Франсия

— А вы сами, — добавила Флора, — разве не так же честолюбивы? Разве вы не пренебрегали мною все эти дни, чтобы не раздражать своего дядюшку, которого так боитесь? Не вы ли посоветовали мне быть любезной с ним и щадить его чувства, чтобы он не обрушил на вас свой гнев?

— Я здесь, у ваших ног, и клянусь, что обожаю вас. Это доказывает, что я не боюсь его. Можете передать ему это. Улыбка ваших алых губ, нежный взгляд ваших синих глаз, и пускай потом царь погубит меня, я не стану жаловаться на судьбу!

Князь не опасался, что маркиза осознает свое поражение, ставшее неизбежным. Ее ничуть не обманула его напускная храбрость, и она позволила ему обожать, умолять, опьянять и победить себя.

Вслед за падением последовали слезы и упреки; но было уже поздно, вероятно, три часа пополуночи — мог возвратиться господин де Тьевр. Флора нашла убедительное объяснение тому, почему Мурзакин находится в их доме в столь поздний час, и вызвала Мартена.

— Маркиз все еще не вернулся, — сказала она ему, — и, может быть, задержится до утра. Я устала ждать, проводите князя…

Мурзакин удалился, гордый своей победой, сгорая от желания вновь увидеть Франсию, которую по-прежнему предпочитал маркизе. Он не испытывал угрызений совести и презирал бы себя, если бы не воспользовался случаем, предоставленным ему дядюшкой, который желал унизить его в глазах маркизы де Тьевр. Однако возможное горе Франсии немного омрачало торжество Мурзакина, и он спешил вернуться, чтобы ее успокоить. Ему не терпелось также узнать, что произошло между ней и графом Огоцким. Странно, но, несмотря на свою проницательность и знание средств, к коим прибегал его обожаемый дядюшка для достижения своих целей, Мурзакин не все предусмотрел. Пересекая темную улицу, ведущую к флигелю, он почувствовал неясную тревогу. Восторг князя от ночного бдения с маркизой был бы куда меньше, если бы он знал, что случилось.

Однако вернемся к Франсии, которую мы оставили наедине с Огоцким в ложе «Опера комик».

Поначалу граф довольствовался тем, что молча разглядывал девушку. Она же ничего не опасалась, поскольку Мурзакин не рассказал ей о своем дядюшке, и продолжала без всякого интереса смотреть спектакль. Как только князь ушел, Франсия почувствовала, что мигрень вернулась с новой силой. Она ждала Мурзакина так, как если бы от него зависела ее жизнь. Внезапно граф объявил, что его племянник получил приказ, предписывающий немедленно прибыть к императору.

— Не беспокойтесь о возвращении домой. Я позабочусь о том, чтобы найти вам карету или проводить вас, если пожелаете.

— Не стоит, — ответила вконец огорченная Франсия. — Месье Валентин ждет меня с фиакром.

— Кто такой господин Валентин?

— Это камердинер князя.

— Пойду предупрежу его, чтобы он ожидал у входа.

Огоцкий прошел к театральному подъезду, где в это время уже собрались люди, которые за несколько монет вызывали кареты аристократов, выкрикивая во все горло титулы и имена их владельцев. Граф приказал тому, кто первым подошел к нему, позвать господина Валентина, и тот немедленно явился.

— Князь Мурзакин, — сказал ему Огоцкий, — просил передать вам, что незачем ожидать его, возьмите карету и поезжайте домой. — Несмотря на свою сообразительность, Валентин ничего не заподозрил и повиновался.

Граф вернулся в театр и второпях написал записку, обязавшую его племянника остаться в ложе маркизы, а сам сообщил Франсии, что месье Валентин, не поняв, вероятно, распоряжения Мурзакина, уехал.

— В таком случае, — ответила Франсия, — я сейчас же возьму другой фиакр. Я устала и хочу домой.

— Пойдемте. — Граф предложил ей свою руку, до которой девушка с трудом дотянулась.

Граф очень быстро нашел фиакр, уселся в нем рядом с Франсией, поклявшись, что не оставит такую красивую девушку, обожаемую его племянником, с незнакомым кучером. Сам же приказал ему медленно ехать по бульварам, поднимаясь со стороны площади Бастилии. Франсия, хорошо знавшая Париж, вскоре заметила, что они едут не по той дороге, и сказала об этом графу.

— Не все ли равно? Кучер, скотина, или пьян, или спит. Мы пока спокойно поболтаем, мне надо поговорить с вами об очень важных вещах. Вы любите моего племянника, и он вас любит, но вы свободны, а он нет… Одна красивая дама, которую вы не знаете…

— Мадам де Тьевр! — воскликнула Франсия, раненная в самое сердце.

— Я не назвал имени, — продолжил граф, — достаточно сказать вам, что одна прекрасная дама имеет на его сердце больше прав, чем вы, и сейчас она их ему предъявляет.

— Значит, князь не у императора, а у этой дамы?

— Вы все отлично поняли. Он поручил мне развлечь вас или отвезти домой, если вы того пожелаете. Что вы предпочтете? Хороший ужин в «Кадран-Бле»[32] или просто прогулку в этом экипаже?

— Я хочу как можно скорее вернуться к себе.

— К себе? Кажется, у вас нет больше дома, клянусь, этой ночью вы не найдете моего племянника! Ну, полно! Поплачьте немного, это необходимо, но не слишком долго, моя крошка. Не надо портить свои глазки, самые нежные и самые красивые, какие я видел в жизни. Вместо одного исчезнувшего любовника найдутся сто новых, когда девушка так красива, как вы. Мой племянник предвидел, что его очевидная неверность поссорит вас с ним: он знает, как вы горды и ревнивы. Я предложил утешить вас, и он на это согласился. Скажите «да», и вы станете моей, для вас это будет лучше! У Мурзакина нет ничего своего — только то, что я даю ему, чтобы он жил, как подобает человеку с его титулом, а я богат, очень богат! Я не так молод, как он, но более благоразумен и никогда не поставлю вас в такое положение, в каком вы оказались сегодня вечером. Поедемте ужинать и потолкуем о будущем. И знайте, мой племянник признателен мне за то, что я помогаю ему разорвать связь, которой он сам положил бы конец завтра утром. — Франсия, задыхаясь от горя, возмущения и стыда, молчала. — Подумайте, — повторил граф, — я буду очень любить вас. Решайте быстрее, потому что мне надо найти вам уютную квартирку и устроить вас там на ночь.

Франсия не произнесла ни слова. Сочтя, что она готова согласиться, Огоцкий сжал ее в своих сильных объятиях. Франсия испугалась и, пытаясь освободиться, вспомнила вдруг кинжале Мурзакина. Она осторожно достала его из-за пояса, незаметно прикрыв шалью.

— Не прикасайтесь ко мне, — сказала девушка Огоцкому. — Я не так достойна презрения и не так слаба, как вы полагаете.

Она была полна решимости защищаться, но он грубо набросился на нее, ничуть не поверив в искренность сопротивления. Вдруг при свете уличных фонарей Франсия заметила человека, следовавшего за каретой и находившегося совсем рядом.

— Антуан! — закричала она, высовываясь наружу. В то же мгновение дверца открылась, и, не опустив подножку экипажа, Франсия упала в объятия Антуана. Он подхватил ее как перышко. Граф попытался удержать Франсию, но фиакр проезжал уже возле Порт-Сен-Мартена, и бульвары были заполнены людьми, выходящими из театра. Опасаясь публичного скандала, Огоцкий захлопнул дверцу и велел кучеру ехать быстрее. Вскоре фиакр исчез среди множества пешеходов и карет.

Несмотря на полуобморочное состояние, Франсия все же сказала Антуану:

— Пойдемте к папаше Муане.

Через мгновение, набравшись мужества, она заставила себя идти. Они находились в двух шагах от кабачка «Деревянная нога», как жители квартала дружески называли заведение сержанта Муане. У инвалида вырвался крик радости при виде приемной дочери, но она была так бледна и слаба, что он отвел ее в пустое служебное помещение и поспешил задать ей вопросы. Франсия не могла еще говорить, и Муане стал расспрашивать Антуана. Тот стоял, опустив голову и отказываясь отвечать.

— Она сама вам расскажет, если захочет, а я помолчу. — Зная, что Франсия не станет объясняться в его присутствии, этот порядочный малый проявил терпение и деликатность, отказавшись узнать правду. Он удалился со словами: — Я помогу официанту закрыть заведение. Если понадоблюсь, вы меня там найдете.

32

Известный парижский ресторан.