Санторин

— Я подозреваю, что часовой механизм отключить нельзя. Собственно говоря, я уверен, что процесс необратим. Не стоит даже пытаться это сделать.

— В этом мы с вами согласны. Но какие другие перспективы открыты для нас?

— Может, вы позволите полному невежде высказать свое мнение? — раздался голос Бенсона. — А что, если вывезти эту бомбу куда-нибудь за сотни миль отсюда и похоронить на дне глубокого синего моря?

— Заманчивое предложение, профессор, — сказал Денхольм, — но не практичное. Ставлю один к ста, что часовой механизм работает на аккумуляторных батареях. Последние поколения таких батарей, насколько мне известно, могут бездействовать месяцами, даже годами, но мгновенно сработают, когда почувствуют, что наступила их очередь. Вы же не станете объявлять Средиземное море закрытым для судоходства на долгие годы?

— Выдвигая свое предложение, я сказал, что оно исходит от полного невежды. Ну хорошо. Еще одно идиотское предположение. А что, если вывезти бомбу в какое-нибудь безопасное место и там ее взорвать?

Денхольм покачал головой.

— Боюсь, это столь же проблематично. Во-первых, как мы доставим ее на новое место?

— Просто отвезем.

— Так. Просто отвезем. Или, лучше сказать, попытаемся перевезти. Где-то по пути тиканье прекратится. Тогда взрывное устройство навострит ушки: «Ага! Что же я такое слышу? Да это же работают машины корабля!» — и взорвется без всякого предупреждения.

— Я как-то не подумал. Но мы можем отвезти его на буксире.

— А наш маленький дружок тем временем будет слушать. Мы не знаем и не имеем средств выяснить, насколько чувствительно это устройство. Работа машин, конечно, приведет его в действие. И генератора тоже. В принципе, роль импульса может сыграть любая мелочь, даже кофемолка на камбузе.

Тальбот не выдержал:

— Вы специально поднялись на мостик, Джимми, чтобы всем поднять настроение таким вот специфическим способом?

— Нет, сэр. Просто мне в голову пришла пара мыслей. Похоже, доставить бомбу туда, куда нужно, не составит труда. Мы можем воспользоваться парусником, которых в этом районе предостаточно. Эгейским люгером[6].

Тальбот посмотрел на Хокинса.

— Обо всем сразу и не вспомнишь, сэр. Я забыл упомянуть о том, что лейтенант Денхольм прекрасно разбирается не только в древнегреческом языке и литературе, но и в парусниках Эгейского моря. Здесь он проводил почти каждое лето, пока мы его не похитили.

— Я не стал бы и пробовать управлять такими судами, как люгер или каик, даже если бы мне за это заплатили. Но я действительно их изучал. Большинство из них — с острова Самос или из турецкого порта Бодрум. До войны — я имею в виду Первую мировую войну — все здешние суда ходили только под парусом. В наши дни почти все они оснащены двигателями, паруса используются лишь в редких случаях. Но есть немало парусников, которые ходят не только под машинами, но и под большими парусами. Это суда типа перамы[7]. Насколько мне известно, на Кикладах они есть. Такие суда почти идеально подходят для наших целей. Из-за небольшой осадки и отсутствия балласта они не могут двигаться против ветра, но в данном случае это значения не имеет. Сейчас здесь преобладает северо-западный ветер, а море к юго-востоку совершенно открыто.

— Что ж, полезная информация, — сказал Тальбот. — Даже очень. Может, вы знаете человека, у которого есть такое судно?

— Как ни странно, знаю.

— Боже мой! Да вам цены нет! — Тальбот замолчал, так как в этот момент на мостик поднялся Ван Гельдер. — Все сделали, первый помощник?

— Да, сэр. Андропулос проявил некоторое неудовольствие, но не сопротивлялся. Чего не скажешь об Александре и Аристотеле. Они наотрез отказались сидеть в своих каютах. Заявили, что нарушаются их права как граждан Греции, ну и все в таком духе. Пожелали знать, кто отдал подобные распоряжения. Я сказал, что вы. Тогда они захотели увидеть вас. Я сказал, что только утром. Тут они совсем разозлились. Я не стал с ними спорить, а вызвал Маккензи с его командой весельчаков, которые насильно впихнули их в каюты. Потом я велел Маккензи никаких постов не выставлять, просто запереть двери на ключ. Думаю, сэр, вам придется потом разбираться с греческими властями.

— Прекрасно. Жалею, что меня с вами не было. Ну, а как девушки?

— Все нормально. Никаких проблем.

— Очень хорошо. Итак, Джимми, вы сказали, что вам в голову пришли две мысли. Одну мы уже знаем. А вторая какая?

— Вторая мысль касалась той проблемы, которую затронул профессор, — проблемы детонации. Мы могли бы вызвать ответную детонацию, сбросив на бомбу тяжелый груз, но, поскольку мы все равно будем в районе действия взрыва, это вряд ли хорошая идея.

— Я тоже так думаю. И какой же выход?

— Ответ может дать Пентагон. Хотя они пытаются заявить, что ничего не знают, всем хорошо известно, что именно Пентагон контролирует деятельность НАСА — Национального управления США по аэронавтике и исследованию космического пространства. Считается, что НАСА, в свою очередь, осуществляет управление Космическим центром имени Кеннеди. Я говорю «считается», потому что на самом деле все не так. Центром заправляет какая-то фирма, деловой партнер министерства обороны. Она и осуществляет надзор за испытаниями ядерного оружия, за работами в области так называемых звездных войн. Доктору Уикрэму детали известны лучше меня. Важнее всего то, что они занимаются разработкой критрона, электронного устройства, позволяющего взрывать ядерное оружие на расстоянии. Стоит адмирату шепнуть только одно словечко руководителям Пентагона, как произойдет чудо.

— Один только вопрос, лейтенант, — кашлянув, произнес Хокинс. — Вы узнали об этом, как и обо всем остальном, из средств массовой информации?

— Да, сэр.

— Вы меня поражаете, лейтенант. Интересная информация, просто потрясающая! Она дает ответы чуть ли не на все наши вопросы. Как вы считаете, капитан?

Тальбот утвердительно кивнул.

— Думаю, нам следует немедленно действовать в этом направлении. Ага! А вот и тот, кто нам нужен.

В каюту вошел Майерс. В руке он держал лист бумаги, который протянул Тальботу.

— Ответ на ваш последний запрос в Пентагон, сэр.

— Благодарю. Нет, не уходите. Нам нужно послать им еще кое-что.

Тальбот протянул Хокинсу полученную радиограмму. Тот начал читать:

— "На базе гарантирована секретность на 99,99 процентов. Нарушения возможны в 1 случае из 10 000. Это, видимо, и произошло в данном случае". Как вам это понравится? Что толку от такой информации? Так, далее. «На борту самолета было пятнадцать водородных бомб по пятнадцать мегатонн каждая и три атомные бомбы с часовыми механизмами». Совсем прекрасно. Значит, теперь нам придется разбираться уже с тремя тикающими монстрами.

— Если повезет, то все-таки с одной, — сказал Тальбот. — Сонар уловил тиканье лишь одного механизма. Крайне маловероятно, что все три работают в унисон. Впрочем, вопрос чисто риторический. Одна или сто — они все равно могут взорваться.

— Здесь указаны их размеры. — Хокинс обратился к радиограмме: — «Полтора метра на пятнадцать сантиметров». Я бы сказал, слишком маленькие для атомных бомб. Четыре тысячи килотонн. Как вы думаете, доктор Уикрэм?

— По нынешним стандартам, просто скорлупки. По размерам наполовину меньше бомбы, сброшенной на Хиросиму. Но если они действительно таких размеров, как сообщается, то должны быть мощнее.

— Лишнее свидетельство, что они предназначены для использования на море. Полагаю, именно поэтому они называются минами. Так что вы оказались правы, доктор Уикрэм.

— Это объясняет и размер бомбы. Часть ее пространства занимает часовой механизм, и кроме того, она должна быть достаточно тяжелой, чтобы не всплыть на поверхность.

— Самое главное в конце, — продолжал Хокинс — «Когда завод часового механизма заканчивается, активизируется взрыватель, который приводится в действие механическими стимуляторами». Под ними, как я понимаю, они подразумевают судовые механизмы. Выходит, вы были правы, Ван Гельдер. А под конец, как бы желая нам всего наилучшего, они пишут, что остановить работу часового механизма нельзя. Процесс необратим.

6

Люгер — трехмачтовое парусное судно.

7

Перама — парусное гребное судно прибрежного плавания, характерное для Турции XVIII — XIX вв.