Страница 52 из 57
В первый рабочий день нового 1966 года меня пригласил зайти Константин Давыдович Бушуев. В его кабинете были С. С. Крюков, И. С. Прудников, К. П. Феоктистов и секретарь партбюро. Перед ними у стены на стуле стояла наша новогодняя газета. Исключительно вежливо Бушуев сказал: «Владимир Евграфович, вот мы тут рассматриваем вашу газету, и некоторые фрагменты вызывают у нас вопросы. Вы можете нам пояснить?» Первым начал Крюков: «Вот вы елку (Н1) изобразили лежа, Сергей Павлович увидит — решит, что у нас все развалилось, а мы уточненные данные на доработку уже подготовили…» Бушуев посетовал по поводу эпизода свадьбы корабля с «Протоном», сказав, что приезжали «челомеевцы» и обиделись на то, что неверно отражены отношения между нашими фирмами. Феоктистов по поводу его битвы со Змеем Горынычем, на туловище которого я в последний момент увидел и попросил убрать номер почтового ящика фирмы Н. А. Пилюгина, вопросов задавать не стал — этот сюжет рисовали его подчиненные. На мой взгляд, он был самым ехидным. А вот третий вопрос просто отправил меня в «нокдаун». Дело в том, что в газете показано внедрение сетевых методов управления, которые начало насаждать министерство. Нарисовали фигуру Королева, как он затягивает все предприятие в сеть. Не получалось похожим лицо. Мне пришлось пройти к Королеву со «срочным» производственным вопросом. Во время визита он 30 секунд говорил по телефону, удачно повернувшись ко мне в профиль. Вернувшись, я быстро нарисовал профиль, который сочли похожим на СП. Стали прилаживать фигуру в сюжет и сообразили, что этими делами больше занимается Мишин. Нескладно нарисовали его фигуру без лица. Кто-то предложил поместить и Королева — раз уж сделали — жалко выбрасывать. А куда поместить? Ну, вот как будто он ходит и всеми руководит. Где ходит и кем руководит? Словом, всем захотелось поместить в газете дружеский шарж на главного конструктора. Я понимал, что делаем что-то не то, был бы сюжет с его участием — другое дело. Но согласился — всем хотелось. Когда газета уже висела, я увидел несуразный замкнутый кружок следов от его ног (так творчески воплотили идею — «ходит и руководит»). Сказал, чтобы стерли, но, видимо, не успели. Похоже, что именно этот бездумный и бессмысленный сюжет и возбудил наших руководителей: «А что СП подумает, когда увидит». Вопросы были очень простые: «А что означают эти следы перед фигурой Сергея Павловича — Главный топчется на месте или круг замкнулся?» Я не стал объясняться — что тут скажешь. Вместо отрезанного куска с подозрительными фрагментами, нарисовали красивую елку.
Иногда мы делали в газете некий прогноз развития событий. Через 10 дней 12 января 1966 года ребята остановили меня, когда я порывался изорвать отрезанный кусок газеты. Уж больно зловещим оказался прогноз: круг действительно замкнулся. А провиси газета с этим сюжетом до 12-го — ее бы всю изорвали.
Пролистав газеты, я вдруг обнаружил, что они удивительным образом действительно рассказывают о судьбе марсианского проекта. Не могла же вся редколлегия 40 лет назад, создавая эти газеты, предполагать, что события сегодняшнего дня потребуют доказательств существования проекта Королева экспедиции человека на Марс?! Может быть, теперь, вместе с тетрадями и газетами любители мифов поймут, что их жалкие выдумки не вычеркнут из нашего прошлого эти славные и дорогие нам страницы.
Приложение 5
На обложке книги использована репродукция с картины автора, имеющей свою любопытную историю.
Летом 1968 года, я прилетел на Байконур в качестве ведущего конструктора по лунному экспедиционному комплексу Л3. Работа была очень напряженная, и в небольшое свободное время хотелось чем-то отвлечься. Я привез масляные краски, холст 50 × 35 и начал у себя в номере рисовать портрет Сергея Павловича Королева. Когда он был готов в карандаше, ко мне в номер зашел Юрий Иванович Лыгин — руководитель служб нашего завода, находящихся на Байконуре, мой близкий друг с первых дней нашего знакомства. Надо сказать, что он был в любимчиках у Сергея Павловича и, естественно, питал к нему особые чувства. Придя ко мне, он долго молча смотрел на карандашный рисунок. Когда я сказал, что собираюсь писать маслом, он со словами: «Дай сюда, не надо маслом — ты испортишь», — забрал портрет к себе в номер.
Я взял другой холст. Второй портрет уже был выполнен в масле в красных напряженных тонах и почти подсох, когда на Байконур прилетел главный конструктор Василий Павлович Мишин. Прямо с аэродрома он приехал к нам в МИККО, и мы доложили ему обстановку. Мы — это Юрий Лыгин, я, непосредственно подчиненный Мишину, и Борис Филин — руководитель электрических испытаний. Выслушав наши доклады, уходя, он многозначительно бросил мне: «Я там в гостинице тебе подарок привез». Вернувшись вечером в гостиницу, мы обнаружили, что Василий Павлович привез из Евпатории мою жену. Тут я вспомнил, что сегодня 18 января — день моего рождения, и что мы родились в один день с нашим главным. Поняли, что допустили ошибку еще в МИКе, не поздравив его. Ведь мы руководили всеми работами по Л3 от ЦКБЭМ. Надо было срочно исправлять ошибку. Время уже позднее, магазины на «двойке» закрыты, на «десятку» за 80 км ехать бесполезно — не успеть. Идти поздравлять главного с пустыми руками — неудобно, а с бутылкой спирта, оставшегося от технологических операций на изделии, — аморально. Положение казалось безвыходным. Коллеги, не сговариваясь, посмотрели на портрет Королева и, не спрашивая меня, сели сочинять поздравительную надпись на его обороте.
Оставив затею с холстами, я увидел красивый значок, сделанный ребятами из ЦКБ «Геофизика». Переговорив с ними, я нарисовал силуэт Королева, в «Геофизике» изготовили 20 красивых разноцветных значков. Я показал их главному, они ему понравились, и он велел заказать партию. Руководитель организации, которому я показал эскиз, сказал: «хороший портрет, только лучше, чтобы Ваш руководитель утвердил, что это действительно Королев». Я ввел на эскизе подпись Мишина, но, явившись утром к нему, а это было 22 мая 1974 года, узнал, что его освободили от должности. Обращаться к нему с пустяками в такой обстановке я не смог. Но партия значков все же впоследствии была изготовлена по указанию нашего генерального директора Вахтанга Дмитриевича Вачнадзе.
Спустя несколько лет я взялся за третий холст. На этот раз портрет был написан на фоне казахстанской степи. И ситуация магическим образом повторилась. Поздно вечером я узнал, что у Вахтанга Дмитриевича назавтра круглая дата, а мы с ним учились в МАИ на одном факультете и вместе участвовали в самодеятельности: он в танцколлективе, а я в драматическом. Оставить событие без внимания было неправильно. Но время позднее, а рано утром мне в цех. Вариант оставался один — подарить портрет.
Осенью 1982 года я, как ведущий конструктор по комплексу «Энергия-Буран», был снова командирован на Байконур и на этот раз у меня был четкий замысел картины и ее эскизы. Специально поселившись в гостинице на 113 площадке в номере с окнами на запад, я старался к 9 часам вечера закруглить производственные дела и бежал в гостиницу, чтобы успеть сделать эскиз казахстанского заката в тех цветах, которые мне были нужны, и который длился всего 5–7 минут. Потом, когда я смотрел на картину, у меня самого порой возникала мысль — нет, так не бывает, но, тем не менее, закаты в степи под Байконуром именно таких невероятных цветов, какие запечатлены на картине, и я больше не видел нигде ничего подобного. Картину размером 1 × 0,5 м — уже четвертый портрет — я писал в Москве. Она даже стала лауреатом конкурса, посвященного 80-тилетию Королева.
В октябре 1987 года в кинотеатре «Россия» собралась общественность по поводу 30-летия запуска первого искусственного спутника Земли. Был запланирован сеанс прямой связи с экипажем орбитальной станции, на которой находились Александр Александров и Юрий Романенко. Я уже не помню, как возникла эта идея, но мы с Виктором Благовым — руководителем полета — придумали отправить картину на борт орбитальной станции. Лишиться четвертой картины было жалко, но грела мысль, что на станции будет висеть портрет Сергея Павловича, и что этот портрет нарисован мной. Связь с бортом была установлена, и Алексей Леонов, который находился с нами на сцене (вместе с картиной), торжественно сообщил экипажу, что их ждет сюрприз. Во исполнение творческого замысла, я сделал легкий каркас из тонких алюминиевых трубок. Все было упаковано в компактный сверток. Объяснили задачу ведущему конструктору по грузовику Евгению Вяткину, который сказал, что можно без проблем отправить ближайшим грузовиком. Но я, как бывалый ведущий конструктор решил, что нужно все сделать, как положено: оформить техническое решение, предъявить заказчику — словом, соблюсти необходимые формальности. Пошли оформлять решение. Когда Вяткин явился за подписью главного конструктора станций Юрия Павловича Семенова, тот, прочитав, спросил: «Это кто придумал?» Вяткин ответил, что Благов с Бугровым. «Ну, вот пусть Благов с Бугровым и идут к Глушко объяснять, что они хотят на станцию отправить портрет Королева». Предполагаемая реакция Валентина Петровича была предсказуемой — вопрос на этом был закрыт.