой рукой снизу вверх. Пожалуй, такой подбив — это единственный действенный прием, чтобы обезоружить соперника. И он сработал — револьвер отлетел на пожухлые листья.

Но и незнакомка вовсе не растерялась. Она атаковала ударом ноги в колено и одновременно хлестким ударом пальцами по глазам. От нижнего удара я ушел разворотом корпуса и подставкой ноги, а от хлесткого «щелчка» — выполнив «мягкий» блок «крыло журавля» — «бон-сао» по стилю Вин-Чун. Но моя соперница продолжила атаку следующим ударом мне прямо кулаком в нос. От него я ушел разворотом корпуса в противоположную сторону и сбивом удара ребром ладони в сторону. И чуть не пропустил боковой в челюсть. Едва успел подставить предплечье и тут же другой рукой хлестнул по глазам соперницы. Очки с треснувшими стеклами отлетели туда же, куда и револьвер несколькими мгновениями ранее.