Остров Медвежий

— Так и должно быть. Молчок!..

Вначале едва слышно, прорываясь сквозь снежную пелену и северный ветер, затем все громче застучал мотор. Последние две минуты звук выхлопа раздавался особенно отчетливо.

— Надо же! — произнес Конрад.

Лодка слегка покачивалась, удерживаемая якорем, нас обоих била дрожь: стужа усиливалась. Обогнув северный конец причала, Хейсман выключил двигатель. Вместо того чтобы пришвартоваться и сразу же выбраться на причал, Хейсман с Гуэном и Юнгбеком провозились у пирса минут десять. В темноте и из-за снегопада не было видно, чем они заняты. Однако несколько раз мелькнул луч фонаря, донесся глухой металлический стук. Раза два послышался всплеск, как при падении в воду тяжелого предмета. Наконец в сторону жилого блока по причалу двинулись три яркие точки.

— Очевидно, теперь мне полагается задавать умные вопросы, — сказал Конрад.

— А мне — давать умные ответы. Думаю, скоро мы их получим. Выберите-ка якорь.

Я снова завел мотор. На самых малых оборотах мы прошли в восточном направлении метров двести, затем повернули на юг. После того как мы удалились на достаточное расстояние от берега, оказавшись к тому же с наветренной стороны от жилого блока, я дал полный газ. Ориентироваться оказалось гораздо проще, чем я ожидал. С темнотой мы успели освоиться, и я без труда различал очертания берега справа по борту. Даже при худшей видимости трудно было бы не определить границы между черной полосой прибрежных скал и заснеженными холмами, уходящими вдаль. Волнение было незначительное, да и ветер дул в нужном направлении.

Справа приближался мыс Капп Мальмгрен. Я повернул моторку к зюйд-весту, чтобы попасть в залив Эвьебукта, и смотрел во все глаза, стараясь не налететь на камни. Хотя прибрежные скалы были видны отчетливо, на их черном фоне островки, которые, как я заметил утром, разбросаны тут и там в северной части бухты, различить оказалось невозможно.

Конрад с завидным терпением, характерным для него, заговорил — впервые с тех пор, как мы подняли якорь. Прокашлявшись, он спросил:

— Можно задать вопрос?

— Можно даже получить ответ. Помните те столбы и веретенообразные рифы вблизи скал, которые мы видели, огибая остров с юга на борту «Морнинг роуз»?

— Благословенной памяти... — отозвался Конрад с тоской в голосе..

— К чему напрасно убиваться? — подбодрил я его. — Сегодня вы ее увидите вновь.

— Что? Нашу «Морнинг роуз»?

— Ее самую. Я на это надеюсь. Эти столбы образовались в результате выветривания и под воздействием приливно-отливных течений, штормовых волн, перепадов температур. Остров постоянно разрушается, и глыбы камня то и дело падают в море. В результате в скалах образовались пещеры и кое-что еще. До сегодняшнего дня я и не подозревал, что такое явление существует. В двухстах-трехстах метрах от южной оконечности суши, заключающей в себе этот залив, точки, которая называется мыс Капп Кольтхофф, находится крохотная подковообразная гавань. Я разглядел ее в бинокль.

— Когда же вы это успели?

— Во время прогулки. Во внутренней части подковы имеется проход, вернее туннель, выходящий на противоположную сторону мыса Капп Кольтхофф. Его можно найти только на крупномасштабной карте острова Медвежий. Сегодня утром я раздобыл такую карту.

— Такой длинный туннель? Сквозной? Должно быть, это искусственный туннель?

— Какой чудак станет тратить целое состояние на то, чтобы пробить в скале туннель длиной двести метров от пункта А до пункта В, если до любого из этих пунктов можно добраться за пять минут по чистой воде? Я имею в виду остров Медвежий.

— Действительно, — согласился Конрад. — Вы полагаете, что Хейсман и его друзья могли там побывать?

— Где же еще? Я осмотрел каждый уголок залива Сор-Хамна, но так их и не обнаружил.

Конрад промолчал. Он нравился мне все больше. Ведь он мог бы задать десяток вопросов, ответа на которые он бы не получил. Мотор марки «Эвинруд» уверенно рокотал, и минут через десять в южной части залива Эвьебукта я заметил очертания приближающихся с каждой секундой скал. Слева была отчетливо видна оконечность мыса Капп Кольтхофф. Мне показалось, что за ним белеют гребни волн.

— Вряд ли нас кто-нибудь увидит, — сказал я. — Ночное зрение нам теперь ни к чему. Островов поблизости нет. Хорошее освещение было бы очень кстати.

Конрад прошел на нос и включил два мощных фонаря. Через две минуты меньше чем в сотне метров впереди возникли очертания отвесных скал. Я повернул лодку вправо и повел ее на норд-вест вдоль скал.

Минуту спустя мы обнаружили ориентированное на восток круглое отверстие. Я сбросил газ, и моторка по инерции подошла к входу в пещеру, который оказался совсем крохотным. Оглянувшись, Конрад произнес:

— У меня клаустрофобия <Клаустрофобия — боязнь замкнутого пространства.>.

— У меня тоже.

— А если застрянем?

— Их моторка больше нашей.

— Если только она была здесь. Ну что ж, рискнем. Я решил потом напомнить Конраду его слова и направил лодку в туннель. Выяснилось, что он больше, чем казалось вначале. Волны и течения так отполировали стены туннеля, что они стали гладкими, как алебастр. Хотя этот удивительный туннель был ориентирован строго на юг, судя по меняющейся его ширине и высоте, было ясно, что его не касалась рука человека. Но тут Конрад окликнул меня, показав куда-то вправо по курсу, и я понял, что поспешил с выводами.

Углубление в стенке туннеля было едва заметно и не отличалось от других двух, которые мы миновали. Ниша была не больше двух метров глубиной и шириной от шестидесяти сантиметров до полутора метров. Создавалось впечатление, что она вырублена руками человека. Наше внимание привлек штабель окрашенных шаровой краской аккуратно сложенных брусков.

Ни один из нас не произнес ни слова. Конрад включил еще два фонаря и, направив их вверх, положил в нишу. Затем мы с трудом забрались туда сами и накинули огон фалиня на один из брусков. Все так же молча я взял опорный крюк и измерил им глубину, которая оказалась меньше полутора метров. Грунт показался странным на ощупь. Пошарив под водой, я извлек на поверхность ржавую, но еще прочную цепь и стал ее выбирать. Оказалось, что другой ее конец болтом с проушиной соединен с бруском такой же формы, как и те, что были сложены в нише. Цепь и брусок я снова опустил на дно.

Достав из кармана нож, я царапнул им по поверхности бруска. На первый взгляд, он был из свинца, но это была лишь оболочка. Я счистил ножом верхний слой свинца. При свете фонаря сверкнуло что-то желтое.

— Ну и ну, — проговорил Конрад. — По-моему, это называется золотое дно.

— Вроде того, — отозвался я.

— Взгляните. — Протянув руку, Конрад достал из-за штабеля банку с краской. На ней было выведено:

«Моментальная шаровая».

— Качество отменное, — сказал я, потрогав один из брусков. — Уже высохла. Ловкий ход. Вы отпиливаете болт с проушиной, красите брусок, и что получается?

— Чушка такого же размера и окраски, как и бруски, уложенные на днище модели субмарины.

— Один к одному, — сказал я и приподнял один из брусков. — С брусками такого размера удобнее всего иметь дело. Вес двадцать килограммов.

— А вы почем знаете?

— Знаю по опыту работы в казначействе. Стоимость по нынешнему курсу около тридцати тысяч долларов. Как думаете, сколько в штабеле таких брусков?

— Сто. Может, больше.

— Это только малая толика, остальные почти наверняка в воде. А кисти там есть?

— Да. — Конрад протянул было руку, чтобы их достать, но я его остановил:

— Не надо. Пальчики нам еще пригодятся.

— Только сейчас до меня дошло, — медленно произнес Конрад. — Так здесь три миллиона долларов?

— Плюс-минус несколько процентов.

— Надо бежать, — сказал Конрад, — а то меня охватывает чувство алчности.

Мы покинули пещеру. Оказавшись в круглой бухточке, оглянулись на темное зловещее отверстие.

— А кто его обнаружил?

— Не имею представления.

Возвращаться оказалось гораздо сложнее, чем выходить в залив. Шло встречное волнение, ледяной ветер и снег били в лицо. Из-за снегопада видимость резко ухудшилась. Но через час мы все-таки добрались до причала и, дрожа от холода, пришвартовали моторку. Конрад вскарабкался на пирс, я передал ему черный ящик, затем обрезал метров девять троса и тоже вылез наверх. Обвязав ящик тросом, я выдвинул две защелки и снял с ящика часть верхней и нижней крышки. Тускло засветились шкала и переключатели. Более яркого освещения мне и не понадобилось: прибор был достаточно прост в обращении. Вытащив телескопическую антенну до отказа, повернул две ручки.