Месть нерукотворная

«Зачем приходил? Может, сказать или спросить чего хотел? — подумал тогда об этом Вогез. — Сам не знаю. Зато воспоминания остались самые хорошие. Не забыл ведь меня никто. А я-то думал совсем по-другому. Даже стыдно было за свое прошлое».

С какого-то рожна он вспомнил вдруг и мать на похоронах младшего брата, умершего лет пять назад от передозировки наркотиков, к которым пристрастился тот лет с семи, не бросившего и не собиравшегося бросать употребление белого порошка. В отличие от Вогеза, сумевшего волевыми усилиями преодолеть эту страшную болезнь. Вся в черном, совершенно ссохшаяся, еле передвигающаяся с помощью трости, старуха — она переселилась тогда к нему в Москву. В тот день почему-то с гордостью сообщила мать всем присутствовавшим на похоронах на Ваганьковском кладбище, что сумела воспитать двух воров в законе. Зачем ей понадобилось говорить такую околесицу, Вогез не знал. Но это смутило его особенно сильно хотя бы потому, что люди, которые пришли ради него, Вогеза, проводить его брата в последний путь, воровской среды не представляли вовсе. В основном депутаты, бизнесмены, работники правоохранительных органов, крупные госчиновники, соседи по Рублевке…

Машина Вогеза плавно подкатила к ресторану. Водитель выскочил первым и внимательно осмотрел все вокруг, включая арочный вход в помещение. И только после этого Вогез, сознавая собственное величие, буквально прошествовал внутрь расположенного у самой кольцевой дороги современного здания из дерева и стекла.

В прохладном полутемном помещении «Кольца», как он увидел, едва зайдя внутрь, был занят всего один стол. Кроме сидящих за ним знакомых ему людей, давно ждавших Деда для разговора, здесь на первый взгляд никого не было. Как обычно, в зале суетились несколько официантов, одетых в черные брюки и бордовые жилетки с такого же цвета большими бабочками на белоснежных сорочках. Но на всякий случай Вогез все же послал Мостового посмотреть, все ли тихо в рабочем помещении и подсобке. Пройдясь по всем помещениям ресторана и не обнаружив ничего подозрительного, тот вскоре вернулся с полным осознанием чувства исполненного долга. Только после этого Дед, спокойно подойдя к столу и протянув руку каждому сидевшему за ним корешу, отодвинул пустовавший стул с высокой черной спинкой и нарочито неторопливо, широко раздвинув ноги, как на детского коня — спинкой вперед, сел в серединке, перед всей честной компанией. Официанты с показной торопливостью подскочили к столу, слегка сдвинули стоявшие блюда, тарелки и приборы, расчистив немного места в центре, где на белой скатерти с мережкой и вышитым на уголке ажурным вензелем в виде буквы «В» стояли недоеденные компанией аппетитные овощные, мясные и рыбные салаты. Еще дымились сочные кусочки шашлыка из свежайшей осетрины, баранины, телятины, говядины, бараньих яиц и на длинных с яркими полевыми цветочками тарелках не остыли тонкие восточные пирожки с всевозможной зеленью — кутабы. Все здесь явно свидетельствовало о том, что за стол компания села совсем недавно.

Официанты аккуратно расположили закуски по сдвинутому из двух накрытому столу, немного отодвинув от главной еды бесчисленные соусы — «Сацебели», «Чили», «Аджику», «Кетчуп» и другие, хорошо идущие к мясу и рыбе. Перед Вогезом поставили, зная его вкусы, почти прозрачный белый китайский сервиз с ситечком возле носика чайника, чтобы не попадала в чашку заварка. Затем, налив предварительно в небольшую чашку свежезаваренного, издававшего потрясающий аромат жасминового напитка, также осторожно, не уронив ни капли, вышколенный официант поставил чайник на место, в самый центр стола.

— Почему свет не включили, а? — спросил достаточно настороженно Вогез у сидевшего напротив него за столом Албанца, медленно, слегка наклонив голову отпивая из чашки первый глоток, одновременно своим острым, пронзительным взглядом осматривая всех собравшихся.

— И так, без света, неплохо. Интим получается, даже приятно, — дожевывая кусок зажаренной на углях свинины, с показным безразличием, но довольно нервно ответил тот, пытаясь при этом даже улыбнуться.

Кроме него среди собравшихся за накрытым столом корешков взор Деда выхватил сидевшего в самом конце Сашка — его старого школьного приятеля, с которым в совсем далекие теперь годы они впервые пошли на дело по изъятию аквариума и рыбок из маленького, покосившегося от времени деревянного магазинчика близ зоопарка в Ташкенте, а потом вместе же мотали за это пятерик на Северах. Его присутствие в данном случае было вполне оправдано: именно Сашок, более известный в воровских кругах по еще школьной кликухе Шило, привязавшейся к нему на всю жизнь, в этот раз дал точную наколку на экспроприацию у церковнослужителей дорогой иконы в храме на Яузе. Вогез даже заулыбался, обнаружив его среди участников застолья, воскресив к тому же в памяти рассказ Инки Басмановой о том, что сестра Шилы, Нелла — довольно приятная, шустрая и чрезмерно сексуальная на вид девица — вскоре после школы, открестившись от брата-уголовника, вышла замуж за его одноклассника Мишку Абрамова, ставшего потом настоящим боевым генералом.

Здесь же по правую руку от Вогеза сидел Арминак — директор ресторана «Кольцо», в котором они сегодня трапезничали, — достаточно молодой человек с постоянно бегающими вороватыми глазами и потными ладонями, поставленный Дедом для управления заведением общепита, а в основном для отмывания заметных сумм наличных денег. Ковырял вилкой свой салат из крабов с абсолютно непроницаемым смуглым лицом и трудно определимым возрастом кореец Пак — владелец сети мастерских и цехов по производству штор, карнизов и рольставней, заработавший свой первоначальный капитал еще в горбачевские времена на продаже на рынках выращенного его соплеменниками в Краснодарском крае салатного лука. Чуть-чуть поодаль расположился за столом жирняк Рафаэль — известный в определенных кругах предприниматель, содержащий в городе с десяток автомоек и многие годы активно плативший дань Вогезовой бригаде за поддержку своего дела на районном и окружном уровне, что для него, не имеющего связей в этих кругах, было вполне достаточно — особенно при постоянной неуплате налогов в госказну. С противоположной стороны наискосок разместился азербайджанец Джованни — довольно грамотный строитель и владелец целого ряда автозаправок. Он приобрел известность на ниве отмывки «грязных денег», закапывания бюджетных средств в бесчисленные котлованы и долгострои и отличался абсолютным правовым нигилизмом исключительно в силу полной юридической безграмотности и такого же полного нежелания платить юристам. Еще одного присутствовавшего на встрече — худощавого, хромоногого барыгу по кличке «Танцуй-нога» — он также неплохо знал, но чем тот занимается, кроме продажи краденого, привычного рэкета на рынках и мошенничества с валютой, даже не догадывался и догадываться не хотел. Остальных, тихо сидящих за своими тарелками, Дед вообще видел впервые.

— О чем базар, ребята? — достаточно резко, допив свой первый глоток жасминового чая, спросил Вогез, глядя прямо в глаза Албанцу и понимая, что запевалой в сегодняшнем хоре выступает именно он.

— Короче, — едва не подавившись застрявшим в горле куском мяса от внезапно охватившего волнения, связанного с неожиданно резким поворотом событий и вполне возможных его последствий — а характер Вогеза Албанец знал как никто другой, — начал он свой застольный спич. — Мы все хотели бы знать, что ты решил с Иисусом? Ответь нам, ведь это не только твоя икона. Каждый принимал участие в ее добыче, — по одному выдавливая из себя слова, завершил он.

— Особенно ты, сука. Наврал с три короба. Все по-другому должно было быть. Так, как я вам всем сказал. А ты что сделал, падла? Зачем коротышку, идиот, хлопнул? Тебя кто просил, я, что ли? Да, Албанец, тебе придется за многое ответить. Хоронить священника сам будешь за свой счет. И не вздумай из общака бабки брать. Не отвертишься. Ты что, слишком смелым стал или сам нацелился все дела решать? На Вогеза потянуть вздумал? Смотри, поскользнешься. Ведь никто и не поднимет. И еще. Зачем ты сегодня сборище организовал? О Сашке я не говорю, он не в курсе и свое дело давно сделал нормально. А с иконой, запомни, тварь, я как решу, так оно и будет. Ты все понял, сучара, или еще раз повторить для ясности? Всем остальным, кто не знает, скажу, что за иконой я гоняюсь полжизни. Так что она моя по праву. Если загоню, то рассчитаюсь. А нет, тогда идите на… Всем понятно?