Москва Поднебесная

Сон улетучивался с каждой секундой, и по мере этого в голову вонзались металлические штыри. Похмелье было тяжёлым. Сновидение опять было бредовым, как часто бывало с Нистратовым, но что его так напугало во сне, спроси кто-нибудь сейчас, он бы никак не смог объяснить. Однако хоть события сна почти мгновенно забылись, тревожное чувство осталось и свербело где-то в душе.

Елисей встал и медленно, боясь расплескать собственный мозг, как тарелку с супом, побрёл в ванную. Голова гудела толпой коммунистических сторонников возле ворот отдавшегося капиталистическому змию Кремля, а в глазах плыли мутные круги.

Вставив зубную щётку в рот, Елисей медленно задвигал ей, словно слепой, выпиливающий лобзиком контуры готических зданий. Мятная свежесть наполняла ротовую полость, и сознание Елисея будто прояснилось от приятного, щекочущего нёбо аромата, он посмотрел на себя в зеркало и вдруг вспомнил, что сегодня, именно сегодня, он должен передать сумку с божественными пернатыми принадлежностями человеку на автовокзале. Встреча была назначена на три часа. Он выскочил из ванной с белым пенным ободком вокруг губ, совершенно ничем не отличаясь от эпилептика, кинулся в комнату, где на стене висели часы.

Было без двадцати три.

«Сколько же я спал?», – подумал истерически Елисей. Он побежал обратно в ванную, ополоснул рот, умылся, попил из-под крана, очутился в коридоре, оделся, выскочил из квартиры, добежал до лифта, взвизгнул, опомнившись, ворвался ураганом обратно в дом, вытащил сумку из-под кровати и кубарем скатился с лестницы на улицу. Поймав такси, Елисей выкрикнул:

– Автовокзал!

И, не дождавшись согласия владельца авто, влез в машину. Магическое слово – «Автовокзал», Нистратов выкрикнул так, что водитель побоялся поднять цену вдвое, что делал всегда. Елисей во время поездки дышал вчерашним перегаром, полностью поглотившим мятный аромат зубной пасты, дёргался, как маньяк на электрическом стуле, и подгонял медлительного бомбилу. В момент шофёр довёз Нистратова до указанного места, получил символическую плату за непосильный труд и, выдохнув облегчённо, торопливо уехал.

Когда Елисей захлопывал дверь жёлтого «жигулёнка», часы на башне автовокзала показали ровно три. Нистратов огляделся по сторонам, как капитан корабля дальнего следования на командирском мостике, и увидел, что площадь кишит людьми, непрерывно куда-то движущимися, и только возле отдалённого фонарного столба стоит человек в длинном чёрном, совсем не летнем плаще, а рядом с ним послушно сидит огромная пятнистая, как корова, собака.

Елисей понял, что это именно тот, кто ему и нужен. Он собрался с духом и пошёл к человеку, огибая снующих туда-сюда с сумками и тележками граждан, так и норовящих сбить его с ног. Нистратов мечтал поскорее избавиться от сумки и вычеркнуть из своей жизни историю с крыльями и ангелами. Похмельная голова жутко болела, в горле было сухо, как может быть сухо только в пустыне в самый знойный день. Щурясь на солнце, Нистратов дошёл наконец до столба и предстал перед загадочным неизвестным.

– Здравствуйте, Елисей Никанорович. – Встречающий его молодой человек, на вид лет тридцати, оценивающе посмотрел на Нистратова так, будто был когда-то его одноклассником и спустя много лет встретил случайно. Лицо его было бледным, с чертами слишком уж правильными. Он был довольно красив, но не как смазливые юноши неопределённой ориентации, коих слишком много вертится в телевизионных музыкальных передачах, а иначе. Трагически-отрешённо он был красив и казался невероятно одиноким и печальным. Прозрачные голубые глаза с пушистыми ресницами излучали тепло и грусть. А ещё Елисей почувствовал, как от молодого человека пахнуло чем-то свежим.

«Жасмин!» – догадался Нистратов, сам себе удивляясь, что узнаёт запах. Аромат был столь натуральным, что создавалось ощущение, точно это и не одеколон вовсе, а натуральный запах цветов, впитавшийся в саму кожу. А может, так показалось с похмелья?

– Добрый день, – отозвался Нистратов, невольно пытаясь рассмотреть, нет ли и у этого под плащом хвоста.

– Меня зовут Эль Хай, – представился молодой человек, – а это Берг.

Голос Эль Хая, необыкновенно приятный, такой, словно бархатом провели по щеке, и в тоже время мужественный, мог расположить к себе любого. Девушку так вообще свести запросто с ума. А вот пёс…

Елисей посмотрел на Берга. Тот сидел, распахнув огромную пасть, из которой красным флагом свешивался мокрый язык. Породы Берг был непонятной: то ли дог, то ли помесь добермана с догом, то ли отпрыск далматиницы, согрешившей с волкодавом. Здоровый, как чёрт! Казалось, взрослый пони с собачьей мордой сидел сейчас перед Нистратовым и смотрел на него невероятными чёрными глазами, как у инопланетных пришельцев в голливудском кино.

– Очень приятно. – Елисей подумал, что от такой собачки, пожалуй, не убежит ни один злоумышленник. А ещё увидел, что пёс сидит рядом с хозяином без ошейника, а следовательно, если ему вдруг взбредёт в голову попробовать Елисея на вкус, ничто его от такого желания не сдержит. Нистратов от мысли этой побледнел и внутренне задрожал. Хотя дрожь могла быть спровоцирована и похмельем, усугубляемая ещё и летней жарой.

– Ну что ж, давайте сразу к делу, – тихо проговорил Эль Хай.

– Да, да, конечно! Вот… – Елисей протянул сумку.

Эль Хай как будто удивился. Пёс наклонил морду к сумке, понюхал и, приподняв глаза, посмотрел на Елисея тоскливо. Будто сопереживал тяжёлому состоянию, которое пришло к Нистратову после того, как он напился.

– Да нет, сумка останется у вас, Елисей Никанорович. Я лишь дам вам следующие инструкции. – Молодой человек улыбнулся.

– Как? – испуганно-удивлённо воскликнул Нистратов и отпрянул. – Почему у меня? Какие такие инструкции?

– Вы знаете подмосковный город Зеленоград? – будто и не расслышав Елисея, продолжил Эль Хай. – Это сорок первый километр ленинградского шоссе…

– Я… – начал было Елисей.

– Так вот, поедете от «Речного вокзала», выйдете на повороте у поста ГИБДД и увидите курган с каменой стелой на вершине.

– Мне сказали… – заикнулся Елисей.

– Поднимитесь к стеле, найдёте отверстие небольшое, похожее на щель. Воспользуетесь ключом. Ключ у вас? – не слушая Нистратова, продолжал Эль Хай.

– Э-э-э… ключ? – Елисей перестал нормально соображать.

– Так вот. Там…

– Подождите! – нервно вскрикнул обладатель сумки с крыльями и тут же боязливо взглянул на пса (не укусит ли). – Мне сказали, что я просто передам сумку, и всё! Зачем вы меня используете! Я не хочу-у-у! – Нистратов вдруг заныл, как ребёнок, и жалобно посмотрел в глаза огромной собаки, будто моля оставить его в покое.

– А зачем вы сумку вскрывали? – ехидно спросил Эль Хай, с такой интонацией, будто видел, как тот рассматривал порножурналы и тайно блаженствовал сам с собой.

– Я… мне… там написано было… – начал, запинаясь, оправдываться Нистратов.

– Да прекратите вы, в самом деле! Вам пива надо выпить, а то плачете, как младенец! – не выдержал Эль. – Вы всё поймёте позже, – подбодрил он скисшего от такого поворота событий Елисея. – Так вот, когда вы войдёте…

И тут Елисей увидел нечто из ряда вон выходящее. Со всех сторон, из всех щелей, канализационных люков, дверей, из-под колёс машин, и даже, кажется, из чемоданов некоторых граждан, как по команде, начали появляться здоровенные серые крысы. В миг они заполнили всю площадь, подняв невероятную панику, женский визг и шум. Казалось, крысы со всей Москвы стеклись сюда шевелящейся мерзкой рекой.

Эль Хай говорил ещё что-то, но Елисей его не слышал. Крысы тем временем, сверкая маленькими злобными глазками, устремились не на какой-нибудь рейсовый автобус, едущий в Крым или подмосковный лечебный санаторий, и не напали на торгующие отвратительными на вкус чебуреками узбекские палатки, а кинулись в сторону беседующих Елисея, молодого человека в плаще и вскочившего на все четыре лапы пса Берга.

Берг, оскалив пасть, вмиг стал похож на оборотня – зловещего и огромного, глаза его загорелись адским огнём, и он зарычал. Зарычал так, что у Елисея сердце сковал лёд и оно рухнуло в пятки, разбившись на тысячи мелких осколков.