Обретенный рай

Брейдер ответил тем же игривым тоном, но Джулия почувствовала, что он говорил серьезно.

— Это зависит от того, что ты хочешь от меня. — Он взял ее руку и притянул к губам. — Хотя что способно спасти и защитить мужчину, если сама «Несравненная» леди Джулия решила завоевать его? — Слова прозвучали иронично и бесстрастно, но девушка мгновенно забыла об этом, когда Брейдер повернул ее руку и поцеловал ладонь.

От прикосновения его губ к ее коже кровь застучала в висках.

— У меня есть шанс завоевать и тебя?

Он медленно поднял голову, их глаза встретились.

— А как ты думаешь?

Джулия нежно пожала пальцы мужа.

— Ты был очень галантен сегодня утром в церкви.

Ямочки заиграли на его щеках.

— Галантен?

— Да. Когда встретил меня на середине прохода.

— Я не мог позволить сплетням пригвоздить тебя к позорному столбу, особенно… — Он многозначительно замолчал и, подмигнув, добавил, — теперь, когда я знаю, что большинство сплетен не более, чем вымысел.

Джулия потупила взгляд. На этот раз причиной ее румянца было не кокетство, а воспоминание о том, каким образом Брейдер убедился в несправедливости слухов. Во рту девушки пересохло от смущения, но она нашла мужество снова посмотреть мужу в лицо.

Обстановку разрядил Фишер объявив:

— Господин Вульф, ужин подан.

Джулия отшатнулась от мужа, напуганная вмешательством. Брейдер наблюдал за ней с растерянной улыбкой, улыбкой, которую она бесчисленное количество раз видела на губах своих поклонников в прошлом. Сможет ли она завоевать его?!

Девушка одарила его обворожительной улыбкой. Брейдер откликнулся на эту очаровательную уловку.

Но через мгновение он вдруг нахмурился.

— Я слышал, что один юный лорд написал стихотворение, посвященное изгибу твоих коленей.

— Это была шутка.

— Такая же шутка, как три дуэли, причиной которых послужили споры из-за знаков твоего внимания?

Джулия застыла на месте.

— Я не хочу ссориться с тобой, Брейдер. Я не имела отношения ни к этому глупому щеголю, написавшему стихотворение о частях моего тела, и уж тем более не давала повода тем молодым людям с горячими головами стреляться на дуэли. Я узнавала о дуэлях уже после того, как они имели место.

Джулия почувствовала, как волна гнева поднимается к горлу.

— Почему ты так несправедлив ко мне? Сначала ты с осуждением говоришь о сплетниках, распространяющих слухи обо мне, а спустя минуту уже обвиняешь меня во всех смертных грехах, напоминая о глупостях, которые люди связывали с моим именем на протяжении последних шести лет.

— Я несправедлив к тебе?

— Да. У тебя две крайности. Одним взглядом ты смотришь на весь окружающий мир и судишь о нем, и совершенно другим ты смотришь на Джулию Маркхем.

— Но Джулия Маркхем — моя жена.

— И ты уверен, что это дает тебе право…

— Ревновать, — договорил за нее Брейдер.

Гнев Джулии мгновенно отступил.

— Ревновать?

Брейдер навалился спиной на дверной косяк. — Я готов был выцарапать глаза Бархему каждый раз, когда он с вожделением глазел на тебя в тот вечер. Ваше платье, мадам, было более чем откровенно.

— Неужели ты способен ревновать, Брейдер? Мне казалось, что ты с трудом выносишь мое присутствие.

— Ни один мужчина не способен устоять перед красивой женщиной.

Девушку пронзило горькое разочарование. Она и сама не знала, что ожидала услышать от него и почему лелеяла надежду на то, что Брейдер не похож на всех тех мужчин, которых привлекала только ее внешность.

Но Брейдер, действительно, был особым мужчиной хотя бы потому, что он был ее мужем!

Когда они вошли в гостиную, четверо лакеев уже стояли, выстроившись в ряд у стены, готовые в любой момент услужить. В углу комнаты в полном великолепии мажордома застыл Фишер, выбрав наиболее удобное место для того, чтобы руководить прислугой. Места Джулии и Брейдера находились примерно на расстоянии шести футов друг от друга. Прекрасно, подумала девушка, устав от бесконечных столкновений и поражений. Расстояние дает ей возможность «зализать раны»!

Джулия заняла свое место, опустившись в кресло, почтительно выдвинутое для нее лакеем. Другой лакей с салфеткой в руках ожидал, пока она усядется. Брейдера, расположившегося напротив жены, обслуживали в той же почтительной манере. Третий лакей подавал первое блюдо.

Джулия, стараясь погасить злость и обиду на мужа, сделала глоток теплого крепленого вина. Лакей, стоящий за ее спиной, тут же шагнул вперед и подлил еще вина в ее бокал.

Брейдер, сидевший напротив, наблюдал за девушкой. С его лица не сходило хмурое выражение.

Джулия подумала о том, какое же прегрешение она совершила на этот раз. После довольно долгого молчания он, наконец, поднял ложку и произнес:

— Думаю, погода скоро улучшится. — Понимая, что правила этикета требуют, чтобы она ответила, Джулия, покосившись на слуг, сухо отозвалась:

— Да.

— Впрочем, стоит типичная для ноября погода.

— Несомненно.

Наступила неловкая пауза.

И снова Брейдер.

— Будем надеяться, что в декабре погода изменится.

Джулия уловила едва различимую иронию в голосе мужа. Она прищурилась и посмотрела на него поверх канделябра. Так оно и было: его черты смягчились, в глазах танцевали золотистые искорки. Джулия сделала еще глоток вина и мысленно послала Вульфа к дьяволу.

Брейдер ответил на безмолвное послание с обманчивым видом святой невинности. Его взгляд напомнил Джулии об обязательстве быть очаровательной и обворожительной сегодня вечером. До настоящего момента ее планы терпели фиаско. Но она не позволит вечеру пропасть даром и обязательно найдет общий язык с Брейдером! Прежде всего, нужно перестать злиться. Однако она вынуждена была признать, что восемь футов, разделяющих их за столом, и толпа лакеев не создавали романтическую обстановку в гостиной.

Погрузившись в раздумья, она сделала еще два больших глотка вина. Внезапно ее сознание озарилось первыми робкими проблесками идеи, потрясающей своей дерзостью и абсурдностью. Стоит ли рискнуть?

Несомненно, стоит, решила девушка, хотя Фишер и не станет разговаривать с ней, презирая за нарушения правил этикета.

С грациозностью великой герцогини Джулия начала отодвигать кресло от стола. Фишер повелительно щелкнул пальцами, и один из лакеев моментально подскочил к хозяйке, чтобы помочь.

Дворецкий встревоженно наблюдал за действиями Джулии. Ощущая на себе пристальный взгляд Фишера, Джулия с огромным удовольствием устроила настоящее театрализованное представление, церемонно передавая лакею блюдо с бульоном, тарелку и ложку. Затем она степенным шагом, с величественностью, достойной приема при дворе, обошла вокруг стола и приблизилась к Брейдеру.

Остановившись рядом с ним, она повернулась к вытаращившему от изумления глаза лакею, который послушно нес блюдо и ложку, и властно произнесла:

— Можешь поставить тарелку здесь.

Фишер наконец-то понял, чего хотела хозяйка. Он быстро отдал несколько кратких указаний. Три остальных лакея мгновенно пришли в движение, передвигая кресло Джулии к креслу мужа и перенося столовые приборы и бокал с вином на выбранное ею место.

— Благодарю, Фишер, — проронила она вполголоса, усаживаясь в любезно поданное кресло. Затем повернулась к Брейдеру, который наблюдал за действиями жены с нескрываемым восхищением.

— Бог мой, превосходно, мадам!

Джулия от души рассмеялась, довольная похвалой. Обида на Брейдера и злость улеглись.

Вульф расслабился и навалился на спинку кресла.

— Фишер, ты и твои подручные можете быть свободны сегодня вечером.

Лицо Фишера покрылось пятнами. Он пробормотал что-то невнятное себе под нос, прежде чем собрался с мыслями и ответил:

— Конечно, господин Вульф.

Щелкнув пальцами, он отправил лакеев на кухню. Затем сам двинулся вслед за слугами, но в дверях нерешительно задержался и, повернувшись к хозяину, уточнил.

— Чем еще могу быть вам полезен, господин Вульф?