Страница 13 из 35
Вероятно, будет существовать и некий промежуточный этап «полусмерти», некое своеобразное анабиозное ожидание, «временное отстранение от жизни».
Другая проблема, решением которой займется человек конца третьего тысячелетия, — создание индивида, его «рождение». Сегодня (хотя это и довольно странно, если призадуматься) никто нам не задает важнейшего из всех, сколько-нибудь важного для нас вопроса: хотим ли мы вообще явиться в сей мир, дабы жить в нем? Это принудительный дар, полученный каждым из нас от родителей, обычно не обремененных конкретными перспективами. Вот и сегодня все 3 миллиарда 600 миллионов жителей Земли отнюдь не добровольно избрали тот образ жизни, который они вынуждены иметь, ту личность, которой их «одарили», ту социальную среду, те конкретные возможности, что мы именуем талантом, знанием, должностью, судьбой.
И вообще, будет ли этично согласно нормам общества третьего тысячелетия предоставлять решение такого вопроса, как создание новой личности, всего двум людям — родителям, сколь бы они ни были возвышенны в интеллектуальном и моральном отношении? Без участия самого заинтересованного!
Но как может быть опрошен человек, который еще не родился, который не существует?
Спустя тысячу лет для науки и техники вряд ли представит трудность создать искусственную модель (электронно-кибернетическую, биологическую или какую-либо еще более совершенную) будущей личности, модель, соответствующую проектируемой генетической структуре, начиненную полнейшей, подробнейшей информацией о том мире, где мы живем, и его возможностях. Проблема идентичности между моделью и проектируемым человеком — не более чем вопрос технологии, и потому он разрешим. А как отнесутся люди к созданию опытного образца человека, прототипа, чьим единственным предназначением будет ответ на вопрос: может ли быть создан новый конкретный индивид? — после чего опытный образец подлежит… уничтожению! Однако оставим эту проблему людям будущего. Как можем оценить ее во всех тонкостях мы, которые даже еще не сумели создать мыслящих и чувствующих роботов, мы, для кого само понятие «машина» ассоциируется с представлениями грубого, мертвого металла и элементарных электрических сетей?
Главный социально-этичный феномен, укоренившийся в нас за десятки миллионов лет (связь: родители — дети) распадется, потеряет смысл еще в первые века следующего тысячелетия. Заботы о надзоре и воспитании новых поколений возьмет на себя общество. Естественно, что столь ответственная задача будет решаться специализированными органами, а не останется предметом неквалифицированных, любительских забот родителей. Но эта древнейшая связь, в основе которой лежит продолжение вида, поблекнет и как эмоциональная категория. С усовершенствованием личности все больше станут исчезать эгоизм, культ «моего», включая и «мой ребенок». А с другой стороны, «чужое» будет все более становиться «своим». Человек третьего тысячелетия будет любить всех детей, как своих, подобно тому, как всех своих собратьев по миру он будет любить, как самого себя. Сегодня это, возможно, звучит несколько странно, невероятно, но это одна из самых маленьких странностей, самых маленьких невероятностей в диковинном мире будущего.
Когда древнейшая проблема «отцов и детей» отомрет, на ее месте возникнет много иных. К примеру, проблема множественности личности. Для нас понятие «личность» есть синоним индивидуальности — она может быть серой, убогой и все же уникальной, хотя бы по отпечаткам пальцев. А когда генотехника начнет создавать людей согласно заданной программе, не останется препятствий, чтобы реализовать личность в количествах больших, чем один экземпляр. Каковы же будут взаимоотношения между этими своеобразными «двойниками», каково будет их отношение к остальным, каким останется индивидуальное самосознание? Будут ли они ощущать себя «серийной продукцией», или их ансамбли породят некую новую, более высокую, коллективную индивидуальность?
И другая разновидность социальной связи также потерпит коренные изменения. На заре истории еще примитивнейшие общественные формации (даже на уровне стада) были образованы как иерархические структуры, в которых одни индивиды властвовали над другими, используя все доступные им формы насилия. Третье тысячелетие замечательно будет тем, что ликвидирует и это социальное явление. Человек перестанет проявлять власть над подобными себе, поскольку он полностью овладеет природой, и никакая другая власть ему не будет уже нужна.
Бессчетное множество проблем ставит перед нами грядущее тысячелетие, но еще об одной нельзя не упомянуть: новая социально-этическая связь — человек и мыслящий робот. Термин «машина» здесь не употреблен не потому, что он звучит грубо, опрощенно, металлически, но и потому, что, вероятно, совершеннейшими помощниками человека станут биороботы. Гомо футурус будет любить эти странные творения своих рук сильней, чем любит ныне собак, будет испытывать к ним чувства, какие он испытывает к своим собратьям. Особенно выделит он своей любовью тех, кто будет обладать эмоциями и самосознанием.
Впрочем, и эту проблему оставим решать людям будущего. Поскольку и автору и читателю ясно, что нынче никто из нас не в состоянии предугадать, что станется с миром через тысячу лет, а все сказанное до сих пор было не более чем попыткой методами научной фантастики ощутить аромат тех плодов, которые (усилиями научно-технической революции) взрастут на диковинном древе следующего тысячелетия.
1973, № 6
Илья Варшавский
НАЗИДАНИЕ ДЛЯ ПИСАТЕЛЕЙ-ФАНТАСТОВ ВСЕХ ВРЕМЕН И НАРОДОВ, ОТ НАЧИНАЮЩИХ ДО МАСТИТЫХ ВКЛЮЧИТЕЛЬНО
Трудно перечислить все богатство тем современной фантастики. Тут и разумные растения, и разговаривающие животные, и многое другое, что хорошо известно психиатрам, изучающим тяжелые формы заболевания паранойей.
Количество поклонников научно-фантастической литературы неуклонно растет. Наряду с футбольными болельщиками они представляют собой интеллектуальный цвет населения нашей планеты.
Поэтому фантастику не зря называют «литературой века».
К сожалению, отсутствие теории фантастики значительно снижает продуктивность авторов, работающих в этом жанре, и лишает критиков возможности пользоваться объективными методами оценок.
Прежде чем будет создана всеобъемлющая теория, необходимо систематизировать основные тенденции развития фантастики и хотя бы вчерне наметить научные критерии для определения качества готовых произведений.
Имена героев должны соответствовать их характерам. Если действие происходит в далеком будущем или в иной галактике, то положительным героям дают хорошие имена: Ум, Смел, Дар, Добр, Нега и т. п. (для выбора женских имен могут быть также с успехом использованы названия стиральных порошков).
Отрицательным героям присваиваются имена вроде Смрад, Мрак, Худ, Боль, Вонь. Однако не следует даже самым мерзким типам давать имена, использующиеся в бранном смысле, так как эти слова могут встречаться в лексиконе ученых, особенно молодых, что создает при чтении известную семантическую неопределенность.
Представителям переходных цивилизаций, могущих еще стать на правильный путь, имена даются методом гильотирования. Например, в словаре отыскиваются два самых обычных слова, скажем «стул» и «гравий». Отсекая первые буквы, можно назвать героя Тул Равий. Просто и элегантно!
Космос — основное пастбище фантастов. Однако использовать его можно только в гуманных целях. Дабы при этом не был потерян элемент занимательности, на отлично вооруженных землян возлагаются высокие функции носителей человеческой морали, утверждаемой при помощи лучевого оружия, аннигиляционных бомб и разрушения пространства. По отношению к особо зловредным существам, жующим звездную плазму, как студень, допускаются и более крутые меры убеждения.
2
В издании переводчик не указан. Авторство установлено по сб. «БСФ. Том. 3, дополнительный. Третье тысячелетие» (М., 1976). (Прим. верстальщика)