Страница 12 из 15
Сосед и впрямь не преминул воспользоваться широким жестом хозяина, и коньяк, уходя, забрал, но Живожук об этом уже не думал. Он думал о другом.
Захлопнув за гостем дверь, Иван Алексеевич кинулся в комнату и выдернул из кармана кошелёк. Открыв его, он побледнел. Тот снова был полон деньгами.
— Я так и знал! — воскликнул Живожук и выпотрошил купюры на пол.
Те плавно разлеглись на ковре, ослепительно сияя в лучах люстры, словно сказочные осенние листы, отражающие бриллиант восходящего солнца.
Всю ночь Иван Алексеевич не спал. Он извлекал из найденного бумажника деньги. Живожук обнаружил, что валюта и рубли появляются во чреве кожаного чуда сразу после того, как его плотно закрывают. Конечно, механизм, отвечающий за такую небывалую способность синтеза богатства из ничего, Живожуку постичь было не по силам. Но он этим и не утруждался.
Не смыкая глаз, он снова и снова вытряхивал из кошелька ценные бумажки, сумма которых всегда была одна и та же — 365 в долларах и 12 340 в рублях. Затем закрывал его, встряхивал и снова открывал, выплёскивая новую порцию.
К утру перед неустанным Иваном Алексеевичем высилась такая гора банкнот, что, думая о перспективах, открываемых ею, счастливчик заходился умом, как сумасшедший, постигший суть бесконечности Вселенной.
Теперь ему подвластно было всё. Любое желание было осуществимо. Все ценности мира — бриллианты, женщины, автомобили! Да что там автомобили… Яхты и воздушные суда были теперь в полном его распоряжении! Он мог купить всё! Ведь бумажник, и это было очевидно, являл собой неистощимый, вечный источник! Живожук даже не желал считать, сколько он извлёк из волшебных кожаных глубин. Наверное, речь шла о миллионах!
— Ну, ничего, — бормотал себе под нос внезапный богач, — скоро пойдут миллиарды! Скоро я всем… Всем покажу! — и косился в сторону входной двери, опасаясь, как бы пронырливый сосед не прознал о его открытии.
И утром не лёг спать Живожук, хоть и устал крайне, а кисти рук болели ужасно от однообразных манипуляций. Только к середине дня, когда пол в комнате стал напоминать взорванное воздушной бомбой деньгохранилище, он соизволил сходить на кухню и съесть кусок колбасы с бородинским хлебом. Хлеб был чёрств и проглатывался с трудом. Это обстоятельство вдруг взбесило негаданного обладателя миллионов.
— Позвольте! — возмутился Иван Алексеевич, — Да что это я, в самом деле? Теперь я могу питаться, как принц! Как, чёрт меня подери, арабский шейх!
Он, возбуждённый, с горящими глазами, пошёл в комнату, зачерпнул увесистую горсть денежных знаков, и, нырнув в туфли, очутился у двери.
«Но как же это оставить, — оглянулся он. Из комнаты, словно застывшая океанская волна, выплеснулись разноцветьем бесценные богатства, — вдруг если кто… проникнет?»
Живожук резво принялся заметать обратно в комнату купюры и когда, наконец, ему это удалось, захлопнул межкомнатную дверь на щеколду.
— На долго отлучаться нельзя! — решил он, и, открыв как можно тише дверь, проник в коридор. Миллионер не стал вызывать лифт, а на цыпочках, словно вор, совершивший грабеж, начал спускаться по лестнице. В коридоре было тихо, и Иван, радуясь, что так славно отлучился, никем не замеченный и не встреченный, хитро улыбался, как вдруг…
— Ну, как ты? — погудел голос позади Ивана Алексеевича, — Полегчало?..
Живожук встал, приросший к кафельной плитке, как спринтер на старте, приподняв подошву для шага, да так и не успев ступить.
— А говорил, копить будешь! — ехидно проскрежетал голос. Тут Иван повернулся и увидел вчерашнего гостя, вышедшего курить вне квартиры. Не заметил он его раньше оттого, что тот, вероятно, прятался возле лифтов, куда, конечно, Живожук не заглядывал.
— А? — пугливо отозвался скоропостижный богач.
— Я говорю, ты копить собирался, а сам вот… — и сосед уставился наглыми глазами на Живожукову пятерню, в которой была зажата громадная денежная горсть.
Иван Алексеевич сам, словно впервые увидев, что несёт, вопросительно уставился на банкнотный комок.
— Премия значит, — закивал Семён саркастически, и безумно разбогатевший Иван увидел, как у того с виска скатилась по щеке крупная капля пота, сверкнув ледяной искрой.
— Ппп… реммм. ммия, — ответил Живожук, пытаясь спрятать предательские деньги в карман. Но те не лезли, и некоторые, особо шатко держащиеся лепестки, даже исхитрились упасть на пол.
— Давай-ка я тебе помогу, — прохрипел сосед, приближаясь.
Сердце Ивана Алексеевича сжалось, и он вмиг похолодел, предчувствуя что-то ужасное. Но ничего такого не случилось. Сосед поднял упавшие купюры и протянул недавнему своему должнику, заглянув ему в глаза так, как, должно быть, сексуальный маньяк заглядывает в спальню молоденькой девушки, когда та ещё спит, обнажённая случайно сползшим одеялом.
— В магазин идёшь? — шёпотом спросил Семён Фёдорович.
Живожук только закивал в ответ, не в силах сказать ни слова. Он принял выпавшие бумажки из соседских рук, и механически сунул в карман.
— Давай, давай… Богатей… — и, развернувшись, Семён неслышно скрылся за дверью своей квартиры.
Минут пять Живожук стоял в коридоре, не смея пошелохнуться, и самые разные мысли терзали его. Потом он, опомнившись, распихал по карманам деньги, и ринулся магазин. В магазине ему стало жутко. Ивану казалось, что каждый покупатель, каждый продавец знает его тайну, и это нервировало и пугало внезапного счастливчика до коликов в животе. Накупив всего, что попалось под руку, и не получив от шопинга никакого удовольствия, он примчался домой и заперся на ключ.
Притаившись, Живожук с полчаса всматривался в глазок и ожидал чего-то скверного. Но ничего скверного не случилось. Тогда он метнулся в кладовку, разрыл хозяйственный хлам, скопленный за долгие годы холостяцкого существования, и нашёл то, что искал…
Зелёная масляная краска, купленная несколько лет назад для ремонтных нужд, загустела, став консистенцией почти как сметана. Ворвавшись в комнату, Иван Алексеевич принялся мазать краской оконное стекло. Когда работа была закончена, он поверх стекающей слезами с гладкой поверхности маслянистой жижи налепил рекламных газет. В комнате тут же сделалось зловеще темно. А от краски совершенно невозможно стало дышать.
— Ага! Вот так! Вот так-то! — возликовал обладатель бездонного бумажника, — Теперь никто… хоть глаз выколи!
Дальнейшие двое суток, практически не прерываясь на сон, Живожук выуживал из кошелька деньги, складывал в пачки, обматывал тесёмками — и штабелями складировал в замаскированной от чужеродных взглядов комнате. Когда свободное пространство закончилось совсем, Иван Алексеевич прижал двери в комнату досками и заколотил гвоздями. Дальше он действовал так: вытащив весь хлам с антресолей, заполнил деньгами и их. После Живожук набил до отказа ванную комнату, шкаф в прихожей, кухонный гарнитур «Мастерица», кладовку, и все места в квартире, которые были способны вместить хоть что-либо объёмное. Ненужные более вещи Живожук выносил на улицу и скидывал в мусорный бак. Так он заполнил деньгами всю квартиру.
Ночью, на пятый день после находки волшебного бумажника, когда все жильцы спали, Иван совершил десант на улицу, имея при себе совковую лопату и тяжелейшую сумку, набитую чудесными купюрами. Сумку Живожук зарыл на заднем дворе возле коллекторной будки.
Шёл десятый день обогащения. За это время Живожук ни разу не удосужился побриться, нормально поспать и полноценно поесть. Все гигиенические процедуры он делал урывками, боясь потерять драгоценное время. Питался всухомятку, паче что и плита и холодильник также таили в своих недрах банкноты. Всю энергию и силы Иван Алексеевич тратил на выемку денег из кошелька и их сохранение. Пальцы его, от беспрерывного взаимодействия с неисчерпаемым кожаным чудом, стали крючковаты и распухли, глаза слезились и под ними образовались тёмные мешки. Но на это миллиардер (теперь уже) Живожук внимания не обращал.
К концу месяца у Ивана Алексеевича имелась на руках странная, но, несомненно, бесценная карта местности того района, где он проживал. Каждое, хоть чуточку укромное место было помечено на ней крестиком с указанием веса и глубины. Но и это Ивану не помогало. Его терзали страхи богатство потерять, а теперь начали мучить ночные кошмары, во время непродолжительных уходов в сон. То снилось ему, что кошелёк украден ворами, то виделось, что все деньги вдруг неведомым образом испаряются, оставляя вместо себя мерзких и жирных белых опарышей. А однажды приснилось, что сосед Семён, узнав тайну кошелька, написал об этом в газету «Труд», и на квартиру Живожука заявилась проверочная комиссия во главе с участковым милиционером и собакой породы такса, которая гавкала человеческим голосом: