Страница 3 из 15
«Но как же я попал домой? – задал он себе вопрос. – Уж что-что, но это бы я запомнил…»
Но, к сожалению, именно этого он никак вспомнить не мог. Зато Елисей отчётливо помнил просьбу старика: сегодня в 17:35, у входа в кинотеатр «Нева», он должен встретиться с девушкой Настей, блондинкой, лет двадцати, и получить от неё тёмно-синюю сумку, которую в четверг нужно передать человеку с пятнистой собакой на автовокзале в районе трёх часов дня.
Эта информация во всех деталях и подробностях отпечаталась в памяти так же чётко, как у приговорённого преступника дата его казни.
Сегодня был вторник, и, значит, сумка будет больше суток находиться у Елисея. Что ни говори, а просьба странная. Да и человек, поручивший это дело, тот ещё фрукт.
Елисей принялся сравнивать старика с каким-нибудь фруктом, но, кроме сушёного инжира, ничего в голову не пришло. Самое удивительное, что у Нистратова и в мыслях не возникало простого вопроса: почему он, собственно, должен исполнять это поручение? Но в его голове сидела застрявшей занозой простая и всё объясняющая аксиома: Надо – значит, надо!
– Странное какое-то дело, – сказал своему отражению Елисей Никанорович и, побрившись, пошёл на кухню разогревать завтрак, оставленный заботливой женой. Дочери уже убежали в школу, и Елисей был дома один. На работу идти ему было не нужно, так как на днях он взял двухнедельный отпуск, а нужно было чинить сломавшийся накануне сливной бачок, чем Елисей и занялся.
Провозился он с чудом сантехнической мысли целый день, так ничего и не починив. Бачок нагло тёк, журча ручейком и раздражая без того расшатанные нервы Елисея. Он бросил невразумительные копошения внутри не подвластного ремонту устройства, помыл руки и отправился на встречу с загадочной блондинкой.
У кинотеатра, вопреки ожиданиям Елисея, народу было немного. Несколько влюблённых пар, молодой человек с цветами, и бабка с тяжёлыми авоськами пустых бутылок, хищно поджидающая добычу. Изредка к кассе подходили вечерние киноманы и, купив билет, удалялись в фойе. На часах было 36 минут шестого, а блондинки всё не было.
«Что-то в старике этом было жутко странное, – от скуки Елисей начал размышлять про себя, – одежда, что ли? А как он одет-то был?.. Не помню ничего… плащ, или ряса какая…»
И вдруг Нистратова осенила, а скорее, оглушила, как взорвавшаяся над ухом петарда, догадка. И не догадка даже, а чёткое воспоминание.
Елисея пробил холодный пот, и мурашки ужаса поползли по спине.
– Ну, точно, помню ведь… Господи боже… – со стороны Елисей напоминал умалишённого: выпученные горящие глаза, ничего и никого не замечающие перед собой, тревожные бормочущие губы, по которым барабанили трясущиеся в страхе пальцы. – Точно, точно, перед тем, как он меня усыпил… Сам же видел…
То, что вспомнил Елисей, было действительно жутко: перед тем самым моментом, как он, подчиняясь гипнозу, уснул в комнате старика, он увидел невообразимое. И теперь, холодея от страха, вспомнил, как из-под рясы мага, под мерное его бормотание, высовывался самый настоящий хвост, коричневатого цвета, с пушистой кисточкой на конце. Сейчас Елисею вспомнилось это настолько чётко, что он бы, наверное – дай ему кто-нибудь лист бумаги и карандаш – смог бы этот хвост нарисовать, хоть рисовать никогда не умел.
– Здравствуйте!
Елисей вздрогнул. Качающийся пред глазами хвост исчез, и место его заняло более приятное видение. Перед испуганным Елисеем предстала молодая хорошенькая девушка с большой спортивной сумкой в руке.
– Я Анастейд.
– Кто? – не расслышал Нистратов.
– Настя. А вы, наверное, Елисей Никанорович? Мне полковник именно так вас и описал.
– Какой ещё полковник? – опешил Елисей.
– Полковник Фэб, разве не он вас прислал? – удивилась блондинка.
Елисей, путаясь в мыслях о кошмарном хвосте, нервно пожал плечами и ответил:
– Не знаю, меня прислал старик… Маг… – и, помедлив, добавил шёпотом, наклонившись к девушке, – с хвостом!..
Елисей отстранился, подозрительно огляделся по сторонам и вопросительно-заговорщицки посмотрел на блондинку.
– А-а, понятно, – сказала, улыбнувшись, Настя.
– Вот сумка, – она протянула ему то, за чем он сюда и пришёл, – а вот ключ, – она достала из кармана лёгкой куртки металлический треугольник с тремя округлыми отверстиями по краям и положила в ладонь Елисея.
– А ключ зачем? – удивился Елисей, разглядывая треугольник. – О ключе мне ничего не сказали…
– А вы меня не помните? – спросила вдруг блондинка, пристально посмотрев Елисею в глаза.
Что ни говори, а девушка была очень симпатичная, настолько, что даже путаница мыслей не смогла Елисею помешать заметить это. Белокурая, голубоглазая, словно сошедшая с киноэкрана. Он смутился и ответил:
– Ну, в общем-то… нет.
Девушка улыбнулась, словно только для самой себя, и посмотрела на Нистратова, как ему показалось, с некоторой завистью:
– Берите, потом всё поймёте. – Она развернулась и пошла в сторону автобусной остановки.
– Подождите, Настя, – опомнился Елисей, – а кто же такой этот старик?
Она остановилась. С минуту девушка не оборачивалась, будто демонстрировала Елисею свою точёную фигурку, и только когда Нистратов оценил её сполна, повернулась и таинственно произнесла:
– Полковник Фэб!
Затем Настя быстро добежала до остановки и запрыгнула в подошедший автобус.
Сумка была довольно тяжёлая, и поэтому, плюнув на то, что денег мало и жалко, Елисей поймал машину и, договорившись с шофёром, похожим на перекрашенного в шатена Деда Мороза, за полтинник доехал домой. Дома он спрятал сумку под кровать и отправился ужинать. Вся семья была в сборе. Жена Наталья Андреевна – заведующая детской поликлиникой, и две дочки – Маша и Алёна.
Маше недавно исполнилось тринадцать лет, она была весёлым, добрым и жизнерадостным ребёнком. Мечтательная и красивая, Маша грозила вырасти в настоящую головную боль многих и многих особей мужского пола. А в том, что поклонников у дочери будет невероятное количество, Нистратов не сомневался. Елисей втайне очень гордился своим «произведением», приписывая основную заслугу почему-то себе, а не супруге.
Алёне было шестнадцать, она была вполне сформировавшейся девушкой, крутила непродолжительные романы с молодыми людьми и часто не ночевала дома, «оставаясь в гостях у подружки», как она говорила доверчивым родителям. Училась она неважно и в будущем мечтала стать знаменитой на весь мир певицей. Она даже выпросила у Папика (так она бесцеремонно называла Елисея) шестиструнную гитару и часами могла сидеть в своей комнате, бренча и скуля что-то под нос.
Нистратов обеих дочек любил с безмерной отеческой нежностью и строгим родителем не был, поэтому в семье всегда царили мир и покой.
Сам Елисей Никанорович детства своего не помнил. Когда ему исполнилось двенадцать лет, он попал в жуткую автомобильную катастрофу вместе с родителями. Произошло это летом на Кавказе, в горах. Маленький Елисей с семьёй отправился на экскурсию в автобусе, смотреть знаменитую пещеру, в которой якобы сразу после войны обнаружили останки летающей тарелки и труп пришельца. К несчастью, в пещере маленький Елисей так и не побывал. На одном из крутых поворотов серпантина автобус столкнулся с древним, взявшимся непонятно откуда «жигулёнком». Тот вылетел из-за поворота на полной скорости и столкнулся с автобусом лоб в лоб. В живых остался только Елисей.
Всё это ему рассказала его тётка Мария, которая и воспитала его как родная мать. Сам Елисей, пролежав в тяжелейшей коме четырнадцать месяцев, придя в себя, не помнил ничего о прошлой жизни. Его случай называли уникальным и даже писали об этом в газете «Известия» на первой полосе. Вырезку из газеты Нистратов бережно хранил на антресоли, в картонной коробке из-под обуви. Называлась статья «Родившийся в рубашке».
Наверное, факт полной амнезии и помог ему довольно спокойно пережить потерю самых дорогих на свете людей и стать полноценным гражданином. Конечно, Елисей тосковал по родителям, но как-то неопределённо, не по-настоящему. Он их совсем не помнил, словно и не было у него никогда мамы и папы. Явных отклонений, возможных вследствие столь серьёзной травмы мозга, Елисей в себе никогда не замечал, не замечали и окружающие его люди, правда, некоторые странности иногда давали себя знать, но на счёт аварии Нистратов их не относил.