Страница 196 из 204
Прошло, должно быть, лет двадцать после того короткого плавания, о котором мы постарались рассказать в этой книге. Однажды, когда Гриффит, по обыкновению, рассеянно просматривал лежавшие перед ним газеты, его жена заметила, что он вдруг уронил лист на колени и медленно провел рукой по лбу, как человек, который вспомнил или пытается вспомнить какие-то события и образы, давно стершиеся в его памяти.
— Что в газете так взволновало тебя, Нед? — спросила его все еще прекрасная Сесилия. — Вероятно, теперь, когда наше федеральное правительство уже оправляется от своих потерь, ты увидел какой-нибудь проект создания нового флота?.. Ах, негодник! Ты снова мечтаешь стать морским бродягой и уйти в свой любимый океан!
— Я перестал мечтать о море с тех пор, как ты начала улыбаться, — рассеянно возразил он, не отнимая руки от лица.
— Быть может, нарушается новый порядок? Или конгресс поссорился с президентом?
— Мудрость и слава Вашингтона помогут нам, пока само время не укрепит новый порядок… Сесилия, помнишь ли ты человека, который сопровождал меня и Мануэля в монастырь Святой Руфи в ту ночь, когда мы стали пленниками твоего дядюшки? Этот человек потом привел большой отряд, освободил нас и спас Барнстейбла.
— Конечно, помню. Говорили, что это лоцман вашего корабля. И я даже помню, как хитрый офицер, в то время гостивший у нас, подозревал, что это человек гораздо более высокого положения, чем он хотел казаться.
— Подозрения этого офицера были справедливы. Но ты не видела его в ту страшную ночь, когда он вел наш корабль среди мелей! И не могла быть очевидицей того, как хладнокровно и смело он вывел наш корабль через те же самые мели из пекла битвы!
— Я слышала страшный шум и грохот и легко могу себе представить, что происходило на палубе, — ответила его жена. Воспоминания, несмотря на немалое время, все еще были так живы в ней, что бледность покрыла ее щеки. — Но что случилось с ним? Ты прочел его имя в газетах?.. Да ведь это английские газеты! Насколько я помню, ты называл его Грэем.
— Этим именем он назывался среди нас. Это был человек, которым владело романтическое представление о славе и который всегда стремился скрыть свое участие в тех действиях, которые, ему казалось, не могли возвысить его. Когда-то я дал ему торжественное обещание никому не называть его настоящего имени. Этот человек умер!
— Могла ли существовать какая-нибудь связь между ним д Элис Данскомб? — спросила Сесилия, задумчиво роняя рукоделие на колени. — В ту ночь, когда мы с Кэтрин посетили тебя в твоем заключении, она сама пожелала пойти к нему, и кузина шепнула мне, что они, должно быть, знакомы. Письмо, которое я получила вчера от Элис, было запечатано черным сургучом, и мне было больно читать, с какой грустью, хотя и очень нежно она пишет о переходе из этого мира в иной.
Гриффит бросил на жену взгляд человека, который внезапно прозрел, и ответил голосом, в котором не было и тени сомнения:
— Сесилия, твои догадки, несомненно, справедливы! Теперь я припоминаю множество подробностей, подтверждающих твои слова. Он прекрасно разбирался в окружающей местности, там прошла его юность, он был хорошо знаком и с монастырем, он предложил ту экспедицию! Да, это был человек необыкновенный!
— Почему он не приехал сюда, к нам? — спросила Сесилия. — Он, кажется, был предан нашему делу.
— Его преданность Америке происходила из желания отличиться — его главной страсти — и, быть может, немного из желания отомстить за какую-то несправедливость, причиненную ему, как он говорил, его соотечественниками. Он был человек и, естественно, не лишен слабостей, одной из которых была непомерно высокая оценка собственных подвигов. Но, по правде говоря, они действительно отличались смелостью и были достойны похвалы. Он не заслужил тех обвинений и упреков, которыми осыпали его враги. Более сомнительна его любовь к свободе, потому что хотя он и сражался за дело свободы наших Штатов, но кончил службой у деспота! И вот он умер. Если бы он жил в другие времена и при других обстоятельствах, когда его совершенное знание морского дела, хладнокровие, спокойствие и даже отчаянная отвага могли быть использованы на службе регулярного и сильного флота, и если бы привычки, привитые ему в юности, научили его более скромно принимать почести, имя его прославилось бы в веках среди того народа, который его усыновил!
— Нед, — немного удивленно воскликнула Сесилия, — ты с таким жаром говоришь о нем! Кто же он?
— Человек, которому я при жизни его обещал хранить его имя, и смерть не освобождает меня от обязанности держать слово. Достаточно тебе знать, что он помог нам обрести друг друга и что счастье наше рисковало потерпеть полное крушение, если бы мы не встретили на своем жизненном пути таинственного лоцмана Северного моря!
Заметив, что муж ее встал и, аккуратно собрав все газеты, выходит из комнаты, Сесилия больше ничего не сказала, и никогда потом она не говорила на эту тему.
КОНЕЦ
ПОСЛЕСЛОВИЕ К РОМАНУ «ОСАДА БОСТОНА, ИЛИ ЛАЙОНЕЛ ЛИНКОЛЬН»
«Осада Бостона, или Лайонел Линкольн» в своем роде юбилейный роман. Он вышел в свет в 1825 году, в пятидесятилетнюю годовщину первых сражений войны за независимость.
Соединенные Штаты праздновали полувековую дату своей истории с большой торжественностью. Повсеместно воздвигались монументы в память боев при Лексингтоне, Конкорде и Банкер-Хилле. Купер задумал этот роман тоже как своего рода литературный памятник в честь великого события. Его замысел был даже шире. Он задумал написать серию романов о войне за независимость, под общим заглавием «Легенды Тринадцати республик». Однако ему не удалось осуществить свой замысел. «Лайонел Линкольн» был первым и, увы, последним романом этой серии.
Время, события, атмосфера, окружающая писателя, всегда существенны для его творчества. В истории замысла и создания «Лайонела Линкольна» эти моменты играли особенно важную роль.
В 1814 году Америка выиграла так называемую вторую войну за независимость. Начался период бурного экономического, общественного и культурного развития страны. Американцы интенсивно осваивали новые территории к западу от Аллеганских гор, строили новые дороги, сооружали каналы и мосты. По рекам Америки двинулись первые пароходы. Между различными районами страны установились прочные экономические связи. Конгресс принял ряд законов, содействующих экономическому прогрессу, а президент Адамс выдвинул программу, включавшую среди прочих мероприятий основание национального университета, обсерваторий, исследование внутренних и северо-западных областей страны.
Все эти обстоятельства, вместе взятые, пробуждали в американцах чувство гордости за свою молодую родину, победоносную в справедливых войнах и столь энергичную в мирном развитии. Неудивительно, что они с таким энтузиазмом готовились к празднованию пятидесятилетнего юбилея Соединенных Штатов.
Именно в эту пору американцы с особой остротой ощутили недостаточность, неразвитость своей национальной культуры. Они хотели видеть природу, историю, общественную жизнь своей страны запечатленными в произведениях литературы, в полотнах живописцев, в исторических трудах. Не случайно 20-е годы стали самым интенсивным периодом в формировании национальной, американской литературы.
Раннее творчество Фенимора Купера развивалось под сильным воздействием общественной атмосферы конца 10-х — начала 20-х годов XIX века. Его романы «Шпион» и «Лоцман» представляют собой одну из первых попыток дать художественное воплощение революционно-патриотического подвига американского народа. «Лайонел Линкольн» — третий роман Купера из истории США — посвящен началу войны за независимость. Действие его развивается в колонии Массачусетс, которая по праву может быть названа колыбелью американской революции.