Страница 28 из 57
Целую минуту единственным звуком, нарушающим тишину в машине, было жужжание кондиционера.
Роберт продолжил:
— Вон там, прямо через железную дорогу, стоял первый отель «Тишоминго». Во время войны в нем располагался госпиталь. Можно, кстати, пройтись пешком по историческим местам, осмотреть штаб генерала Пьера Борегара, посетить военный музей. Или можно все это задвинуть, забрать твою униформу и перекусить. В этом округе везде продается пиво или вино, но крепких напитков днем с огнем не сыщешь. Что ты еще хочешь знать?
У Джарнагина не было ни примерочной, ни демонстрационного зала. Дэннис стоял в складском помещении и разглядывал себя в зеркало. На нем был пехотный мундир принятого в армии федералов образца, с небесно-голубым кантом на манжетах и воротнике-стойке, и девятью пуговицами. Брюки были сшиты кое-как. Дэннис отметил бесформенность покроя. Но решил, что на пару дней сойдет. Он примерил фуражку французского образца — кепи. Неплохо! Затем надел шляпу. Дэвид Джарнагин заметил, что тулья кепи должна выступать вперед над кожаным козырьком. Дэннис опять надел кепи.
— Солдаты федералов обычно носили шляпы, — сказал Дэвид Джарнагин.
— Ну, у меня вроде есть выбор… — сказал Дэннис и остановился на кепи.
Ему нравилось, как он выглядел. Обувь была выше всяких похвал. Высокие черные ботинки с тупыми носами и четырьмя дырками для шнурков. Дэвид Джарнагин сказал Дэннису, что, если башмаки смазывать сапожным кремом, они станут мягче.
— Но не ставьте их близко к огню — могут потрескаться.
Дэннис подобрал себе ремень, выпуклую пехотную кокарду на головной убор, а также — для большей живописности — голубые капральские нашивки. Выбирая себе нижнее белье, он с сомнением пощупал фланелевые кальсоны, подумал: «Ладно, штанины можно в любой момент отрезать» — и вопросительно посмотрел на Роберта. Роберт пожал плечами, и Дэннис решил, что он, пожалуй, обойдется без нижнего белья. Дэвиду Джарнагину это было, похоже, по барабану. Он упаковал форму Дэнниса в коробку и, когда Роберт выписал чек, поблагодарил:
— Спасибо за покупку.
На улице Дэннис поинтересовался, сколько стоит все это добро.
— Не забивай себе этим голову, — сказал Роберт.
— Я знаю, что мундир стоит сто двадцать баксов, ботинки — около сотни.
— Когда тебе кто-либо делает подарок, ты спрашиваешь, сколько денег за него уплачено?
— Это не подарок. Так сколько?
— Почти четыреста баксов.
Они снова сидели в «ягуаре» и ехали в Тунику через Мемфис. В глаза светило солнце, и оба лобовых щитка в кабине «ягуара» были опущены.
— Понимаешь, — говорил Роберт, — в сборах участвуют только серьезные люди. Не важно, из числа они организаторов или нет. Если они потрудились добраться до места, приобрести форму, если они готовы спать в палатке, готовить еду на костре — они серьезно относятся к этому делу. Понимаешь, о чем я?
— Серьезные люди. Чего тут не понять?
— Очень серьезные люди.
— И не только когда дело касается сборов, — сказал Дэннис.
— Да.
— Например, как ты или Джерри. Или Энн.
— Она будет обозной шлюхой. Только представь! — Роберт улыбнулся. — Когда она пойдет по лагерю, не останется ни одной палатки, из которой не высунется чья-либо голова. Вот увидишь!
— Увижу…
— Я, Джерри, Энн и ты — мы все в этом деле.
— Не думай, что я сейчас начну расспрашивать, что это за дело.
Роберт покосился на Дэнниса.
— Тебе не по нраву, когда я пудрю тебе мозги, — сказал Роберт. — Но ты молодец, держишь себя в руках. Так вот, я говорил о людях, участвующих в сборах… Дома, в Мичигане, я два раза принимал в них участие. Первый раз возле Флинта. Там было небольшого масштаба действо — двести человек, одна пушка. Второй раз возле Джексона, где, кстати, самая большая в Америке тюрьма на пять тысяч человек. В Джексоне были задействованы более двух тысяч человек, там были и генерал Улисс Грант и Роберт Ли, кавалерия, много пушек. Организаторы наладили торговлю сувенирами и жареными итальянскими сосисками. И все, с кем я говорил, серьезно относились к происходящему.
— И ты тоже.
— Да, я тоже.
— И никто не понял, что ты прикидываешься.
— Я не прикидывался. В окружении этих людей я и вправду ощутил что-то. Я получил там необычный опыт.
— Почувствовал, будто все вокруг настоящее?
— Да, — задумчиво протянул Роберт. — Так оно и было.
Дэннис уснул. Он проспал всю дорогу до Мемфиса и открыл глаза, когда они уже ехали на юг через поля. В колонках звучал блюз.
— Роберт Джонсон, — сказал Дэннис.
— Ты прошел проверку. Теперь Эрик Клэптон будет с тобой разговаривать.
Они проехали дорожный знак «61».
— Тут что, где-то проходит 49-е? — сказал Дэннис.
— Да, мы едем к Тунике с другой стороны. Со стороны Кларксдейла, сыгравшего роль переломного момента в развитии блюза. Да и вообще в музыке.
— Там Роберт Джонсон продал душу дьяволу.
— Запомнил? Это хорошо.
— Я все равно не понимаю, что это значит.
— Про Фауста слышал? Фауст продал душу дьяволу, чтобы получить желаемое. Говорят, Роберт Джонсон тоже заключил такую сделку. Сам он об этом никогда не упоминал. Вот Том Джонсон — это другая история. Это произошло, когда Роберт Джонсон был еще ребенком. Том Джонсон сам рассказывал, что продал душу дьяволу. Может, и так, а может, и фуфло все это. Он здорово пил… Всякое пойло, короче, отраву, так что дьявол мог забрать его душу безо всякой сделки. Так вот, Роберт Джонсон… Однажды кто-то возьми и скажи ему, что у него ничего не получится, что он плохо играет. Роберт выходит на перекресток — так люди рассказывают — и встречает там сатану в виде здорового негра. Сатана берет гитару Роберта, что-то с ней делает и отдает обратно. И с тех пор никто не может понять, как у него получается так играть. Его спрашивают, как он это делает, но Роберт молчит в ответ. Если он не продавал душу дьяволу, как он мог написать «По моему следу мчится гончая из преисподней»? Разве он мог написать «Я и Дьявольский блюз»? Все говорят, что он продал душу дьяволу. Стоит только послушать его воющие аккорды, от которых мурашки бегут по телу, и сразу становится понятно, что сатана дал ему моджо.
— Что за моджо? Талисман?
— Да, талисман, амулет, помогающий получить то, что хочешь, или стать тем, кем хочешь. В общем, такая магическая штуковина, которую хранят в специальном мешочке.
— Как грис-грис, что ли?
— Откуда ты знаешь про грис-грис?
— Я же из Нового Орлеана.
— А… я и забыл. Город шаманов…
— У тебя есть моджо?
— А как же!
— И он у тебя в мешочке?
— Ага. Во фланелевом мешочке со шнурком. Хочешь взглянуть?
— Если не возражаешь.
— Он у меня дома. При случае покажу.
— А какой в нем талисман?
— Лобковые волосы Мадонны.
— Лобковые волосы? Издеваешься?
— А что, похоже?
Фраер этот Роберт! Дэннис сдержался. «Хватит с меня этого стеба», — сказал он себе.
Но Роберт спросил:
— Ты когда-нибудь хотел продать душу?
И Дэннис клюнул, не смог сдержаться.
— А как это делается? — поинтересовался он.
— В один прекрасный день ты просыпаешься и говоришь: «С меня хватит. Я буду делать только то, что хочу делать». Или: «Я достану то, что мне нужно». И это переворачивает твою жизнь.
— А если не знаешь, чего хочешь?
— Тогда будь терпелив, жди, и возможность когда-нибудь представится. Но у тебя будет только один шанс уцепиться за нее. Понимаешь, о чем я?
— О работе, что ли? Вот о чем я всю жизнь мечтал — о постоянной работе.
— Тебе нравится ходить по краю. Ты кайфуешь, когда на высоте восьмидесяти футов готовишься прыгнуть и смотришь вниз, где замерла тысячная толпа зрителей. Ты чувствуешь, они все в твоей власти. И за это тебе платят три сотни в день. — Глядя на дорогу, он добавил: — Я могу устроить так, чтобы ты взял высоту, превышающую восемьдесят футов. Быть так близко к краю ты и не мечтал!