Путешествие «Лунной тени»

Прекратив дальнейшие расследования и поиски, капитан «Зеленой пены» отдал приказ покинуть побережье Тореи и направляться на северо-запад, подцепив на буксир рыбацкую лодку. Капитан сделал запись в судовом журнале, что двадцать восьмого числа седьмого месяца 3140 года города новой Видарианской империи пали под ударами дамарианских морских пехотинцев, прибывших на кораблях Варсоврана. Это была самая обширная империя в истории Тореи, но срок ее существования от основания до крушения оказался самым коротким.

Веландер обратила внимание, что пейзаж Тореи заметно менялся по мере продвижения в глубь континента. Районы вокруг Ларментеля выжигались несколько раз подряд, так что вместо остекленевшей корки песчаных берегов здесь лежал толстый, сплошной слой стеклянной лавы, разнообразие в который вносили только крупные огарки шлака и оплавленные скалы. Время от времени встречались неровные участки окаменевшей красноватой породы, напоминавшее по форме волны на воде. Порой застывшие потоки стеклянной лавы на холмах напоминали реки. Руины городов утопали в стекле, натекавшем с возвышенностей и застывавшем на улицах и площадях. Города буквально растаяли в этих стеклянных озерах. Большая часть руин в глубине континента была настолько растворенной в этом окаменевшем потоке, что добыча золота из твердой массы представляла собой чрезмерно трудную задачу, не стоившую затрат.

В пятнадцати милях от места, где шлюпка покинула «Лунную тень», путники свернули в реку Бакс. Вода была удивительно чистой и прозрачной, в ней не имелось ни малейших следов ила, органики или почвенных остатков, которые обычно размывает с берега любая река. Пыль попадала в воду только с редкими дождями. На дне были видны обломки кораблей, мелкие рыбешки, кормившиеся останками тел людей и животных, не обуглившихся, но погибших при попытке вдохнуть раскаленный воздух. Встречались и причудливые леса из стеклянных игл разнообразных цветовых оттенков. А в горах можно было заметить ледники из стекла и черного камня, обездвиженные и мертвые. Единственный активный элемент пейзажа представлял собой действующий вулкан Делхан, курившийся дымом и порой издававший приглушенный рокот.

Через шесть дней продвижения по реке Бакс они достигли внутреннего речного порта Тра'Вант, ранее являвшегося форпостом Ларментеля. Его едва удалось опознать, так мало осталось от построек. Стеклянная поверхность хрустела под деревянными подошвами башмаков Веландер, когда она шла по берегу. В остальном царила мертвая тишина, производившая гнетущее впечатление. После многих недель постоянного скрипа мачт и корабельных снастей, шороха морских волн, разбивавшихся о нос судна, а потом плеска весел тишина континента создавала ощущение внезапно обрушившейся глухоты.

Речной порт перенес восемь ударов огненных кругов, и последствия были ужасны – намного страшнее всего, что путники видели до сих пор. Глина, из которой были изготовлены кирпичи, раскололась и осыпалась, и прежние стены теперь представляли собой фантастическую, хрупкую решетку из остекленевшего известкового раствора. Толстая стеклянная корка под ногами порой ломалась, от нее откалывались острые обломки, впивавшиеся в твердую деревянную подошву башмаков. Остатки каменных стен были покрыты стеклянными потеками и «сосульками» разного цвета, ярко сиявшими в лучах солнца, так что казалось: мириады радуг вспыхивали тут и там в руинах порта. Застывшие каскады свинца, золота, серебра и меди заполняли борозды и полости внутри полупрозрачного стекла. Здесь не было зловония гниющего мусора или сточных вод. Стекло, покрывшее весь город, было настолько чистым, что хоть ешь с него.

– Это место подверглось многократному выжиганию, – заметил Феран, оглядываясь на чудовищные останки города.

– Восемь раз, – уточнил Ларон, на мгновение опередив Веландер, которая собиралась назвать ту же цифру.

– Вы только посмотрите! Это уже не просто остекленевшая корка на песке, это сплошное стекло, и какое толстое! – сказал Друскарл. – А кирпич стал просто красной пылью.

– Вы можете представить масштабы смерти? – произнесла Веландер. – Ни мухи в воздухе, ни муравья на земле. Однажды я была в этом городе – четыре года назад. Я помню крики, суету на улицах, даже вонь от гниющих рыбных голов и телег с навозом. А теперь здесь все так чисто, стерильно. Жители мертвы, все, кто говорил со мной, продавал хлеб и сушеный инжир. Ни ребенка, ни старухи – никто не остался жив. Здесь был мальчик по имени Массоф. Он продал мне яблоки. Такой красивый, любезный, с прекрасными манерами. Кто будет помнить Массофа, когда его семья, друзья, правители города, покупатели, враги – все мертвы? Их лица превратились в пепел на ветру, окрасили кровавым тоном закат и исчезли.

Слушавшие ее содрогнулись, но никто не ответил. Не было слов, способных выразить масштаб смерти.

Феран, Веландер, Ларон и Друскарл вышли в путь в начале дня, затопив в реке спасательную шлюпку с помощью груза стеклянных сосулек. Два часа они энергично шагали по гладкой, стерильно чистой поверхности и наконец миновали границы седьмого огненного круга. Огромное кольцо из стекла вздымалось почти на метр в высоту, образуя чудовищную, застывшую волну, тянувшуюся по окружности радиусом в девять миль и центром в Ларментеле. Когда они перебирались через этот странный барьер, Веландер заметила лезвие топора, застывшее в стеклянном гребне: металл сохранил первоначальное совершенство, словно только что вышел из кузницы. Дерево, медь и кожа, составлявшие прежде единое орудие, увенчанное острым лезвием, исчезли.

Недавнее землетрясение привело к образованию сети трещин на стеклянной зыби, обнажавших совершенные кристаллы зеленого, оранжевого, розового и ярко-голубого цвета. Веландер осторожно извлекла несколько кристаллов и спрятала в сумку.

– Они имеют какую-то ценность, Достопочтенная сестра? – поинтересовался Друскарл.

– Не могу сказать. Просто я уверена, что надо взять несколько образцов.

Время от времени они проходили сквозь небольшие «рощи» спиралевидных колонн из стекла, застывших в причудливых формах по прихоти ветра еще до того, как смогли упасть на землю. Некоторые из вертикальных глыб были размеров с крупное дерево, другие не превышали длиной кинжал.

– Словно души мертвых, падающие к земле и застывающие на лету, не обретая загробного покоя, – пробормотал Ларон, проводя ладонью по желтовато-зеленой спирали ростом примерно с Веландер. – Эти изгибы так чувственны, они напоминают женские груди.

– А вот те, маленькие? – спросила Веландер, опустившаяся на колени и вглядывающаяся в невысокие, небесно-голубые стеклянные отростки.

– Души мышей? – пожал плечами Друскарл.

– Ну что же, вряд ли кто-то здесь пожалеет об утрате нескольких мышек, – заметила Веландер и достала ледоруб.

Когда на эту равнину обрушился огненный круг, шел дождь, и лужи заполнили выемки и неровности стеклянного рельефа. Никакой пыли, лишь легкий налет, оставшийся на стекле от воды. Явившись из мира, где пыль была вездесущей и естественной частью существования, Веландер ощущала беспокойство, разглядывая этот стерильный, слишком гладкий, совершенно безжизненный пейзаж. На каком-то участке стекло оказалось лазурного оттенка, с молочно-белыми полосами и прожилками, затем началась территория красного стекла. Через пять миль путники приблизились к границе следующего огненного круга. Поверхность была усеяна белыми кочками и холмиками, словно множество привидений оказались в ловушке из замороженного молока.

– Четыре мили и две трети, – заявила Веландер, поскользнувшись и едва не упав.

Сначала им показалось, что они добрались до руин города. Но возможно, это были впаянные в стеклянную массу обломки скал. Некоторые выступы имели острые края, другие казались гладкими, словно отполированными. Здесь тоже попадались стеклянные сосульки, но эти напоминали длинные, гибкие нити, скрученные и сплетенные в сложные, ажурные фигуры, колыхавшиеся при движении воздуха. С некоторых нитей свисали стеклянные шарики, и ветер играл ими, создавая тихую мелодию, складывавшуюся из шелеста нитей и позвякивания мелких шариков.