Земля которой нет

А советник все удалялся, скрываясь во тьме, прореживаемой угрюмым светом ламп. Редкие отблески освещали предвкушающую ухмылку на лице, испещренном морщинами. Осталось всего пять сезонов до того дня, как откроются Врата и мир вздрогнет при одном лишь слове «император». И пусть сам советник этого уже не увидит, они с другом будут вместе с небес наблюдать за тем, как вновь засияет блеск бесконечной Империи. Всего пять сезонов до смерти и до безумной мечты, которая вдруг обернулась реальностью.

Тим Ройс

Наверное, стоит описать, как я себя чувствовал в последние несколько мгновений. Но нет достойных эпитетов, метафор и сравнений для той палитры красок и чувств, в которые меня погрузили с головой. Очнулся же я резко, как если бы кто-то повернул рубильник и попросту включил теряющееся в бездне сознание.

Первое, что я увидел, – потолок. Наверное, в своей жизни я видел сотни, если не тысячи потолков. Были и цветастые, и белые как полотно, и золотые, и мраморные, но этот казался самым обычным из всех, что я видел. На сером камне виднелись прорехи черных трещин, а где-то в центре висела масляная лампа с танцующим в ней огоньком. Помещение напоминало обычную деревенскую кухоньку.

– Саим го! – резанул слух чей-то крик.

Я чуть приподнял голову и увидел старика. Он был одет в свободные одежды, как принято у бедуинов. Через плечо перекинута накидка, составляющая почти весь его наряд. Руки покрыты черными пятнами, а кожа напоминает измятый пергамент.

Старец заметил, что я очнулся, и повернулся, вперившись в меня ярко-зелеными глазами. В глубине агатовых зрачков плескалось нечто пугающее, словно мне довелось взглянуть в лицо демону.

– Хэми го эпаста, – произнес он с легкой усмешкой.

– Кто вы такой? – спросил я на имперском языке, самом известном на Ангадоре.

Старик замер, а потом снова отвернулся. Я проследил за его взглядом и увидел еще одного старика, сидевшего в углу помещения. Он был полной противоположностью первого. Узловатые, все еще крепкие мышцы рук, а лицо, несмотря на строгость, простое и не внушающее никакой опаски.

– Хэви? Луан, Зуфа, хэв лис гургам?

Насколько я понял из этой весьма мелодичной тарабарщины, сидящего в углу старика зовут Зуфа. Не самое звучное, но вполне приемлемое имя.

– Лаэс морге, – пожал плечами Зуфа.

Я перебирал в голове все слышанные мной языки, наречия и диалекты. Наконец что-то щелкнуло. Мне уже доводилось слышать этот язык. Тогда – кажется, в прошлой жизни, – после кораблекрушения, когда меня и корабль прибило к берегу острова. А на том острове, наткнувшись на храм, я попал в пещеру, где и слышал этот язык. Но ведь в тот раз я смог его понять и даже изъяснялся на нем, почему же сейчас не в состоянии даже слова разобрать?

– Как мне с вами говорить? – спросил я на языке подгорного народа.

– Лис кавейн ис оскорбить?

– Быэтки нет.

От удивления я чуть воздухом не подавился. На миг мне показалось, что в окончании фраз я услышал знакомые слова, складывающиеся из знакомых звуков.

– Как вас понять? – задал я вопрос, используя алиатский.

– Да нумо эс вообще лис полиглот искать? – Первый старик явно начал сердиться.

– Экос. – Зуфа лишь ткнул пальцем себе под ноги.

Я же все пытался разобраться в своей голове. Всплывали звуки, вместе с ними – тусклые, расплывчатые, словно гонимые ветром, образы. Мне казалось, что я знаю этот язык, что это вообще первый язык, который я узнал в этом мире. Но вспомнить было сложно. Все равно как если в школе ты учил английский и вполне владел им, но в первый раз применил на практике только пять лет спустя. Вроде все понимаешь, все знаешь, но звуки расплываются, теряя смысл и значение.

– В гьюгос свой харбо? – усмехнулся стоявший рядом дед.

– Эки.

– Канализация ползать?

Я ощутил легкую нотку радости, осознав, что целиком и полностью разобрал хоть одну фразу.

– На земля летать.

– Э хуув эс роа… Он – с земля?

За первой последовала и вторая, и я понял, что стоит попытаться что-то произнести.

Но дальше полился какой-то безумный, слишком быстрый диалог, который все еще казался мне тарабарщиной. Я же словно ворочал в своем разуме многотонные камни, пытаясь приоткрыть заваленный ими родник знания. По капле тайны чужого, но слишком хорошо знакомого языка проникали в меня. Звуки складывались в слова, но те больше не казались бессмысленным набором, они несли в себе пока еще неясные, но уже образы. Наконец я осмелился открыть рот.

– М-маг-гия? – Язык будто одеревенел, даже собственным слухом я различил ужасный, почти непригодный для восприятия жуткий акцент.

– Что? – Старец, стоявший рядом со столом, на котором я лежал, нагнулся чуть ближе. – Магия? Что это за отрыжка демона – этот твой магия?

Всего доля мгновения потребовалась, чтобы осознать, что на Ангадоре нет человека, не знающего о волшебстве. Догадка, пронзившая меня, была столь опасна и невозможна, что я мигом попытался вскочить на ноги, но на лоб мне легла морщинистая, шершавая рука старца. Глаза сами собой закрылись, а мир вновь подернулся мглой.

В этот раз пробуждение оказалось не из приятных. Ведь что приятного в том, что тебя будят мощным пинком? Хорошо хоть это был не армейский сапог и даже не ботфорт с мыском из толстой кожи, а скорее тканевый мокасин. Но ребра все равно взвыли и натянуто скрипнули. Открыв глаза, я увидел тех, кого никогда не любил ни на Земле, ни на Ангадоре. Служивые. Их легко узнать, будь ты на любой планете в любом измерении.

Эти чуть нагловатые глаза, одинаковая неброская одежда с парой ярких опознавательных знаков, простое боевое оружие. Незыблемые законы работали и сейчас. Предо мной стояли двое высоких мужиков, затянутых в черную кожаную броню со стальными клепками на плечах и предплечьях. В руках они держали стальные пики.

– Встать! – гаркнул тот, что слева. Значит, и будет Левым.

Я встал. Когда служивый говорит вам что-то сделать, лучше сделайте, потому как конфликт в любом случае окончится не в вашу пользу.

– Взять! – скомандовал тот, что справа. Как вы уже поняли, он станет Правым.

Я на автомате протянул руки, да так и замер. Правый передал мне предмет, не узнать который не представлялось возможным: мои простецкие ножны из двух полосок кожи, скрепленных войлочным ремешком. Но что удивительно, в этих ножнах лежали мои сабли, добытые при осаде Мальгрома. Я даже несколько опешил. Чтобы служивый сам возвращал оружие… Это куда же меня занесло? Помню только, что очнулся в долине, а там, в облаках, плыли острова…

Вы, наверное, уже все поняли. Понял наконец и я. Тяжело вздохнув, я принял оружие, закрепил его на поясе и пошел вслед за Правым и Левым, которые красноречиво потребовали это сделать. Ведь говорили же мудрые люди – бойся желаний, осторожнее с ними, могут сбыться, но я не слушал. Вот и попал, причем во второй раз. Да не куда-нибудь, а в долину Летающих Островов. Ну прямо мечты сбываются! Сейчас бы еще букву «Г» с голубым огоньком, и можно рекламу снимать.

Гвардейцы, или как они здесь называются, встали по обе стороны и, вздернув пики к небу, повели меня на выход. Дверь, через которую мы выходили, меня поразила. Самая простейшая, даже без металлических скоб. Просто скрепленные деревянными штырями длинные доски, через которые просвечивает улица.

Будучи истинным джентльменом, я обернулся и поклонился двум все еще спорящим о чем-то старичкам. Не сомневайтесь, я бы и шляпу снял, но таковой при себе не обнаружил. Вот так и теряются подарки. Наверное, старик Луний, приютивший нас с Мией на хуторке, был бы недоволен этой утратой.

Покинув прохладные сени, я тотчас зажмурился. Светило солнце. Ярко, нестерпимо, совсем не как в Великих песках, в порту Амхай или в столице Алиата. Здесь оно било метко и безжалостно, не оставляя ни шанса на спасительную тень, даруемую случайным облаком. Хотя бы просто потому, что облака скорее всего плыли под островом.