Страница 61 из 82
— Нет. — Она тяжело вздохнула. — Дед запретил мне говорить, что я его правнучка. И отказался объяснить почему. Надоело!
— Можешь не сомневаться, у него были на то веские причины.
— Понимаю. И все равно обидно, ведь я всю жизнь мечтала познакомиться со своими родственниками. А ты знаешь, почему он не позволил мне сказать правду?
— Для Эмбера настали тяжелые времена. Обстановка сейчас неспокойная и вряд ли улучшится в ближайшее время. Если о правнучке Бенедикта ничего не будут знать, ее никто не тронет. Он заботится о тебе, пытается оградить от крупных неприятностей.
Девушка презрительно фыркнула.
— Я не нуждаюсь в его заботах! Я могу сама о себе позаботиться!
— Да, фехтуешь ты неплохо. К несчастью, жизнь — штука сложная и состоит не только из дуэлей по правилам.
— Не надо меня учить! Я не маленькая! Но…
— Никаких «но»! На месте Бенедикта я поступил бы точно так же. Помимо тебя, он защищает свои собственные интересы. Удивительно, что он открылся Бранду. Погоди, когда дед узнает, что мы знакомы, он до потолка подпрыгнет от ярости!
Она вздрогнула и изумленно на меня посмотрела.
— Почему? Ты не причинишь нам вреда. Мы… родственники…
— Откуда ты знаешь, что я думаю, зачем пришел? Какого черта! Может быть, и ты, и твой дед сейчас находитесь в полной моей власти!
— Ты… шутишь… Это ведь шутка, правда?
— Не знаю. Если б я задумал что-нибудь нехорошее, зачем бы я стал тебя предупреждать?
— Да… конечно.
— Сейчас ты услышишь от меня то, что Бенедикт должен был сказать тебе давным-давно. Никогда не доверяй родственникам. Они хуже случайных знакомых. По крайней мере, с первым встречным ты можешь чувствовать себя в относительной безопасности.
— Ты говоришь серьезно?
— Да.
— Но ведь ты — мой родственник. Значит, тебя я тоже должна бояться?
Я улыбнулся.
— Ну что ты! Я — образец добродетели; человек честный, благородный и очень добрый. Верь мне во всем.
— Я верю, — простодушно сказала она, и я засмеялся. — Но я действительно тебе верю! Я знаю, ты не причинишь нам вреда!
— Расскажи мне о Джулиане и Жераре. — Я переменил тему разговора, испытывая некоторую неловкость. Впрочем, я всегда чувствую себя не в своей тарелке, когда люди начинают слишком сильно мне доверять. — Зачем они пришли к Бенедикту?
Она пытливо посмотрела на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли, и после непродолжительного молчания сказала:
— Ты прав, я слишком много болтаю. Совсем забыла об осторожности. Теперь твоя очередь отвечать на вопросы.
— Прекрасно! Скоро тебе ни один родственник не будет страшен! Что ты хочешь узнать?
— Где находится деревушка? И Эмбер? Что между ними общего? Почему в Эмбер можно попасть независимо от того, в каком направлении ты идешь? О каких отражениях ты говорил?
Я поднялся на ноги, посмотрел на Дару сверху вниз и протянул ей руку. Девушка робко взяла ее, встала и испуганно на меня посмотрела. В эту минуту она выглядела совсем юной.
— Куда ты…
— Пойдем. — Я подвел ее к тому месту, где спал, и повернул лицом к мельничному колесу. Она попыталась что-то сказать, но я остановил ее жестом. — Смотри. Смотри и ни о чем не думай.
Мы смотрели на шумящую, пенящуюся воду, и я привел свои мысли в порядок. Затем взял девушку за локоть и повел в лес.
Мы шли среди деревьев, и облака поплыли по небу, а тени удлинились. Птичьи голоса зазвучали громче, от земли парило. Листья поменяли форму, листва стала гуще. Появилось желтое солнце, за поворотом дороги росли виноградные лозы. Птичьи голоса окончательно охрипли. Тропинка, посыпанная галькой, поднималась в гору. Где-то далеко сзади слышался гул, от которого дрожала земля. Мы вышли на открытое место под бирюзовым небом и вспугнули бурую ящерицу, гревшуюся на большом камне.
— Куда это мы попали? — спросила Дара. — Никогда не была здесь раньше.
Я ничего не ответил — слишком был занят тем, что менял отражения.
Мы вновь очутились в лесу, на сей раз тропическом, стоявшем на высоком холме. Повсюду росли гигантские папоротники, птичий гам сменился жужжаньем, шипеньем, тявканьем. Гул усилился, земля дрожала сильнее. Дара схватила меня за руку. Она больше не задавала вопросов и буквально пожирала глазами окружающий пейзаж, стараясь ничего не упустить из виду. Большие желтые цветы кивали головками, роняя капли росы с лепестков. Жара стояла такая, что мы взмокли от пота.
Гул перешел в мощный рев, мы вышли из леса и остановились на краю пропасти. Рев превратился в грохот, подобный раскатам грома.
Он падал с высоты в тысячу футов — водопад, бивший по реке, как молот по наковальне. Внизу кружили водовороты, вздымались брызги, летела пена. На другом берегу, в полумиле, окутанное туманной дымкой и расцвеченное радугой, похожее на остров, сплюснутый ударом титана, медленно вращалось, сверкая и переливаясь, гигантское мельничное колесо. Огромные птицы с распростертыми крыльями парили высоко в небе, напоминая кресты.
Мы стояли довольно долго, глядя на величественную картину, открывшуюся нашему взору. Разговаривать было невозможно, и меня это вполне устраивало. Затем Дара оторвала взгляд от мельничного колеса и вопросительно на меня посмотрела. Я кивнул, повернулся и пошел в сторону леса. Мы довольно быстро вернулись туда, откуда пришли.
Возвращались мы той же дорогой, и пока шли, Дара не произнесла ни слова. Вероятно, она поняла, что я — виновник происходящих вокруг перемен, и не хотела мне мешать.
Заговорила она, когда мы очутились на берегу ручья, напротив маленького мельничного колеса, которое неспешно вращалось.
— Значит, между деревушкой и тем местом, где мы были, нет разницы?
— Да. И то и другое — отражения.
— Эмбер тоже?
— Нет. Эмбер отбрасывает отражения, которым нет числа. То место, где мы были, — отражение, деревушка — отражение, и сейчас мы находимся на отражении. Любой мир, который ты можешь себе представить, существует и называется отражением.
— …И ты, и дедушка, и все остальные ходят по этим отражениям и выбирают то, которое понравится?
— Да.
— И мне удалось убежать из деревушки таким же образом?
— Да.
Она поняла все, что я сказал, — это у нее на лице было написано. Густые черные брови ее сдвинулись, тонкие ноздри раздулись.
— Тогда… и я так могу… ходить где угодно, делать что захочется!
— Это в твоих силах.
Она кинулась мне на шею, расцеловала, а затем закружилась, как девчонка, разметав волосы по изящной шее.
— Значит я могу все!
— Возможности наши не безграничны… опасности…
— Это жизнь! Скажи, как мне научиться управлять отражениями?
— Ключ к пониманию — Великий Лабиринт Эмбера, выложенный огненным узором на полу большой комнаты в подземельях дворца. Ты должна выдержать испытание — дойти до центра Лабиринта, не останавливаясь и никуда не сворачивая, иначе погибнешь. Только тогда ты получишь власть над отражениями и сможешь сознательно управлять ими.
Дара подбежала к полотенцу с остатками завтрака и склонилась над рисунком, который я начертил на земле.
— Я должна попасть в Эмбер и пройти Лабиринт! — воскликнула она, когда я подошел и встал рядом с ней.
— Безусловно. И рано или поздно Бенедикт тебе в этом поможет.
— Сейчас! Немедленно! Почему он никогда ничего мне не говорил?
— Потому что ситуация сложная, и ни тебе, ни Бенедикту нельзя показываться в Эмбере. Слишком опасно. Придется подождать.
— Это нечестно! — Она резко повернулась и посмотрела мне в глаза.
— Конечно, нечестно, — согласился я. — Такова жизнь. Я здесь ни при чем.
Последняя моя фраза прозвучала не совсем искренне. Неудивительно, если учесть, что в сложившейся ситуации виноват был именно я.
— Лучше бы ты ничего мне не говорил, раз уж мне не суждено получить то, чего я хочу.
— Ну-ну, не надо так мрачно. Положение в Эмбере нормализуется, причем в ближайшее время.
— А как я об этом узнаю?