Страница 67 из 82
— Стив, — попросил Хайни, утирая томатный сок с побледневшего лица, — Бога ради, скажи им что-нибудь, пока погром не начался! Те два козла, что удрали, весь бой только скакали по рингу без толку, и эти волчары теперь готовы линчевать любого, в том числе и меня.
— Есть для меня какой-нибудь противник? — спросил я.
— Нет. Но я объявлю…
— Объявишь ты, как же…
Повернувшись к толпе, я добился тишины просто.
— Заткнитесь все! — рявкнул я таким голосом, что они немедленно стихли. — Слушайте сюда, ребята! Вы выложили свои кровные, но зрелище того стоило или как?!
— Нет! — загремела публика так, что у Хайни застучали коленки друг о друга. — Ограбили! Обокрали! Надули! Деньги обратно! Разнести эту малину! На фонарь голландца!
— Тих-ха, бабуины порт-мэгонские! Если вам, ребята, невтерпеж видеть что-то стоящее и не слабо собрать промеж собой двадцать пять долларов, я дерусь с любым из вас до победного конца! Победитель получает все!
Тут со Штейнмановой развалины крыша едва не вспорхнула.
— Дело говорит! — заорали зрители. — Не жалей капусты, ребята! Стива мы все знаем!!! Он за наши денежки всегда показывал настоящий бой!!!
На ринг дождем посыпались монеты, среди которых нашлось даже несколько бумажек. К рингу, вскочив с мест, устремились двое: рыжий англичанин и гибкий такой брюнетик. У самых канатов они встретились.
— Осади, ты, — буркнул рыжий. — С этим треклятым янки дерусь я!
Правый кулак брюнета тараном врезался в челюсть рыжего, тот ляпнулся на пол и остался лежать. С публикой от счастья прямо-таки истерика случилась, а победитель прыгнул через канаты в сопровождении трех-четырех страхолюднейших головорезов, каких я только видал в жизни.
— Я-а буду дра-аться с Ко-остиганом! — говорит. Хайни испустил вздох облегчения, зато Билл тихонько выругался.
— Это Кортес-Ягуар, — сказал он мне. — А ты сам отлично знаешь, что последнее время не шибко много тренировался.
— Ерунда, — прорычал я. — Сосчитай деньги. Хайни, убери грабли, пока Билл не сосчитает!
— Тридцать шесть долларов и пятьдесят центов! — объявил Билл.
Тогда я и говорю этому узкоглазому дьяволу, которого Билл назвал Кортесом:
— Согласен драться со мной за эти деньги? Победителю — все, проигравшему — одна головная боль!
Он в ответ ухмыльнулся, сверкнув клыками:
— Еще бы! Я буду драться с тобой только ради удовольствия побить тебя!
Я только рыкнул, повернулся к нему спиной, отдал деньги на хранение Хайни, хотя риск это был страшный, и отправился в раздевалку. Там Хайни выдал мне грязные трусы, которые стащил с какого-то новичка, выходившего на ринг в самом начале шоу и до сих пор лежавшего без сознания.
Я не шибко-то много думал о противнике, хотя Билл продолжал бурчать насчет того, что мне за такую ничтожную сумму придется драться с таким бойцом, как этот Кортес.
— Надо было запросить самое малое полторы сотни, — ворчал он. — Кортес и удар имеет, и подвижен, и подл вдобавок. Его еще никто не нокаутировал.
А я его успокоил:
— Ладно, начать никогда не поздно. От тебя требуется только присмотреть, чтобы кто из его секундантов не подобрался и не ударил меня бутылкой. Тридцать шесть акций — это выйдет тридцать шесть тысяч долларов. А тридцать шесть тысяч долларов означают, что завтра мы с тобой на прощание пнем нашего Старика в грудянку и заживем!.. Ни тебе вахт, ни жары, ни холода, никакой работы на чужого дядю…
— Эй! — крикнул Хайни, заглядывая к нам. — Давай быстрее, а? Публика с ума сходит. Ягуар уже на ринге!
Я перелез через канаты, и меня встретил приветственный рев — так же, надо думать, вопили римляне, когда львам на арене бросали гладиатора-фаворита. Кортес сидел в своем углу, улыбаясь, точно огромная ленивая кошка, и поблескивая глазками из-под век — вот такая манера меня всегда больше всего раздражает.
Кровей в нем было намешано множество — испанская, французская, малайская и Бог весть какая еще. Словом, сущий дьявол. Был он из первых бойцов «Морского змея», британского судна с мутной репутацией, и я, хоть сам никогда с ним не дрался, знал: противник опасный. Но, черт побери, в тот момент он для меня значил только тридцать шесть долларов и пятьдесят центов, которые вскоре обернутся тридцатью шестью тысячами!
Хайни взмахнул руками и заговорил:
— Джентльмены! Все вы знаете этих парней! Оба они прежде дрались здесь множество раз, и…
Рев публики заглушил его слова:
— Знаем, знаем! Кончай говорильню! Даешь бой!
— Матрос Костиган с «Морячки», — Хайни приходилось орать во всю глотку, чтобы его слышали, — вес сто девяносто фунтов! Кортес-Ягуар с «Морского змея», вес сто восемьдесят пять фунтов!
— Врешь! — крикнул Билл. — Он тоже весит сто девяносто!
— А ну заткни хлебало, ирлашка чертов! — рявкнул один из секундантов Ягуара, выдвинув вперед квадратную челюсть.
Билл вмазал по этой челюсти правой, и злосчастный лайми кувыркнулся через канаты. Публика бешено зааплодировала — такие дела как раз в ее вкусе! Если б мы с Кортесом еще переломали друг другу хребты, эти ребята уж наверняка сочли бы вечер удавшимся.
Так вот, вытурил Хайни с ринга Кортесовых секундантов, Билл тоже убрался за канаты, и бой начался. Хайни был за рефери, но инструктировать нас не стал: мы оба достаточно дрались тут и отлично знали, что от нас требуется. Бей себе и бей, пока кто-нибудь не поцелуется с ковром и не останется лежать. Перчатки наши были, самое меньшее, на полторы унции легче, чем положено по правилам, но для этой Большой Международной правильно все, что угодно, пока оба бойца держатся на ногах.
Ягуар был гибок, поджар и проворен, повыше меня ростом, но не так уж тяжел. Мы сошлись в центре ринга, и он ударил с кошачьим проворством: левой в голову, правой в корпус, левой в челюсть. Я наудачу послал удар правой в подбородок, и он с маху сел на ковер. Толпа взвыла, но Ягуар разве что удивился и рассвирепел. Глаза его засверкали. Он выждал счет до девяти, хотя вполне мог бы подняться сразу, вскочил и остановил мою атаку жестким левым в зубы. Я промазал с левой, ударил правой в ребра и хорошо попал ему под сердце. Он плюнул мне в лицо, и руки его замелькали в воздухе: левая, правая, левая, правая, в лицо, в корпус, пока публика вовсе не обезумела. Ну, в такой-то игре я чувствую себя как рыба в воде! Дико ухмыльнувшись, я подшагнул вплотную и тоже принялся бить с обеих рук.
Минута — и Ягуар поспешно отступил с обильно кровоточащей раной на щеке. Я последовал за ним, воткнул левый кулак в его диафрагму. Это заставило его войти в клинч. Нас развели, он гвозданул меня с левой в голову, попал с правой в глаз, но дальше промахнулся левой и получил коварный правый хук в ребра. Я принялся работать в корпус, но он большей частью успешно прикрывался локтями. Наконец это меня обозлило. Перед самым гонгом я неожиданно послал правый хук в голову и едва не снес ее напрочь.
— Раунд был на целую милю твой, — сказал Билл, прекратив на минуту переругиваться с секундантами Кортеса. — Но ты смотри в оба: он боец опасный и подлый…
— Пожалуй, сделаю Джоанне предложение, — заявил я. — С первого взгляда видно было: я ей тоже здорово пришелся по нраву. Уж не знаю, с чего бы, но вот не могут женщины передо мной устоять. Так и влюбляются…
Зазвучал гонг, и я рванулся вперед — добывать свои тридцать шесть с половиной долларов.
В первом раунде Ягуар понял, что в обмене ударами со мной ему ничего не светит, и теперь принялся боксировать, то есть я хочу сказать, начал ложными выпадами сбивать мне стойку, выводить из равновесия, жалить резкими ударами левой, уклоняться от моих яростных контрударов, вязать меня в клинче, страшно бить в голову с ближнего расстояния, заходить сбоку — в общем, делать из меня котлету.
Через какую-то минуту у меня уже вовсю шла кровь из носа и изо рта, а я меж тем даже ни разу не попал в него толком. Публика выла, Билл сыпал ужасными проклятиями, но я не шибко волновался. Впереди была целая ночь, и рано или поздно я в него попаду.