Страница 80 из 82
Одноклассники Роберта помнят его как худого, высокого и симпатичного парня с хорошим телосложением. В школе его считали тихим и скрытным. Вежливый, но необщительный, он не принимал участия в школьных мероприятиях, не доставлял неприятностей учителям и получал оценки выше средних. Больше всего ему нравилось заниматься историей: по этому предмету он был лучшим в классе. Роберт изучал латынь, думая, что это поможет ему лучше усвоить испанский язык в колледже, но в колледж он так и не поступил, поэтому в испанском освоил лишь азы.
Говард сам называл себя лентяем и был уверен, что мог бы учиться гораздо лучше, если бы заставил себя по-настоящему заниматься. Возможно, проблема была вовсе не в лени, а в том, что он направлял свои усилия и энергию отнюдь не на учебу. Люди, работающие в состоянии постоянного эмоционального стресса, независимо от того, осознают они это или нет, расходуют такое огромное количество энергии на то, чтобы справляться с накопившимся гневом, ненавистью или страхом, что на творческую деятельность у них остается мало сил.
В свободное от учебы и выполнения домашних заданий время Роберт жадно читал. Позже он говорил, что его плохое зрение и необходимость носить очки для чтения — следствие того, что как-то во время занятий боксом его ударили в глаз, а также того, что он «часто читал в темноте, сидя на поленнице дров». Роберту нужно было постоянно носить очки, но он боялся, что какой-нибудь недоброжелатель может ударить его по лицу.
Мы попытались выяснить как можно больше об этих «врагах», о которых Роберт продолжал упоминать в течение всей взрослой жизни. Единодушное мнение всех, кто знал Говарда, сводится к тому, что все враги были лишь плодами его воображения. Для него границы между реальностью и воображаемым миром были размыты, поэтому Роберт относился к воображаемым недоброжелателям как к настоящим врагам из плоти и крови. Когда Говарду было уже около тридцати, он спросил Хоффмана Прайса о том, есть ли у того враги. Узнав, что у Прайса их нет, он не поверил ему. Как же может быть так, что у человека нет неприятелей? Если уж на то пошло, у любого героя из приключенческой литературы обязательно было несколько врагов. То, что врагов иметь плохо, а постоянно остерегаться их означает подвергать себя стрессам и отнимать у себя время, Говарду никогда в голову не приходило.
Доктор Говард все еще продолжал лелеять слабую надежду, что его сын станет медиком; однако с каждым годом Роберт все больше хотел стать писателем. Кроме матери, которая гордо рассказывала всем соседям о том, что ее сын — будущий писатель, единственным человеком, поддерживающим его юношеское стремление к литературной карьере была его учительница английского языка, Дорис Пайл.
Ободряемый мисс Пайл, Роберт написал рассказ и отослал его в «Приключенческий журнал». Рассказ, конечно, не приняли. Несмотря на то что почти все первые попытки вхождения в литературу обречены на подобный провал, Роберт воспринял отклонение рукописи как личное оскорбление. Двенадцать лет спустя он жаловался: «Я так и не смог продать ни один рассказ в «Приключения»; наверное, после той первой неудачной попытки я не захотел больше с ними связываться!»
Продать рассказ в «Приключения» было мечтой всей жизни Говарда. Ему удалось опубликовать много своих рассказов, но ни один из них он не сумел продать в «Приключенческий журнал». Хотя они все-таки напечатали два небольших произведения Говарда, но не заплатили ему за них. В журнале была рубрика, называвшаяся «Старые песни», и в 1926—1927 годах в ней появились тексты двух песен, сочиненных Говардом; одна из них называлась «Молодой Джонни», другая — «Ручьи Сэнфорда».
Неудачная попытка Говарда продать рассказ в «Приключения– никак не была связана с его первым литературным опытом 1921 года: редакторы очень скоро забыли о ней. Дело было в том, что Роберт осмелился соперничать с такими талантливыми и признанными авторами, как Гарольд Лэм и Тэлбот Мэнди. И в то время, и годы спустя рассказы Говарда не соответствовали литературным стандартам, установленным этими выдающимися писателями. Проживи он немного дольше, сформировавшись и как писатель, и как личность, он вполне мог бы достичь своей цели, в то время как писатели старого поколения, публиковавшиеся в –Приключениях», ушли бы со сцены.
Когда Роберту было шестнадцать лет, он создал образ одного из своих главных героев, Соломона Кейна, английского пуританина, который в конце XVI века, во времена правления королевы Елизаветы I, предпринимает кругосветное путешествие. Соломон Кейн отличается от большинства героев Говарда. Он не бесчинствующий хулиган, не вор в законе, не ловкий авантюрист, а человек со строгими нравственными принципами, посвятивший свою жизнь борьбе с несправедливостью. Всегда одетый в черное, угрюмый и неуклонно придерживающийся строгой морали, он мучается из-за душевных метаний, размышлений о бессмысленности бытия и сомнений религиозного характера. Кейн — более сложная натура и, в рамках фантастико-приключенческой литературы, более правдоподобная по сравнению с известными героями Говарда, созданными им позже.
Работая над образом своего главного героя, писатель обычно наделяет его некоторыми чертами своего характера — включая самые тайные стремления, страхи и надежды, укрупняет их и приписывает своему герою. Говард писал про Соломона Кейна:
«Я придумал Соломона Кейна, когда учился в старших классах, мне было тогда около шестнадцати, но прошло несколько лет, прежде чем его образ, как и другие персонажи, о которых я уже упоминал, появился на бумаге. Возможно, он был следствием моего восхищения определенным типом людей, живших в шестнадцатом веке, — холодных, сдержанных, обладающих железной волей борцов с несправедливостью».
Даже если мы отвлечемся от трагической борьбы Соломона с миром зла, характером Говард больше напоминает Кейна, нежели Конана. Как и Кейн, он был, в общем-то, пуританином. Говард был настолько законопослушен, что, прогуливаясь по улицам Кросс Плэйнс, никогда не осмеливался сокращать путь, проходя по участкам соседей, хотя все в городке поступали именно так. Говард же упорно огибал их лужайки. Единственное исключение составлял участок Линдсея Тайсона, по нему он ходить не боялся. Один раз Роберт нашел кошелек с пятьюдесятью долларами (по нынешним меркам это составляет несколько сотен долларов). Он начал поиски владельца и в конце концов возвратил ему утерянную вещь. Тот дал ему десять долларов в качестве вознаграждения. Позже Говард с иронией рассказывал об этом Тайсону: «Я заработал десять долларов на своей честности; но, с другой стороны, из-за нее же я потерял сорок». Как-то его друг, Тевис Клайд Смит, остроумно заметил, что Роберт «был живым воплощением Соломона Кейна в гораздо большей степени, нежели Конана».
В Техасе 1920-х годов для поступления в колледж бьшо необходимо закончить одиннадцать классов школы. В Кросс Плэйнс школьная система предусматривала только десять классов, поэтому ученики, собирающиеся поступить в колледж, обучались в течение еще одного необходимого для поступления года в Браунвуде, расположенном в двадцати трех милях от города. Даже те, кто учился в городах, где было одиннадцатилетнее образование, стремились попасть в Браунвуд, потому что школа там была более оснащенной, как с точки зрения учебного оборудования, так и по составу преподавательского коллектива.
Осенью 1922 года, после семейного отдыха на море в Чамберси, Роберт поступил в одиннадцатый класс Браунвудской школы. В то время она была переполнена. За партами, предназначенными для двоих, сидело по три ученика. Положение изменилось к лучшему на следующий год, когда было построено отдельное здание для младших классов.
Миссис Говард полагала, что семье следует переехать в Браунвуд, чтобы сын после учебы мог возвращаться домой. Но доктору Говарду идея пришлась не по душе. Он жаловался Бэйкерам, что Эстер и Роберт все больше отдаляются от него. Однако в конце концов доктор сдался и снял для них дом на Уилсон-стрит, в нескольких кварталах от центра города. Айзек Говард остался в Кросс Плэйнс, чтобы продолжить работу, но приезжал в Браунвуд на каждые выходные.