Страница 24 из 27
РЕПЕРТУАР
Однажды, когда Сметан Сметаныч пришел на урок, с ним вместе появилось непонятное слово: «репертуар».
— Нужен же репертуар, — говорил он тёте Нюре и Вере Александровне. — Помилуйте, как же так — просто взять и выступать?
Потом на урок прибежала Олеся и тоже говорила: «Репертуар, репертуар».
Ребята толком ничего не поняли. Но с этого урока стали не просто все хором петь песни, но каждый ещё дополнительно разучивал свою песенку или стишок.
Инночка-красавица выходила на середину коридора и объявляла:
— Моцарт. «Колыбельная». — И начинала петь тоненько-тоненько:
Спи, моя радость, усни…
Валя тоже выходил на середину. Он читал стихи. У него получалось так:
Взяй баясик
Каяндасик.
То есть «взял барашек карандашик». Смешно, конечно, но над ним не смеялись. Хвалили даже. Валя ведь маленький.
А Тамара танцевала под музыку.
Когда Степан Степанович играл что-нибудь красивое и медленное, ей так и хотелось медленно поднимать руки и кружиться. Олеся как-то случайно увидела, как Тамара в уголке, в коридоре, кружится и приседает.
— Степан Степанович, — сказала она, — а Тамара-то у нас настоящая балерина. Не поставить ли нам ещё и балетный номер?
— Превосходная мысль, — обрадовался он. — Она будет танцевать «Сентиментальный вальс». Неплохо, а?
И он заиграл красивую музыку, а Олеся показывала, что надо делать, и Тамара плавно поднимала руки, и ходила по кругу на цыпочках, и у неё было очень радостно на душе.
ГОСПИТАЛЬ
Скоро выяснилось, что «репертуар» — это всё вместе: и песня лётчиков, и Инночкин Моцарт, и «Баясик», и Тамарин вальс, и всё-всё, что ребята выучили со Сметан Сметанычем. А учили они это всё не просто так, а потому что их пригласили в гости раненые из госпиталя; а чтобы раненым было интересно, ребята и приготовили «репертуар».
Олеся сшила Тамаре белое платьице из марли с коротенькой юбочкой и множеством оборок. Это называлось «пачка». Всем ребятам починили ботинка.
И вот наконец Вера Александровна пришла и сказала:
— Завтра едем.
Утром после завтрака в телегу запрягли Мишку. На дно телеги положили сено и байковые одеяла. Взяли с собой хлеб. Тётя Нюра сказала:
— Мало ли что…
И ещё взяли с собой горшок — тоже «мало ли что». И ещё два бидона е водой.
Потом нарядились. Потом пришёл Степан Степанович. И Вера Александровна. И Олеся. И все поехали. Мишка шел медленно. Его погоняли, но он всё равно шёл медленно, потому что ему было тяжело. Все нервничали и боялись опоздать.
Потом у Мишки порвался какой-то чересседельник.
Потом Тамара захотела пить, и все захотели пить, и тётя Нюра всех поила и ругалась.
Наконец проехали большое поле и въехали в город и так затряслись по булыжной мостовой, что языки во рту задрыгали и заныло в животе. Свернули на ту улицу, где был госпиталь. У ворот их дожидалась тётенька. Она была в белом халате, а из-под халата выглядывала военная гимнастёрка. Она кинулась навстречу и закричала:
— Ну что же вы, ну где же вы? Раненые ждут. Обед уже скоро. Ну, скорее, скорее…
Вошли в госпиталь. Там пахло свежей масляной краской, варёной капустой и каким-то знакомым-знакомым лекарством. Прошли белыми гулкими коридорами, поднялись по каменной лестнице, потом протопали по деревянным ступенькам и вдруг очутились на сцене. На сцене стоял такой же рояль, как у ребят дома.
А в зале на стульях и на подоконниках сидели раненые в серых халатах.
Фашисты ранили их на войне, и теперь они лечились в госпитале, чтобы снова поехать на фронт и выгнать фашистов с нашей земли.
Ребята выстроились в два ряда. Степан Степанович заиграл. Ребята запели «Петлицы голубые».
…Тамара танцевала. Она плавно поднимала руки, и опускала их, и вставала на цыпочки, и приседала, и кружилась.
Когда кончился танец, раненые закричали и захлопали в ладоши, а один раненый хлопал ладонью по коленке, потому что у него не было второй руки. Степан Степанович снова заиграл Тамарин вальс, и она танцевала всё сначала. А Валю заставили три раза подряд прочесть «Баясика».
Потом звонил какой-то звонок, приходили тётеньки в белых халатах, говорили:
— Товарищи, ведь обед, идите же, наконец, в столовую! Но никто не двинулся с места до тех пор, пока ребята не исполнили весь свой репертуар до конца.
ИНЕЙ
Настала зима. Вода в затоне замёрзла, покрылась льдом. Олеся каталась по льду на коньках, а ребят туда не пускали.
Потом затон замело снегом. И всё кругом замело снегом, так что возле дома приходилось самим прокапывать дорожки. Завхоз Исаак Маркович всё-таки достал лошадей и навозил дров, и в доме жарко натапливали печи.
Однажды, когда ребята вышли во двор гулять, они увидели такое, чего раньше никто из них не видел.
Светило солнце. Небо было светло-голубое, как летом. Сосны стояли тихо, не шевелились. Они были белые-белые, каждая веточка, каждая иголочка была покрыта чем-то белым, чем-то сахарным.
— Он, как красиво! — сказала Тамара. — Как в сказочной книжке.
— Это иней, — сказала тётя Нюра.
А ребята даже не галдели, как обычно. Они стали на крыльце и молча смотрели на сосны. Кругом была тишина. И было слышно, как кто-то вдалеке, в деревне, рубит дрова.
ВЕЧЕРНЯЯ СКАЗКА
И ещё Исаак Маркович достал керосиновые лампы. Не какие-нибудь коптилки, а настоящие, со стеклом. Они горели светло и уютно, И вечером, когда за окнами было темно и тихо, ребята садились вокруг столика с лампой, и тётя Нюра рассказывала им сказку:
— В некотором царстве, в некотором государстве жил старый старик, и было у него три сына: Иван Большой, Иван Меньшой да Иван Средний брат.
Жили они дружно, пахали, сеяли, землю свою лелеяли. Всё было бы хорошо, да напало па их землю злое Чудище.
Днём-то тихо, а ночью — лихо. Только стемнеет — налетает Чудище на города и деревни. Как дохнёт огнём — так дым столбом.
Горит город, горят деревни, люди гибнут, дети остаются сиротами. Ходят дети по дорогам, плачут, убиваются, а Чудище над ними насмехается. Как налетит Чудище на поле, так людям недоля: вытопчет пшеницу, сожжёт рожь — ни колоска не соберёшь.
Говорит старик своим сыновьям:
«Собирайтесь-ка все трое: Иван Большой, Иван Меньшой да Иван Средний брат. Нечего сидеть да горевать, надо с Чудищем воевать. Поешьте посытней да садитесь на коней. В добрый вам час».
Так братья и сделали.
Выехали они в поле, стали темноты дожидаться. Вдруг слышат из-под земли доносится голос:
«Эй, Иван Большой, Иван Меньшой да Иван Средний брат. Это и говорю, ваша Земля. Вы обо мне радели, сил своих не жалели, сеяли, пахали, устали не знали. Теперь настал мой час с вами за добро добром расплатиться. Видите, вон среди поля дуб стоит? В дубе том чудесная сила, а Чудищу — могила. Отломите себе по суку от того дуба да Чудище этими дубинами и бейте».
Дождались братья темноты. Налетело Чудище на поле, стало пшеницу губить. Тут поднял Иван Большой свою дубинку и огрел Чудище по голове. Замахнулся Иван Меньшой дубовым суком — Чудищу в хвост угодил, а Иван Средний брат своей дубинкой Чудищу хребет переломил.
Тут Чудище и сдохло.
Спилили братья дуб, выкорчевали пень, а в яму Чудище свалили да засыпали. Поклонились они родной Земле, поблагодарили за совет и помощь и вернулись к отцу с победою…
Сказка кончилась. Сначала все молчали. Потом Валя говорит:
— Чудище больше никогда не вернётся?
— Нет, не вернётся, — успокаивает его тетя Нюра.
— А дальше что?
— А дальше будем спать.
Валя капризничает, он просит, чтобы ему рассказали, что было дальше. Но уже поздно. Все ложатся спать и быстро засыпают. Тамара засыпает тоже.