Страница 86 из 92
Варгин поднялся на третий этаж.
Как и всюду, ожидая начала разбирательства дел, люди стояли кучками, сидели на стульях по обе стороны длинного коридора. Из одной двери в другую торопливо и очень озабоченно сновали секретарши.
Выбирая место, где бы присесть, Варгин подумал, что в судах всегда почему-то молодые секретарши. Где-нибудь, в более солидных организациях, например в облисполкоме или Сельхозтехнике, там секретарши солидные — дамы в годах. Видимо, служба в суде, где каждый день слезы матерей и страдания осужденных, даже для секретарши эта служба тяжелая и долго тут никто не выдерживает.
Присев на свободный стул, Варгин от нечего делать уставился перед собой. Слева, в конце коридора, караульное помещение. От стены до стены протянуто кумачовое полотнище, на котором белой краской выведено:
Тихон Иванович поерзал на стуле, перечитал еще раз, что написано. Он почему-то решил, что написал это какой-нибудь щелкопер-маляр, который наверняка не воевал. Если бы он воевал, то у него не поднялась бы рука выводить такое. Ведь на войне был фашист, враг, и с ним надо быть просто бдительным. А с нашим, советским, человеком, который, возможно, совершил ошибку, видите ли, «надо быть бдительным вдвойне».
Человека жалеть надо!
23
В коридор выходило множество дверей. На каждой двери — табличка с фамилиями членов суда и заседателей.
Глядя на эти таблички, Варгин подумал о том, сколько людей занято правосудием, оберегают благополучие граждан.
Люди сидели молча и отчужденно. Они присматривались к незнакомой обстановке. И лишь где-то в отделении бабы перешептывались, делясь бедой: что передать, если сына осудят, — кирзовые сапоги, ватник или что из еды?
Суд над Косульниковым и его сообщниками, в числе которых был и он, Варгин, назначен на десять часов. Время до положенного срока еще оставалось, и Тихон Иванович старался выискать своего защитника.
Защитник Варгина, видимо, еще не пришел. Осталось лишь одно — разглядывать помятые лица соседей.
Вот, отдельно от других, сидят жена и дочь Аркадия. Хотя Варгин не видел их ни разу, но он сразу догадался, что это они. Дочка — в хорошо пошитом легком пальто. Девушка очень похожа на отца. Она шустро поводила вокруг черными, отцовскими, глазами.
Вместе с ними сидел защитник Косульникова — Альперт: знаменитый на всю область адвокат. Альперт сидел рядом с его женой и дочерью и, наклонившись, что-то говорил им.
Альперт — большелобый, в очках, длинные руки зажаты в коленях, и видны дорогие запонки на манжетах сорочки. Серый костюм шел к его седой шевелюре. Он был высок и даже сидя казался громоздким.
Он что-то говорил жене Аркадия, видимо, успокаивал.
Отдельной кучкой, занимая все стулья, что были между двумя залами суда по гражданским делам, сидели жены тех председателей, которые привлекались по делу Косульникова. Варгин узнал бы этих женщин из тысяч подобных. Они так были похожи на Егоровну.
Они все полнотелы и одеты с претензией, но безвкусно.
Тихон Иванович не знал своей участи. Может, отсюда, из зала суда, он поедет в Сибирь, на лесоповал. Он готов ко всему. Он заранее решил, что хуже смерти ничего не будет. Поэтому запретил ехать на суд вместе с ним и Егоровне, и Суховерхову. Запретил ехать на суд и торчать тут в коридоре.
Приедут, когда надо будет.
Решимость и готовность ко всему самому страшному придавали ему силы.
В противоположном конце коридора, поближе к кабинету председателя суда, сидели адвокаты. Их было человек пять, и среди них — две женщины. Женщины были немолоды, курили и держались особняком, занятые своими разговорами. А мужчины — все легко одетые (сняли свои пальто в приемной председателя) — сидели и лениво разговаривали, что называется, перебирали косточки знакомым.
Знать, впервые за долгое время они сошлись вместе, давно не виделись.
— Был в столице. Костю Хитрова встретил, — рассказывал один из них, курносый, с седеющей шевелюрой. — В прокуратуре работает. Сдал. Постарел.
— Хитрова? — подхватил сосед. — Я знал Костю. Он — двадцатого года рождения, на год постарше меня. У него девушка была в Малоярославце… Во! — красавица. Но отец ее был замешан с немцами. Не знаю чем, но замешан. И Костя не женился на ней. Он очень переживал. На другой женился.
— Да. На Клавке. Но они разошлись, не живут, — вступила в разговор одна из женщин, — та, что была постарше: выходит, прислушивалась к разговору.
— Да? — не то спросил, не то подтвердил первый, с седеющей шевелюрой.
— После института нас пятерых направили в судебную адвокатуру, — сказал молчавший до этого долговязый мужчина в очках. — Осталось только двое.
Из приемной вышел председатель суда Пресняков — высокий, статный мужчина, еще не старый, но и не молодой.
Пресняков оглядел коридор. Он сделал вид, что не заметил Тихона Ивановича.
Он и в самом деле, может, не заметил Варгина среди коридорной братии — среди людей, ожидавших своей участи.
Адвокаты с появлением Преснякова оживились. Они повскакивали со своих мест, здороваясь с председателем.
— Все в сборе? — спросил Пресняков, пожимая руки защитникам? — Сейчас начнем.
Адвокаты столпились, загородили ему дорогу.
— Ничего, подождем. Кажется, мы только и пришли. Да еще Альпер здесь. А свидетелей не видать.
— Подойдут, — бросил торопливо председатель и хотел было пройти по своим делам. Но его остановили.
— Плохой ты пророк, Федор Максимович, — сказал адвокат с седеющей шевелюрой, обращаясь к председателю.
— Это ты насчет «Спартака»? Да никакой не пророк. Я сам переживал, черти они такие!
— Все шлют и шлют шайбу назад, будто у них десяток голов в запасе.
— Нет, — возразил Пресняков. — Играют они хорошо. Но вратаря надо выгонять. Неужели они не видят? Ведь игрой-то кто-то должен руководить?
— Тренер.
— Плохой тренер.
— Они играют, стараются. Но не умеют вовремя уйти в защиту.
— К сожалению, «Торпедо» обыграло их по всем статьям, — сказал Пресняков, и лицо его неподдельно омрачилось.
— А вратарь у них откуда? Я позабыл… — спросил адвокат с седеющей шевелюрой.
— Из минского «Динамо».
— Гнать надо.
— Гнать надо с умом вот футболистов ЦСКА разогнали, а уж какой год кряду команду создать не могут, — сказал Пресняков и махнул рукой, словно давал всем понять, что разговор окончен.
Адвокаты неуверенно усаживались на свои места: то ли Пресняков повернет в зал заседаний, то ли есть еще время до начала суда.
«Спокойно, спокойно», — говорил себе Тихон Иванович, почувствовав, как заколотилось у него сердце.
24
Пришел и его, Варгина, защитник — суетливый, вечно куда-то спешащий. Поздоровался, бросил на соседний стул портфель и первым делом поспешил к товарищам, адвокатам. Он пожал руку каждому и женщинам — тоже; спросил о Преснякове:
— Тут ли?
Сказали:
— Тут!
И он успокоился, как будто ему было важно знать на месте ли председатель областного суда.
Правосудие, однако, всегда на месте. Успокоенный этим, защитник вернулся.
— Ну-с, как мы спали? — спросил он у Варгина, как спрашивал бы врач.
— Ничего. Спал.
— Хорошо. А теперь, дорогой Тихон Иванович, — продолжил защитник, — я должен дать вам последний совет. Совет мой таков: на суде держитесь с достоинством. Не заискивайте ни перед прокурором, ни перед председателем. На вопросы отвечайте прямо, ясно. Говорите громко. Не дай вам бог видом своим показать, что вы боитесь. Стойте только на одном: вы хотели благополучия своему хозяйству. Вы эту мысль особо подчеркните в своей заключительной речи.
— Ладно, — вяло сказал Тихон Иванович: не таких советов он ждал от своего защитника.
«Да какие могут быть советы — в последний-то момент перед судом? — подумал Варгин. — Машина уже заведена, и оставалось только ей сработать».