Страница 21 из 25
Через, несколько минут в конце тропинки она увидела дом. В глухой чаще леса он казался гостеприимной обителью. Элизабет напряженно всматривалась, пытаясь разглядеть между деревьями лошадь Яна. Сердце ее забилось тяжелыми толчками от тревоги и неизвестности, когда она увидела крыльцо маленького, крытого соломой домика, но вскоре поняла, что нет никаких причин для беспокойства. Здесь было совершенно пусто. «Вот оно – наглядное свидетельство глубины его внезапного чувства ко мне», – подумала Элизабет, не желая признаться даже самой себе, как ей больно от этой нелепой мысли.
Элизабет спешилась и отвела лошадь на задний двор. Там обнаружился навес, и она привязала лошадь под ним.
– А ты когда-нибудь замечала, как непостоянны мужчины? – спросила у нее Элизабет. – И как глупы бывают женщины? – добавила она, чувствуя, что огорчена гораздо сильнее, чем следовало бы. Она понимала, что в ее чувствах нет никакой логики – ведь она даже не хотела идти сюда и не хотела, чтобы он ждал ее здесь, и вот теперь чуть не плачет оттого, что он не пришел!
Сердито дернув за ленты, она развязала бант и стащила с головы шляпку. Затем шагнула к двери, открыла ее и в ужасе застыла!
В противоположном конце комнаты спиной к ней стоял Ян Торнтон. Опустив свою темноволосую голову, он смотрел на весело потрескивающий в камине огонь. Руки в карманах, одна нога поставлена на каминную решетку. На нем была тонкая батистовая рубашка, под которой заиграли мышцы, когда он вытащил руку из кармана и запустил ее в волосы. Элизабет молча стояла и любовалась на прекрасные пропорции его широких плеч, тонкой талии и длинных стройных ног.
Что-то в задумчивой позе Яна, а также то, что он ждал ее уже больше двух часов, пошатнуло убеждение Элизабет в том, что для него было не так уж важно, придет она или нет. Эта мысль мелькнула еще прежде, чем она взглянула на стол. У нее перевернулось сердце, когда она увидела, скольких хлопот ему стоило устроить этот ленч: грубые доски стола были покрыты льняной кремовой скатертью, на которой стояло два прибора из синего с золотом китайского фарфора, очевидно, позаимствованного в доме Черайз. В центре стола стояли подсвечник с зажженной свечой, широкая тарелка с нарезанным сыром и холодным мясом и наполовину пустая бутылка вина завершали натюрморт.
За всю свою жизнь Элизабет ни разу не видела мужчину, который умел бы организовать ленч и сервировать стол. Женщины это делали. Женщины и прислуга. Но не такие красивые мужчины, от взгляда на которых сердце колотилось как бешеное. Ей казалось, что она стоит здесь не какие-то секунды, а уже несколько минут, когда спина его внезапно напряглась, словно он почувствовал ее присутствие. Ян обернулся, и на лице его появилась кривая усмешка:
– А вы не очень-то пунктуальны.
– Я не собиралась сюда приходить, – честно призналась Элизабет, стараясь восстановить душевное равновесие и не поддаваться притяжению его голоса и глаз. – Меня застал дождь по дороге в деревню.
– Вы промокли.
– Я знаю.
– Идите к огню.
Видя, что она продолжает стоять, опасливо глядя на него, он убрал ногу с каминной решетки и подошел к ней. Элизабет словно приросла к полу, все предупреждения Люсинды о свидании с мужчиной наедине разом пронеслись у нее в голове.
– Чего вы хотите? – почти беззвучно спросила она, чувствуя себя чуть ли не карлицей рядом с его высокой фигурой.
– Снять с вас накидку.
– Нет, я предпочитаю, чтобы она оставалась на мне.
– Снимайте, – спокойно повторил он, – она насквозь мокрая.
– Держитесь от меня подальше! – выкрикнула она и, вцепившись в накидку, стала отступать к двери.
– Элизабет, – заговорил Торнтон ровным, успокаивающим голосом, – я дал вам слово, что если вы придете сюда, то будете в полной безопасности.
Она на мгновение закрыла глаза и кивнула.
– Я знаю. Но я также знаю, что не должна быть здесь. Мне необходимо уйти отсюда. Необходимо. Действительно, необходимо? – Открыв глаза, она вопросительно посмотрела ему в лицо – соблазняемая просила совета у своего соблазнителя.
– Учитывая обстоятельства, не думаю, что вам стоит спрашивать об этом меня.
– Я останусь, – решила Элизабет после секундного размышления и увидела, как он сразу внутренне расслабился. Она расстегнула накидку и отдала ему вместе со шляпкой, Ян отнес их к камину и, развесил на крючках на стене.
– Встаньте у огня, – приказал он, подходя к столу и наполняя вином бокалы. Она послушно приблизилась к камину.
У нее намокли не прикрытые шляпкой волосы надо лбом, и, вытащив гребни, придерживавшие их по бокам, Элизабет энергично тряхнула головой. Не подозревая, как обольстительно при этом выглядит, она подняла руки и начала приподнимать волосы, перебирая их пальцами.
Через какое-то время она посмотрела на Яна и увидела, что он стоит совершенно неподвижно и смотрит на нее. Что-то в выражении его лица заставило ее уронить руки, и чары были разрушены. Но тепло, разлившееся по ее телу от его откровенного обнимающего взгляда, осталось, и снова осознание страшного риска, с которым было связано ее пребывание здесь, заставило девушку внутренне сжаться. Она совершенно не знала этого человека, они познакомились всего несколько часов назад, но он смотрит на нее так, как могут смотреть люди только очень… близкие. И имеющие на тебя право. Он вручил ей бокал и кивнул на старенький диван, занимавший почти всю комнату.
– Если вы уже достаточно согрелись, можете присесть. Диван чистый.
Должно быть, когда-то обивка дивана была зеленой с белым, но со временем стала совершенно серого цвета. Элизабет не сомневалась, что этот диван был сплавлен сюда из господского дома за ненадобностью.
Усевшись настолько далеко от Яна, насколько позволял диван, Элизабет скрестила ноги под юбкой. Он обещал, что она будет «в безопасности», что оставляло, как она теперь поняла, большой простор для интерпретации.
– Если я останусь, – с трудом выговорила она, – думаю, нам надо условиться о соблюдении всех правил.
– Каких, например?
– Ну, для начала вы должны перестать обращаться ко мне по имени.
– Принимая во внимание, что мы целовались в саду вчера вечером, я буду чувствовать себя глупо, называя вас «мисс Кэмерон».
Сейчас было самое время сообщить ему, что она леди Кэмерон, но упоминание о том незабываемом (и абсолютно запретном) происшествии слишком сильно подействовало на нее, чтобы она побеспокоилась о такой малости.
– Что бы ни случилось вчера вечером, это не должно повлиять на наше поведение сегодня. Наоборот, сегодня… сегодня мы должны вести себя вдвойне осмотрительнее, чтобы… чтобы загладить то, что произошло вчера! – огорченно закончила она.
– Так вот как это делается? – спросил он, и глаза его начали весело поблескивать. – Простите, но я не представлял, что вы сверяете каждый свой шаг с условностями света.
Конечно, такому человеку – не связанному никакой ответственностью игроку – условности и правила светского этикета должны казаться ужасно утомительными, но Элизабет понимала, что сейчас для нее крайне важно убедить его принять ее точку зрения.
– О, но это действительно так, – подтвердила она, – у нас, Кэмеронов, вообще очень обостренное отношение ко всякого рода условностям и тонкостям светского этикета. Как вы уже поняли прошлой ночью, я, например, предпочитаю смерть бесчестью. Мы также верим в Бога, Отечество и короля и… и в право собственности. Последнее для нас имеет особый приоритет.
– Понятно, – сказал Ян, и губы его чуть-чуть задрожали, удерживая улыбку. – Только скажите мне, – вкрадчиво спросил он, – как такая церемонная особа могла вчера вечером скрестить шпаги с целой толпой мужчин ради того, чтобы защитить репутацию совершенно незнакомого ей человека?
– Ах, это… – сказала Элизабет. – Ну, это… ну, назовем это моим обостренным чувством справедливости. А кроме того, – добавила она, чувствуя, как гнев вновь просыпается в ней при воспоминании о вчерашней сцене в карточной комнате, – меня ужасно разозлило, что они не стали отговаривать Эверли от дуэли только потому, что вы не принадлежите к их социальному слою.