Страница 192 из 203
— Но бочонок может упасть, — возразил скиннер, только теперь начиная дрожать. — Я вам расскажу все, что вы пожелаете, даже как вам подстеречь наш отряд возле Понда. Вам незачем затевать всю эту канитель, я все выложу сам — ведь отрядом командует мой собственный брат.
— Мне не нужно никаких сведений, — ответил его палач (ведь теперь он и вправду действовал как палач) и, снова перебросив конец веревки через балку, слегка подтянул ее, так что скиннер почувствовал опасность своего положения; затем, закрепив веревку, он еще раз закинул ее конец так высоко, чтоб его никто не мог достать.
— Ваша шутка заходит слишком далеко, — с упреком воскликнул скиннер, вставая на цыпочки и тщетно пытаясь вытащить голову из петли.
Но офицер был достаточно опытен и ловок, чтобы не дать ему возможности выскользнуть.
— Куда ты девал лошадь, которую украл у меня, мошенник? — проворчал капитан, выпуская клубы дыма в ожидании ответа.
— Она пала во время погони, — поспешно ответил скиннер, — но я укажу вам место, где можно найти коня еще резвей и лучшей породы.
— Лжец! Я сам достану себе коня, если мне понадобится. Лучше бы ты обратился к богу, ибо пришел твой смертный час. — И с этим утешительным напутствием он крепко ударил своим высоким сапогом по бочонку, и клепки его разлетелись в разные стороны, а скиннер завертелся в воздухе. Руки у него не были связаны, он ухватился за веревку и изо всех сил подтянулся кверху.
— Будет, капитан, — сказал он заискивающим голосом, хотя уже начал хрипеть, а ноги его дрожали. — Хватит вам шутить, вы уж достаточно посмеялись надо мной. Руки у меня устали, и я долго не продержусь.
— Слушайте-ка, господин разносчик, — обратился капитан к Бёрчу тоном, не допускавшим ослушания, — вы мне тут не нужны. Вот вам бог, а вот порог — марш отсюда! И только посмейте тронуть этого пса — живо повиснете на его месте, хотя бы двадцать сэров Генри ждали ваших услуг.
С этими словами он вышел из сарая и направился к дороге вместе с сержантом, а разносчик бросился вниз, к берегу реки.
Но, едва Бёрч добежал до кустов, которые помогли ему скрыться от ковбоев, как почувствовал непреодолимое желание увидеть, чем кончится эта жестокая сцена.
Оставшись один, скиннер принялся со страхом озираться вокруг, стараясь угадать, куда скрылись его мучители. Кажется, в первый раз у него в уме мелькнула страшная мысль, что ковбои серьезно решили его прикончить. Он стал молить, чтобы они отпустили его, бессвязно обещая сообщить им какие-то очень важные сведения, и перемешивал свои жалобы с вымученными шутками, не желая верить, что положение его и вправду так ужасно, как кажется. Но, когда он услышал удаляющийся топот лошадей и, глядя по сторонам, увидел, что некому прийти ему на помощь, он задрожал всем телом, а глаза его от ужаса выкатились из орбит. Он делал отчаянные усилия, чтобы дотянуться до балки, однако так обессилел от прежних попыток, что это ему не удалось; тогда он попробовал перегрызть веревку зубами, но тоже безуспешно, и наконец повис всей тяжестью на вытянутых руках. Теперь он уже не кричал, а вопил:
— Помогите! Перережьте веревку! Капитан! Бёрч! Добрый разносчик! Долой Конгресс! Сержант! Помогите, ради господа бога! Ура королю! О боже, боже! Смилуйтесь, помогите! Помогите! Помогите…
Голос его замирал. Он попытался просунуть одну руку между веревкой и шеей, и это ему отчасти удалось, но другая рука сорвалась и повисла вдоль туловища. По телу его пробежала долгая судорога, и вскоре на веревке висел уже страшный труп.
Бёрч смотрел на эту сцену как завороженный. Когда послышались последние крики скиннера, он заткнул себе уши и бросился со всех ног на дорогу. Долго крики о помощи звучали у разносчика в голове, и прошла не одна неделя, прежде чем это ужасное зрелище изгладилось у него из памяти.
Отряд ковбоев безмятежно двигался по дороге, как будто ничего и не случилось, а тело скиннера висело, тихонько покачиваясь на ветру, висело долго, пока в сарай случайно не забрёл какой-то бродяга.
Глава XXXIII
Пусть на твоей могиле
Всегда растут цветы,
Друзья тебя любили
Для них не умер ты.
X о л л е к
Пока происходили описанные выше события, капитан Лоутон, выйдя из деревни Четыре Угла, медленно и осторожно вел свой маленький отряд навстречу неприятелю. Он так успешно маневрировал, что ему вскоре удалось провести врага, тщетно пытавшегося его окружить; в то же время капитан ловко скрыл малочисленность своего отряда и держал противника под страхом нападения американской армии. Такой осмотрительной тактики Лоутон придерживался, следуя строгому приказанию, полученному им от своего командира. Когда Данвуди покидал отряд, было известно, что англичане не спеша продвигаются вперед, и майор приказал Лоутону кружить возле них, пока он сам не вернется назад вместе с пехотным полком, который поможет ему отрезать врагу отступление. Капитан буквально следовал этому приказу, но все время мучился от нетерпения, ибо при своем горячем нраве выходил из себя всякий раз, когда его не пускали в атаку.
Во время этих переходов Бетти Фленеган неустанно следовала за отрядом, пробираясь между скалами Вест-Честера в своей тележке, и то спорила с сержантом о нравах и обычаях злых духов, то вступала в схватки с доктором по поводу разных способов лечения, и не проходило часу, чтоб между ними не возникало недоразумений. Однако теперь пришло время покончить со спорами, ибо приближалась минута, когда американцы должны были помериться силами со своими врагами. Отряд ополченцев из Восточных штатов вышел из укрытий и двинулся на неприятеля.
Встреча Лоутона со вспомогательным отрядом пехоты произошла в полночь, и капитан немедленно начал совещание с командиром пехотинцев. Выслушав мнение капитана, презрительно отозвавшегося о доблестях противника, начальник пехотного отряда решил не дожидаться прихода Данвуди с его конницей и напасть на англичан, чуть только рассветет и можно будет разглядеть расположение их войск. Когда было принято это решение, Лоутон покинул дом, где происходило совещание, и присоединился к своему небольшому отряду.
Драгуны капитана привязали коней неподалеку от большого стога сена и улеглись под его защитой, собираясь ненадолго соснуть. Доктор Ситгривс, сержант Холлистер и Бетти Фленеган устроились в сторонке, расстелив несколько попон на плоском камне. Лоутон, завернувшись в плащ, растянулся во всю длину своего богатырского тела возле хирурга и, облокотившись на руку, погрузился в глубокие размышления, следя глазами за плывшим по небу месяцем. Сержант сидел, вытянувшись в струнку из уважения к доктору, а маркитантка то поднимала голову, чтобы высказать одно из своих излюбленных изречений, то вновь опускала ее на ящик с джином, тщетно пытаясь уснуть.
— Таким образом, сержант, — говорил Ситгривс, продолжая начатую беседу, — если вы наносите противнику удар саблей снизу вверх, то ваш удар не получает дополнительной силы от веса вашего тела и потому менее губителен, хотя все же содействует целям войны, ибо выводит врага из строя.
— Что за глупости! — заметила маркитантка. — Не верьте ему, сержант. Разве грех убить врага во время битвы? И разве регулярные щадят наших ребят? Спросите вот капитана Джека, сможет ли наша страна добиться свободы, если наши ребята не будут драться что есть мочи. Для этого я и даю им столько виски!
— Конечно, нельзя предполагать, что такая невежественная женщина, как вы, миссис Фленеган, способна понять тонкости хирургической науки, — ответил доктор с таким презрительным спокойствием, что его слова еще сильнее уязвили Бетти. — Не можете вы разбираться и в сабельных ударах, и потому обсуждение вопроса о правильном употреблении этого оружия не имеет для вас ни теоретического, ни практического значения.